Обрести крылья. Становление.

Как выяснилось, у эльфов пророки рождаются примерно раз в три поколения, и это дает им огромные преимущества перед другими расами: помимо эльфов, пророки бывали и у людей, но они почти никогда не жили долго. Как правило, пророческий дар проявлялся у детей-эльфов в возрасте трех-пяти лет, и их тут же лишали семьи, более того — заставляли забыть все, что касается семьи. Воспитывали этих детей в строгости, почти жестоко, им не позволялось ни к кому привязываться. На наш общий с Кэлом возмущенный вопрос: "зачем?!" Ларт пояснил, что в противном случае пророк видит будущее только тех, кто связан с ним эмоциональными узами. Обучение пророков длилось долго и велось по книгам, к которым был крайне ограниченный доступ. А у Таллэриэль все пошло не так... Дар пророчества проявился в пятнадцать лет, и она никому не сказала об этом. Даже ее родители так и не узнали о том, что их дочь оказалась видящей! И, разумеется, ни о каком систематическом образовании в данном случае не было и речи, она училась втайне и наощупь...

— Вот так и получилось, что Талли видит только то, что касается ее близких, либо их друзей — тех, кто важны для будущего нашей семьи.

— Как ее видение о Раяне? — спросила я.

— Именно! А теперь об инструментах пророчества... Это те, через которого пророчества реализуются. Они не могут сопротивляться, все их поступки подчиняются одной цели — воплотить пророчество в жизнь, причем иногда они действуют так, что это полностью противоречит их натуре! Инструментом может быть кто угодно, вот только в случае Талли... в ее случае инструментом является лишь она сама. Иногда видения заставляют ее действовать, и тогда она становится буквально одержимой! Так было и с браслетами... Я понимаю, это не оправдывает, но надеюсь, хотя бы объясняет ее поведение...

— Отец, но почему вы никогда не говорили об этом раньше? Прости, но ты понимаешь, как сложно мне сейчас поверить в это?

— Сын, я хоть раз солгал тебе? — взгляд Ларта, казалось, был устремлен в самую душу.

— Нет, — покачал головой Кэл, — прости, я не должен был сомневаться в твоих словах. Но ты уверен, что сам правильно понимаешь ситуацию? Хоть раз такое раньше было?

— Да, дважды. И в первый раз мы чуть не поссорились из-за моих сомнений в ней, хотя к тому времени были уже женаты шесть лет. Я не могу говорить об этом, Талли взяла с меня клятву никогда не рассказывать о том, что тогда произошло. Но после этого я разыскивал любые упоминания о пророках и пророчествах, и в результате понял, почему пророки-люди живут так мало: многие из них являются инструментами пророчества и погибают, пытаясь сделать его истинным...

— Пусть так, но даже если это правда, — прервал его Кэл, — ты должен понять: что бы не говорила мать — я не собираюсь отказываться от Лин!

— Я и не прошу этого от тебя, сынок... Я понимаю, что такое истинная пара, уж поверь. Если что... я уничтожу браслеты и создам новые, только не отказывайся от нас!

— А разве можно их уничтожить? — вырвалось у меня.

Ларт помрачнел:

— Да. Это очень сложно, но...

— Отец, ты с ума сошел! Я знаю, чего тебе это может стоить! Не вздумай!

Встретив мой удивленный взгляд, он пояснил:

— Это может попросту убить его!

— Ларт, Кэл, прошу вас, — вмешалась я, — давайте принимать решения разумно! Ларт, можно нам поговорить с вашей женой? Видите ли... Я подозреваю, что есть кое-что, могущее объяснить её видения и примирить её с выбором Кэла...

Ларт взглянул на меня с надеждой:

— Боги, хоть бы это было так! Конечно, Лин, идемте!

— Подожди, Лин! Папа, помнится, ты разрабатывал артефакт, который позволял бы считывать зрительный образ из памяти? Он закончен?

— Да, но зачем он вам?

— У Лин есть одна идея. А так будет проще доказать матери ее ошибку, правда, любимая?

Я кивнула. Пожав плечами, Ларт привел нас в свою мастерскую и достал с полки небольшое зеркало в серебряной оправе, пояснив, что образ возникнет в нем, стоит сделать особый знак и вспомнить то, что хочешь показать.

— Лин, это лучше сделать тебе! Я уже смутно помню твой другой облик, да и не думаю, что его стоит показывать родителям в том виде, в котором ты была в моих снах, — прошептал мне на ухо Кэл.

Усмехнувшись, я взяла зеркало, на котором Ларт предварительно начертал тот самый знак, и вгляделась в него, вспоминая свой первый бал. Минута — и вместо моего отражения в зеркале возникла Рина в роскошном бальном платье — та, какой я увидела себя в тот вечер. Я протянула зеркало Кэлу:

— Вот, смотри.

Он взглянул и покачал головой:

— Знаешь, возможно, этот твой облик и красивее, но я обожаю твою улыбку: теплую и словно солнце освещающую все вокруг, то, как горят твои глаза, а здесь... В улыбке нет души, а в глазах — искры, словно передо мной просто очень красивая кукла. Ты не обиделась?

— Нет. Именно так я себя тогда и чувствовала. Мой первый бал, где меня выставили напоказ, точно породистую лошадь...

Ларт переводил взгляд с меня на Кэла, явно пытаясь понять, о чем мы говорим. Кэл вопросительно посмотрел на меня, и, дождавшись моего одобрительного кивка, повернулся к отцу:

— Папа, у Лин есть одна тайна, смертельно опасная для нее и всех, кто ее знает. Но именно это может объяснить видения матери. Лин готова открыть ее вам при условии принесения магической клятвы неразглашения, ты согласен?

Быстрый взгляд Ларта на меня — и на его ладони возникает странное сплетение символов стихий, а клятва звучит четко и ясно, не оставляя сомнений в двойном толковании:

— Клянусь не выдавать то, что мне поведают о тайне Алиэн эс Лирэн или того, что я сам каким-либо образом смогу узнать о ней, ни словом, ни мыслью, ни действием!

Он сжал ладонь и выжидающе посмотрел на нас. Я вздохнула и произнесла:

— Ларт, чуть больше двух лет назад я провела ритуал, отказавшись от своего подлинного облика и ауры. Я не уверена в том, что смогу их вернуть, но, возможно, ваша супруга могла видеть меня в прежнем виде...

Взгляд зеленых глаз, так похожих на глаза моего любимого, было сложно описать словами: смятение, радость, но самое главное — надежда. Ларт воскликнул:

— Да, это возможно! Лин, а что это был за ритуал? Какая магия?

— Это не была магия, я ею не владела в тот момент. Вернее, одной стихией я владела, но мне пришлось от нее отказаться в ходе ритуала.

— Но... Можно мне посмотреть? — Ларт протянул руку к зеркалу, глядя на меня очень-очень удивленно.

Я вернула ему артефакт, Ларт посмотрел на него и застыл, а потом поднял на меня полные потрясения глаза:

— Лин, отказаться от стихии в юном возрасте... Только одна раса Аллирэна в полной мере владеет одной из стихий с рождения... Кроме того, я артефактор, и очень хорошо понимаю значение символов. Так что... это традиционный наряд дракониц из клана Шатэрран, верно? А с учетом того, какой именно жемчуг пошел на украшение этого платья... Ты что, дочь главы клана?! Или кого-то из советников?

— Главы. Имя, данное мне при рождении — Ринавейл эр Шатэрран.

— Но... — взгляд Ларта стал острым, — я кое-что слышал о ней, и...

— Мы объясним, но позже, — прервал его Кэл, — так ты считаешь, мама действительно могла видеть Лин в этом образе?

— Вероятность этого очень высока, — энергично кивнул головой его отец, — вы ждите здесь, а я приведу Талли! И, Лин, — обратился он ко мне, — если это все-таки окажется не так, я уничтожу браслеты. В конце концов, вина моей истинной пары — и моя тоже, и я сделаю все, чтобы ее загладить. А еще... я счастлив, что у моего сына будет такая жена: добрая и великодушная, ведь мало кто мог бы простить Талли ее поведение. А ты на это готова, я чувствую, и безмерно благодарен тебе за это!

Резко склонив голову, он поспешил в дом, а Кэл притянул меня к себе и шепнул:

— Умница моя, спасибо тебе за понимание и поддержку. Смотри, идут!

Я попыталась высвободиться из объятий, не желая провоцировать его мать еще сильнее, но Кэл только крепче прижал меня к себе, словно предъявляя на меня права и демонстрируя, что не собирается позволить разлучить нас.

Наконец родители Кэла подошли к нам. Я потрясенно уставилась на Таллэриэль: серые глаза заплаканы, лицо потухшее... Муж вел ее, обнимая за плечи так, словно хотел защитить от всего на свете, а она... Она выглядела такой потерянной, словно маленький ребенок, что впервые в жизни понял: мир — вовсе не приятное и безопасное место, а его родители — не всемогущи. Мама Кэла искательно заглянула в глаза сына, и мое сердце кольнула жалость: после объяснений Ларта я попыталась поставить себя на ее место и поняла, что не знаю, как бы вела себя в такой ситуации... Наступило неловкое молчание: никто не решался начать разговор, наконец Ларт нарушил тишину:

— Талли, дети только что рассказали мне кое-что, что может примирить твои видения и выбор Кэла, но для того, чтобы проверить это, тебе придется дать магическую клятву, ты готова?

Она посмотрела на него с такой надеждой, что у меня вдруг сжалось сердце, и кивнула. Повторив за мужем слова клятвы, подняла глаза и попросила еле слышно:

— Скажите скорей, не мучайте...

— Лин, дочка, это твоя тайна, тебе и говорить, — обратился ко мне Ларт.

Вздохнув и мысленно скрестив пальцы, я сказала:

— Я изменила свой облик чуть больше двух лет назад и, возможно, когда-нибудь верну его. А выглядела я вот так, — и протянула ей зеркало.

Таллэриэль бросила в него быстрый взгляд, потом выхватила его из моих рук и стала жадно рассматривать. Несколько секунд, и от ее лица отхлынула кровь. Побелев как полотно, она взглянула на меня полным отчаяния, потрясения и стыда взглядом и попыталась что-то сказать, однако не смогла издать ни звука. Зеркало выскользнуло — его у самой земли поймал Кэл — руки взметнулись к горлу, точно пытались разорвать невидимую веревку, глаза закатились... Таллэриэль пошатнулась и потеряла сознание, подхваченная сильными руками мужа.

— Мама! — рванулся к ней Кэл, — что с ней?

— Похоже, мы получили ответ на свой вопрос, — тихо ответил его отец, нежно обнимая жену, — судя по тому, какие эмоции шли от Талли, именно Лин в образе драконицы она и видела. Так, дети, не думаю, что сегодня она будет в состоянии говорить, да и день был трудным. Поэтому предлагаю все обсудить завтра. Сынок, новые комнаты Лин рядом с твоими, ужин вам подадут в столовой, а я пойду, доброй вам ночи!

Крепко обняв меня за талию, Кэл уткнулся носом в мои волосы и прошептал:

— Лин, родная, как же это все... ужасно. Я уже даже и не знаю, что мне думать и делать!

— Главное, чтобы все хорошо закончилось. Вот только твой отец прав: нам стоит отдохнуть и поесть, и если честно, то я страшно голодная.

Улыбнувшись, Кэл повел меня в столовую, где уже был сервирован ужин, а потом — в уютную просторную комнату на третьем этаже: как он сказал мне, это этаж хозяев, его комнаты — соседние. И, прищурившись, добавил, заставив меня улыбнуться, как сильно он жалеет об одном — комнаты не смежные. Усадив меня в кресло, Кэл опустился на пол и положил мне голову на колени. Какое-то время мы молчали, потом я тихо спросила:

— Кэл, мне жизненно необходим твой совет! Говорить ли нашим друзьям обо мне? С одной стороны, я не хочу им лгать, с другой...

— Это действительно опасно, и не только для тебя — для них тоже, — понимающе кивнул он, — конечно, есть защита от магии Духа, и можно взять магическую клятву, но опасность возрастет с каждым, кто посвящен в тайну. Знать о другом мире им точно не стоит, а вот о том, что ты драконица... Милая, я не думаю, что это необходимо именно сейчас, тем более, ты не знаешь точно, вернется ли к тебе прежний облик!

— Но если да, то я боюсь, что они будут обижены на меня. Как ты считаешь, они смогут простить то, что я скрывала это так долго? А делать мне это придется как минимум до окончания Академии!

— Лин, я верю, что наши друзья все поймут. Мы все любим тебя не за внешность, а за теплоту твоей души. Ты ведь не будешь относиться к нам по-другому, если станешь драконицей?

— Конечно, нет!

— Так почему друзья должны переменить к тебе отношение? Все будет хорошо! Главное, сейчас разобраться с мамой... Знаешь, то, что сказал отец... Я просто не знаю, как к этому относиться!

— Я ему поверила и если честно, мне стало ее жаль, — призналась я, ероша его волосы, — эта жуть с инструментами пророчеств... Представляешь, каково это, не иметь собственной воли? Не думаю, что, поразмыслив, она поступила бы с браслетами таким образом!

— Разберемся завтра, хорошо? А сейчас... Иди ко мне, радость моя!

И больше в этот день о делах мы не говорили...

Глава 14.

Рассвет только занимался, а я уже сидела у окна, бездумно наблюдая за пробуждающейся природой. Мысли крутились в голове, не давая спокойно спать... Похоже, Таллэриэль все-таки именно Рину видела в своем видении, но почему она не описала ее сыну? Ведь тогда он сразу же узнал бы девушку из снов! Хотя... Если бы она это сделала, пророчество не сбылось бы — ведь тогда Кэл продолжил бы искать ее и просто не смог бы заинтересоваться мной! А если бы год назад Кэл надел мне брачные браслеты, я могла бы не пройти ритуал связи со звездой... Так может, все, что она делала, вело к одному результату — добиться воплощения видения в жизнь, и творилось неосознанно? Дай-то Боги! Мне очень не хотелось, чтобы моя будущая свекровь оказалась мелочной мстительной стервой... И у меня были все основания надеяться, что она не такая — ведь вряд ли бы иначе ее любил Ларт, который успел вызвать у меня искреннюю симпатию и уважение к себе.

В десять утра мы с Кэлом сидели в гостиной и ждали появления его родителей, держась за руки. Наконец дверь открылась и они вошли, чуть не заставив меня ахнуть: еще вчера Таллэриэль выглядела юной красавицей, а сейчас казалось, что она резко постарела. Серое платье, измученное бледное лицо, потухшие глаза... Ларт бережно усадил ее в кресло, сел рядом и вздохнул, а затем тихо произнес:

— Талли, ну что?

Она подняла на нас глаза и еле слышно сказала:

— Вы были правы, я действительно видела с Кэлом именно ту девушку, что была в зеркале. И я понимаю, что вам будет трудно меня простить, и возможно, я не заслуживаю прощения, но поверьте, мое раскаяние истинно. Я от всего сердца желаю вам счастья! Сынок, я... — ее голос дрогнул и она отвернулась.

— Талли, родная, — Ларт обнял жену и повернулся к нам, — Кэл, Лин, пожалуйста!

— Мама, скажи, почему ты не захотела поговорить со мной? Почему ты украла браслеты? — не выдержал Кэл.

Она всхлипнула и подняла на нас полные слез глаза. Я сжала пальцы Кэла: боль в глазах его матери была ощутима и буквально била по моим чувствам. Помявшись, Таллэриэль начала говорить, сцепив в замок дрожащие тонкие пальцы:

— Я увидела то видение через месяц после твоего, сынок, отъезда в Академию почти два года назад. В нем ты был таким счастливым! Я думала, ты вернешься и расскажешь мне о том, что встретил свою истинную пару — девушку из видения, а ты... Ты рассказал мне о... Лин, сказал, что она полуэльфийка, и я подумала тогда — это так, временное увлечение... — она перевела взгляд на меня и виновато вздохнула, — простите, Лин! Если бы я знала правду, и слова бы не сказала!