Зверь лютый. Книга 13. Рацухизация

— Дык... Ну... Арчаки строил. Чарджи просил. Срочно ему.

Заметим: не "велел" — велеть тут могу только я, а — "просил". Инал ягбённый просил(!) холопа смердячего... И просьбу — выполнили. Хоть и — "чуженин поганский".

В иерархии постепенно формировались горизонтальные связи. Вопросы, которые раньше решались только через меня — теперь согласовывались напрямую.

Явление — чрезвычайно опасное для управляемости. Система начинает жить собственной жизнью, ставит собственные цели, добивается их своими способами. Нужда в лидере постепенно снижается, работает "коллективный разум". Который тяготеет к стабильности и к снижению нагрузки во всех звеньях. Самоэксплуатация и мобильность, столь ярко проявляющаяся в мелком и мельчайшем бизнесе, позволившая русскому крестьянству вытянуть страну из разрухи при НЭПе — в бюрократии отсутствует.

В иерархии движущей силой являются карьеристы. Я уже приводил характеристику позитивности этого явления от Льва Толстого на примере Каренина.

Это и произошло с Чарджи: неудовлетворённость текущим состоянием — сокращением сексуальных возможностей, была снята карьерным ростом — он стал начальником. И дальше конструктивно загрузился новыми заботами.

Конечно, формировать отряд мне хотелось самому. Подготовить в "полный профиль". От чистки задников сапог, а не только носков, до рубки саблей на выдохе. Глядеть ребятишкам в глаза, вытягивать им локоток, выпрямлять им спины, уточнять "подколенный угол" и выворотность кисти... Доводя каждого до совершенства, до его собственного, максимально возможного максимума. Избавляя не только от страха, но и от истеричной "радости боя". Выводя к мастерству, к "доброжелательному равнодушию":

— Во. И ещё один сдох...

Научить всему, чему я уже выучился сам и чему ещё могу научиться у моих мастеров воинского дела.

И одновременно свести ребятишек в команду. Так, чтобы они не только синхронно опускали вёсла в воду при гребле, но и сыгрались в рубке. Чтобы не просто отбивали вражеский удар, а выводили врага под удар соседа. Удар точный, "неберущийся".

Боестолкновение — не шахматы, это — командная игра. Понятие "голевой пас" — знакомо? Только здесь пас делается не мячом, а телом противника. Пока ещё живого и очень своей ролью — "мяч отфутболенный" — недовольного.

У многих людей и в 21 в., и в Средневековье, есть устойчивое представление: бой, после короткой начальной фазы, распадается на поединки. Этим распространённым стереотипом можно и нужно пользоваться. На смерть врагам.

Вариант, применённый Спартаком, основанный на старинной тактике Горациев против Куриациев — лишь простейший пример, один из многих.

Восемь подвижных мальчишек, даже пешими, маневрируя согласованно, меняя строй, переходя от сомкнутого построения к рассыпному и обратно, могут очень эффективно уничтожать значительное количество неподготовленных к этому противников. "Маневрируя" — я уже объяснял: мне эффектная стойкая пехота не нужна, мне нужна эффективная пехота.

А манёвры верхом...

Элементарно, только для примера: разворот коня. Проскочив мимо противника, воин должен развернуть лошадь. Это можно сделать четырьмя разными способами: погнать коня по кругу ("вольт"), на задних или передних ногах, когда, задние или передние копыта топчут по одному месту, а другие делают разворот корпуса ("кругом" или "кругом на переду"), на задних ногах, подняв коня на дыбы. Если вы развернулись быстрее врага — успеваете атаковать противника в бок. Ваш конь может его просто сшибить грудью.

А теперь всё это — командой, строем, на сокращённых интервалах. И не допускайте контргалопа — свалитесь на ближайшем повороте.

А теперь попробуем перекатами: когда стрелки прикрывают мечников. А теперь — по пересечённой местности: скачки с препятствиями и последующим разворачиванием из колонны, после марша по тропинке, в лаву на лужайке. И, конечно, наш русский "фигурный болт": кавалерия атакует флот.

Через пару лет Ропак (Святослав Ростиславович), во время своего княжения в Новгороде, устроит такой фокус под Старой Ладогой. Более 40 шведских кораблей будет захвачено или уничтожено. А потом Александр Невский повторит эту хохмочку на Неве. Уже в 21 в. вскрытие могилы ярла Биргера подтвердит, следом на черепе, истинность фразы из русской летописи: "Наложил копьём печать на лицо его".

— Значится так, гридни мои будущие. Сегодня у нас полётный день. Летать будем.

— Чего?! Как это?! И крылья дадут?!!

— Крылья дам, если будете себя хорошо вести. Тогда и воду в бассейн пущу. А пока гляньте: привязываете своим коням ремешки на бабки, влезаете в седло, ремешки в руки, подымаете коней в галоп и...

Ой-ёй-ей... Кажется — живой... И как это я голову не сломал? Больно-то как... по всему телу. Чего косишься, Гнедко? Сейчас встану и повторим. Если встану.

— Ванечька! Боярич! Ты как?! Не убившись?! Давно злыдня этого на мясо пустить надобно! На ровном месте спотыкается, скотина неразумная!

— Ивашко, успокойся. Это не Гнедко споткнулся, это я сам приём такой показывал. Подсечка называется. Всадник на галопе дёргает вон за те ремешки, подсекает коню передние ноги. И оба летят через голову. Такие полёты в бою бывают, надо быть готовым.

Как-то мне затруднительно объяснять, что это обычный трюк конных киношных каскадёров. Так в фильмах изображают потери в скачущей коннице. В кино это хорошо видно: лошадь, при такой подсечке, инстинктивно вскидывает переднюю часть тела, пытаясь освободить ноги. Потом конь и всадник падают.

— Дык...! Так же и убиться недолго!

— Конечно. Поэтому надо выучиться заблаговременно. В реальной сшибке ещё и ворог с саблей наскочить может. Упасть надо правильно. Чтобы не поломаться и не стряхнуться. И коней — учить. Гнедко, иди сюда.

Мда... Моего коня — точно надо учить. Не падать или вставать, а просто слушаться голоса хозяина. Иди сюда, табуретка самобеглая! Иди, а то всю шерсть выщиплю!

— Сперва надо отработать простое падение с седла. А с этим... Коней побьём. Да и люди поломаются.

— Чарджи, ты командир. Тебе решать — чего, сколько и в каком порядке. Но по мне лучше, если они тут поломаются, чем потом на поле боя их по кускам собирать.

Пошли первые потери. И физиологические, и психологические. Тщеславное желание называться воином, гриднем постепенно заменяется осознанием тяжести и рискованности этого занятия. Ещё нет промокшей насквозь от крови одежды, заляпанных, от ушей до копыт, человеческими мозгами коней. Но:

— Я... это... ну... Можно меня из дружины перевесть? В сигнальщики, к примеру, или там, в кладовщики?

— Можно. Без вопросов. В косари. Девку себе пригляди. Женишься, подворье получишь, детишек настругаешь, станешь нормальным смердом. А в службу... А зачем ты мне в службе? Ты ж с дружины с испугу уходишь? А на что мне в службе боягузы?

Покалечившихся Мара на ноги поставит. Даже если и не до конца — я таким ребятам местечко у себя найду. Кого-то подучить надо, бухгалтерии там, геометрии... Лишь бы умели пересиливать свой страх. Но есть уже и невосполнимые потери:

— Сегодня мы провожаем в последний путь...

Тяжело. Жалко. Но надо ещё сказать. Не на кладбище, не на плацу. Только им, в лесу:

— Убился гридень. Наш товарищ. Это хорошо. Хорошо, что убился сейчас. До реального боя, в котором каждый из нас рассчитывал бы на него. А он... Вас всех учат одинаково. Вы все выучились. Он — нет. Он — дырка в вашем строю. В бою — трясина под вашими ногами: ступил... а там — пусто. Умер. Завтра в дозор на это место придёт новый отрок. Ему тяжелее будет, ему нужно будет вас догонять. Учите его. Чтобы и он не стал дыркой.

Японцы потеряли больше самолётов при подготовке к Пирл-Харбору, чем при самом нападении. Моим ребяткам с авианосцев не работать, но врагов бить они должны умело, эффективно.

Драгуны-морпехи... А лечь с конём в густую траву, так чтобы и видно не было? А потом внезапно подняться? Сам — в седле, конь — в прыжке, клинок — в кулаке? И не важно, что клинок не держат в кулаке, а конь, из положения "лёжа", в принципе не может прыгать. Но вы же поняли? А атаку из-под воды? Византийцы писали, что славяне часами сидят под водой, дыша через камышовые трубки. Посидели? А теперь — бой! Из-под воды броском в лодку. Вслепую, не отряхиваясь и не смаргивая — вогнать клинок в противника. А уж потом утереться. А абордажный бой — можете? С обеих сторон — и в атаке, и в обороне. А стрельба на съезде? Любимый трюк телевизионщиков: боец съезжает по канату и одновременно стреляет из автомата. Автоматов нет — есть луки, метательные ножи, сулицы. Метать без упора ногами, раскачиваясь маятником на движущимся подвесе... очень непривычно.

Временами я начинал искать на своём теле волосы. Что выдрать их в знак скорби. В скорби о собственной глупости: об отправленных Фанге и его ребятах. Хотя, конечно — это была не глупость, а необходимость. Но мне очень не хватало "боевого волхва".

По тактике, по навыкам и умениям, между "охотником" и "воином" должна быть третья сущность: лесной убийца.

Вой, воин, ратник, гридень... в лесу не воюет.

"И вот нашли большое поле:

Есть разгуляться где на воле!".

По лесу — не разгуляешься. Бой в лесу, "сражение в лесных дебрях" — постоянно, и не только в "Святой Руси", воспринимается как крайняя экзотика. Во все времена командир, сумевший провести своё подразделение через лес, для последующей атаки ли, в ходе отступления ли — оценивается как профессионал высокого уровня. Сами бойцы — воспринимаются героически.

Принципиально, по тактике, по навыкам: ратник воюет в плоскости — в поле. В лесу — появляется третье измерение. В поле враг виден издалека, в лесу... "правильного врага" ты не увидишь ни до, ни во время своей смерти.

По навыкам, организации, снаряжению... ратник и гридень в лесу неуместны.

В лесу уместен лесовик — охотник. У меня есть в хозяйстве прекрасный охотник — Могутка. Я про него рассказывал, он, в самом деле, охотник от бога. Он лесом живёт. Всё видит, всё понимает, всё умеет. Утрируя слова Соколиного Глаза о могиканах: видит вчерашний след пчелы в воздухе. Но, глядя на след сапога, не может рассказать о типе доспеха на теле владельца ноги в сапоге.

В лесу много звериных следов, он по ним ходил, за зверями наблюдал. А людей в лесу мало. У Могутки нет опыта охоты на человека, нет информационной базы для той самой дедукции, которая позволяла Холмсу аналогично, по следам, восстанавливать характеристики и характеры преследуемых персонажей.

Мои охотники — прекрасные толковые, глазастые ребята. Но — без боевого опыта, без тактических наработок, вбитых на уровень рефлексов.

Элементарно: у охотников в группе на тропе передовой дозор — один человек. Он смотрит, преимущественно, в нижнюю часть передней полусферы: на тропу под ногами, на землю вблизи тропы, изредка — влево-враво-вперёд вблизи горизонта.

Советским партизанам пришлось во время войны освоить другую манеру: передовой дозор — два человека, первый смотрит под ноги — мину ищет, второй — над его головой — "кукушку" выглядывает.

Нечто подобное я видел у моих голядин, когда мы на "поротую Литву" выдвигались — работают двойками. А охотнику это не надо: у его кукушки нет дальнобойного с оптикой. Вообще, очень мало зверей в русском лесу возвращается на свой след и начинает охоту на охотника. А уж ударить стрелой с дерева за полста шагов... Охотнику предвидеть такое не надо, он туда и не смотрит.

По-разному строится и засада или ловушка на человека и на зверя.

Пример: вешаешь перед дуплом с пчёлами колоду на верёвке, под деревом втыкаешь колья заострённые. Мишка пришёл, залез, колоду оттолкнул, она вернулась, мишку — стукнула. Зверь свирепеет, бьёт жёстче, колода отвечает сильнее.

Конец очевиден и закономерен: мишка слетает с дерева на колья. Приходи, снимай готовенького. А человечек, надрезав, например, верёвку превращает эту ловушку — в ловушку на самого охотника.

Как Василий Иванович с Петькой и собачонкой в джунглях самцов орангутангов ловили — помните? Здесь бывают сходные случаи.

Я чего анекдот вспомнил — у Могутки в команде нашлось несколько толковых парней. Самого толкового — тоже Петькой кличут. Петруха-охотник. Из него и двоих напарников, пришлось сформировать заново зародыш команды "лесной стражи". Воспитывать у них навыки "убийства в лесу". Что-то — я вспомнил-показал-рассказал, что-то — Артёмий.

Яков здорово помог: он не учитель — слова от него не добьёшься, объяснять — не хочет и не может. Но может разок показать правильно. И разок — правильность проверить. Для обеспечения многократности итераций — "повторение — мать учения", мать её... — ставим Сухана. Репетитором. В обоих смыслах этого слова.

"Живой мертвяк" — образец для подражания? Бездушное тело — лучший "учитель танцев"? Никогда такого у попаданцев не встречал...

А сам — вокруг, одновременно, со всех сторон... Панорамная съёмка навыворот. Потом повторы. До отвращения ко всему миру вообще и этому занятию в частности. С непрерывными попытками не только тупо воспроизвести, но и понять смысл.

Почему в руках у первого в головном дозоре не копьё или рогатина, а сулица? Потому что в лесу с поднятым копьём не походишь — за ветки цепляет. Копьё или большое копьё — рогатина, в горизонтальном положении задают увеличенный интервал движения, а "голова" — единое целое, всякое новое, "там, за поворотом", должны увидеть одновременно. А у второго — лук с наложенной стрелой... Ну, это-то понятно.

О-хо-хо... Мозги пухнут... Но — умнеют!

И всё равно: хочется надавать себе пощёчин. Огромный пласт ценных и нужных знаний, умений... сам отдал. Жалко...

Чарджи гонял парней днём и ночью без остановки. Строевая в исполнении Ивашки, или занятия по мечемаханию с Артёмием, воспринимаются ребятками уже как санаторий.

Такой способ формирования и подготовки вооружённых сил в боярской вотчине — нестандарт. Я уже рассказывал: нормальное подразделение — "копьё" ("хоругвь") — на поле боя состоит из самого боярина с родственниками — верхом, и мобилизованных усадебных слуг — пешком. В мирное время постоянно, ежедневно с оружием — только вятшие (с мечом или саблей), воротники-сторожа (с дубиной или рогатиной) да охотники-егеря (с сулицей или луком).

Держать людей в строю, постоянно устраивая им то учения, то манёвры — слишком накладно. Вышли в свободный, по сельскохозяйственному и церковному календарям, денёк, попинались чем-нибудь типа "железки дедовые, славой овеянные"... А там пост, светлое воскресенье, первопрестольный праздник... сев, покос, страда... На земле, в лесу, у реки... "всегда есть место подвигу".

Конечно, если ребёнка с пяти лет, по часу два раза в неделю... без особого напряга, к призывному возрасту (15 лет) наберётся 1000 часов тренировок — можно вывести на приличный уровень.

У меня нет десятилетия. Интенсивное обучение. На пределе человеческих возможностей. С одновременным сдвиганием этого предела. Правда, нет и потерь времени из-за восстановления навыков после длительных перерывов и корректировки из-за ростовых-весовых изменений.