Год 2077-й

     — Железный, Кот, пеше ко мне! Синица — здесь за старшего! — Вагон скинул АКМС из-за спины и, сняв с предохранителя, взял в руки. — За мной, мужики! — приказал он подбежавшим искателям и лёгким бегом двинулся вдоль обочины к хутору. Железный с Котом побежали следом, держа автоматы наизготовку.

     «Давай, парень, покажи Зое какой ты отчаянный герой!» — мысленно обратился Вагон к бежавшему за ним молодому искателю. Никто не заметил мелькнувшую на обрамлённом кучерявой чёрной бородой лице Вагона мимолётную улыбку.

     Минута, и трое искателей скрылись с глаз обозников в подступившем к дороге подлеске.

     Стреляли ещё несколько раз, короткими скупыми очередями, где-то на западной окраине хутора, ближе к Крымску. Поэтому Вагон решил двигаться по главной дороге, она же улица Темченко, — так быстрее.

     Примерно через километр над кронами обступивших дорогу деревьев возвышался надземный пешеходный переход, уже знакомый искателям по прошлым поездкам через Новоукрáинский. Возле этого теперь никому ненужного сооружения они встретили одного из ребят Дрона — Пашу Негра — молодого парня двадцати двух лет, ровесника и однохуторянина Кота, который никаким негром, конечно же, не был. (Просто угодил Паша на первом своём выходе в резервуар с мазутом. Старшие товарищи Пашу оперативно из резервуара того выловили, и кто-то при этом сказанул, что, дескать, перед ними не Паша, а какой-то негр. После того случая звали Пашу некоторое время то Мёрфи, то Обамой, то Манделой, — причём за Манделу Паша одному острослову даже в ухо дал, — но в конечном итоге стал Паша просто Негром.) Негр, сидевший наверху на переходе и охранявший оставленные внизу велосипеды, увидел Вагона с товарищами издали и спустился вниз, чтобы не кричать им сверху и тем не нервировать, — а-то мало ли... тут стреляют... Вооружён был Негр подаренной ему отцом снайперской модификацией трёхлинейки Мосина с прицелом ПЕ, обладанием которой очень гордился. И, надо сказать, обладал он этим прославленным оружием заслуженно, потому что был в Прикубанском и в отряде Дрона вторым снайпером, — снайпером, по признанию некоторых старших товарищей, «от Бога», — а первым был его отец.

     — Что тут у вас? — сходу спросил у Негра Вагон.

     — Выродки. Трое, — сказал Негр и сразу поправился: — Было... Один сейчас наверху лежит с дыркой в голове, — он кивнул на переход, — а двое ломанулись как лоси огородами... Все вооружены. Те, что побежали — с ружьями, а тот, который наверху — с убитым в хлам «Калашом» был...

     — Твой клиент? — Вагон усмехнулся.

     — Мой, — коротко подтвердил Негр.

     — Наши все целы?

     — Были, — ответил парень. — Того, наверху, я сразу снял. Дебил в молоко полмагазина выпустил... по дроновскому колесу только рикошетом попало... — Он кивнул на лежавший на обочине велосипед с пробитой покрышкой на переднем колесе. — Ну и я его вторым выстрелом уложил. А остальные тика́ть... Они вон там засели... — парень указал на один из заросших дворов. — Хрен знает, на что долбоёбы рассчитывали...

     — На внезапность, — сказал Железный. — Хотели взять оружие и вéлики с налёту. Это хорошо, что наверху дурак криворукий сидел с убитым, как ты говоришь, автоматом, а не снайпер с СВД...

     Негр только хмыкнул и согласно кивнул. Окажись на месте выродка он со своей «Мосинкой», пятерым велосипедистам на дороге не довелось бы больше крутить педали.

     На дальнем краю хутора треснула короткая автоматная очередь — та-тах, потом ещё — та-та-тах.

     — Похоже, догнали, — спокойно прокомментировал выстрелы Негр.

     Через пять минут вернулись Дрон с товарищами.

     — Порядок? — спросил Вагон.

     — Чисто! — ответил ему Дрон.

     Подойдя к лежавшему на обочине велосипеду, Дрон осмотрел колесо и от души выматерился. На покрышке была рваная дыра.

     Услышав несвойственную прикубанскому литератору тираду, к Дрону подошли Вагон с Железным и Котом.

     — Покрышку и камеру придётся менять, — с досадой сказал Дрон.

     — Есть чем? — поинтересовался у него Вагон.

     — Есть.

     — Ну и поменяешь, как до Жемчужного доедем, а пока возьми «коня педального» у кого-нибудь из ребят, что при обозе сержантствуют.

     — Бери мой, командир! — тут же предложил Кот свое транспортное средство. — А я пока на телеге прокачусь.

     — Зою будешь инструктировать, Ромео? — подколол Кота Вагон.

     — Буду, — серьёзно ответил молодой искатель.

     — Спасибо, Костя! — сказал ему Дрон. — С меня магарыч.

     — Если только литературный, командир, — ответил парень. — Как вернёмся в Прикубанский, дай на пару вечеров твой новый сборник рассказов почитать! «Ветры времён» который... В библиотеке на оба экземпляра очередь, а у тебя ведь есть, я знаю.

     — Зое читать будешь? — сдержанно поинтересовался Дрон. На гладко выбритом лице искателя-писателя мелькнула понимающая улыбка.

     Дрон был необычным человеком. Самоучка, увлечённо изучавший историю довоенного мира по старым книгам, коих собрал за двадцать лет искательства не меньше тонны, страстный мечтатель, прозаик и поэт, и при этом настоящий воин и командир. Интеллигент в хорошем смысле слова. У искателей Содружества не было воинских званий, только выборные должности, но тридцатисемилетний Андрей Доронин был офицером без погон и званий. Высокий, худощавый, всегда чисто выбритый, опрятный, вежливый со всеми Дрон при этих своих качествах не имел ни капли свойственного иным образованным людям высокомерия. Его жена и дети были подстать ему самому, и потому семью Дорониных в Прикубанском уважали. Когда на Сходе в Свободном встал вопрос о создании Комитета Безопасности, кандидатуру Дрона от хутора выдвинули первой.

     — Да, командир, ей, — ответил Дрону Кот. — Так дашь?

     — Дам, — сказал Дрон. — Рукопись.

     Искатели не стали возвращаться назад к обозу, а остались ждать обоз возле надземного перехода, отправив Кота с Негром сказать Синице, что проезд безопасен. Когда обоз втянулся в Новоукрáинский, и первые повозки прошли под переходом, на котором никем незамеченный лежал труп выродка, Кот, ехавший рядом с третьей по счёту повозкой, остановился перед стоявшим на обочине Дроном. Спешился и передал своего «коня педального» искателю и писателю, приняв у того раненого «коня», которого тут же бережно уложил в кузов повозки сзади, после чего обежал повозку и лихо заскочил через борт, усевшись рядом с крепкотелой фигуристой девушкой с тугой русой косой. Сидевшие в повозке мужики и бабы заулыбались, глядя на Кота. Девушка тоже улыбалась.

     Глава четырнадцатая. Глубокая разведка

     14 июня 2077 года, бывшая Россия, Ростовская область, Батайск, вечер

     Далеко на западе горизонт ещё светился красным, а вверху, над оставленным людьми Батайском, уже раскрылась звёздная бездна, перечёркнутая мутной дорожкой Млечного Пути. Луны не было, — она появится часа через два, — и заброшенные, захламленные, засыпанные степной пылью батайские улицы заливала густая чернота. Семь молчаливых пеших фигур бесшумно вошли в город с северо-востока и, сократив дистанцию, двинулись по улице Северной, между заросшим молодым лесом частным сектором и похожими на большие чёрные ульи одиннадцатиэтажками...

     Прошло восемнадцать дней, как они вышли из Свободного. Последние пятнадцать суток отряд Андрея Молотова разведывал Ростов, а точнее, «Новый Город» и его окрестности. Не мёртвые, усыпанные человеческими костями и черепами, загромождённые ржавыми машинами улицы Ростова-на-Дону и его окраин, не сплошные руины вокруг километровой воронки в восточной части бывшего мегаполиса, а один единственный его район — Железнодорожный, переименованный лысыми долбоверами в «Новый Город», где сосредоточилось и укрепилось новоявленное квазигосударство с дебильным названием «Новый Славянский Рейх», а также его подсобные хозяйства в некогда Советском и Ленинском районах и за Доном интересовали искателей с Кубани.

     Дорога до Ростова у велосипедизированного отряда заняла всего два дня, ещё день ушёл на оборудование базы в Батайске. Следующие две недели и ещё один день сверху искатели занимались тем, что в прежние времена называлось «разведывательно-диверсионной деятельностью». Разведывали поначалу тремя группами по три человека, оставляя на базе в Батайске одного, потом, когда двоих отправили в Свободный, работать стали двумя группами, а на тыловом обеспечении оставались двое.

     Работы у разведчиков был непочатый край. Сначала точное картографирование с подробным описанием объектов инфраструктуры и наблюдение за вояками «Вермахта», как их метко окрестил Вечный Жид — искатель из Красного хутора по имени Иосиф, он же просто Ёся, получивший прозвище по причине своей исключительной живучести (Ёсе неоднократно доставалось от выродков и упырей; он трижды ловил пулю, и каждый раз выздоравливал и отправлялся в Пустошь, где смертельно карал обидчиков); а потом, когда от Комитета в Свободном поступили соответствующие указания вместе с необходимыми для выполнения этих указаний средствами, началась кропотливая работа по минированию... В общем, работы хватало.

     Посмотреть здесь было на что. Такого количества людей никому из искателей видеть ещё не доводилось. Результаты разведки подтверждали показания допросов взятых в плен под Краснодаром фашистов: численность населения Рейха составляла от пятнадцати до семнадцати тысяч человек.

     У Рейха была настоящая маленькая армия, состоявшая из примерно восьмисот человек пехотинцев, от полутора до двух сотен конников, именовавшихся «группой Молния», и трёх десятков боевых баб, называемых: «группа Валькирия». Множество гражданских специалистов от учителей и врачей до городовых и пожарных; некоторое число важных типов, перед которыми все заискивающе кланялись, и расфуфыренных надменных баб; множество разных рабочих — не меньше пяти тысяч! и множество людей в ошейниках — попросту говоря, рабов.

     Примерно две трети населения «Нового Города» ходили в ошейниках. Причём у некоторых ошейники были из хорошо выделанной кожи и даже с украшениями, — эти рабы заметно важничали перед рабами попроще. Была у всех носивших рабский ошейник одна общая черта: все они имели отчётливо выраженную неславянскую внешность, в основном кавказцы — армяне, грузины, даги, азеры... но попадались и татары, и цыгане, и Ёсины соплеменники.

     На северо-западе от «Нового Города», сразу за станцией Ростов-Западный разведчики обнаружили тот самый концентрационный лагерь, о котором уже знали от пленных фашистов. В лагере народу было ещё несколько тысяч человек (от трёх до пяти, точнее не скажешь). Лагерь был разделён на две части — мужскую и женскую — бетонным забором с колючей проволокой. Содержавшихся в этом двойном лагере рабов и рабынь (в отличие от городских, на этих рабах не было ошейников, — вместо них были нашивки в виде кружков, квадратиков и ромбиков из яркой ткани на рваных обносках) использовали для работ в поле и на фермах, а также на нерегулярных тяжёлых работах, вроде копания канав и разбора зданий. Большинство узников были, скорее всего, выродками; а кто-то, возможно, и вовсе из упырей, но, всё же, это были люди. Кто знает точно — откуда были все эти люди в лагере? И как определить, кто из них людоед, кто извращенец, а кто нормальный человек, честный труженик, дом которого захватили лысые «сверхчеловеки»? С упырями, на первый взгляд, проще: видишь мутанта или явного сумасшедшего, вот тебе и упырь... Или нет? Ну, с мутантом-то всё понятно... а вот если вон тот обросший колтунами, похожий на лешего мужик, или вон та косматая баба с безумными глазами — на самом деле никакие не упыри, а обезумевший отец и убитая горем мать, чьих детей перебили фашисты, когда захватывали их деревню? Дети-то фашистам не нужны: работники из детей никакие... Общим для всех узников концлагеря Ростов-Западный было то же, что и для рабов в «Новом Городе» — все они были не славянами.

     Решение отправить в Ростов разведку было первым решением Комитета Безопасности Содружества, и принято оно было в первый день и в первый час работы Комитета на Сходе в Свободном. Вопрос: «кого отправить?» дискуссий не вызвал. Ясное дело, отправлять следовало товарища Молотова. Но после боя с фашистами под Краснодаром от его отряда из пятнадцати искателей в строю оставалось всего четверо бойцов, считая с самим Молотовым. В бою отряд потерял семерых убитыми, и пятеро были ранены. Отряд спешно доукомплектовали шестью искателями из числа наиболее опытных, вооружили и обеспечили всем лучшим, что имелось у Содружества, и уже через сутки обновлённый отряд выдвинулся в направлении Ростова.

     При планировании разведвыхода в Комитете остро встал вопрос о связи с отрядом. Радиосвязь в содружестве была. В каждом хуторе имелось не менее двух радиостанций, преимущественно самодельных, но были и пять ранцевых армейских Р-159, и даже два легендарных «Северкá» 1943-го и 1945-го годов выпуска, добытые искателями в одной частной коллекции, хозяин которой умер от лучевой болезни в первые дни после Войны. Выдать отряду один «Север-бис» было совершенно не жалко, — эта мощная радиостанция, дальность действия которой достигает при благоприятной погоде четырёх сотен километров, гарантировала устойчивую связь на разделявшем Ростов и Свободный расстоянии, но одно обстоятельство заставляло Комитет усомниться в целесообразности такого решения. А именно то, что на паруснике фашистов тоже имелась радиостанция... После единовременного взрыва сразу нескольких осколочных гранат внутри «Сварога», от станции той остались одни обломки, но их осмотр соображающими в радиоделе товарищами показал, что станция была дальнего действия — километров на пятьсот, а то и на семьсот. Успел ли радист фашистов сообщить в Рейх о том, что они вступили в бой с силами Содружества до того, как его изорвало осколками — этого наверняка никто не знал. Все, кто были внутри парусника, когда внутри одновременно рванули несколько гранат, умерли, а пленные фашисты попросту не могли знать, была ли передача, поскольку воевали снаружи. Из их слов следовало, что в «Новом Городе» есть радиоузел, обеспечивающий связь с подразделениями НСР и другими парусниками, коих кроме «Сварога» в Рейхе было ещё три. Слушают ли фашисты эфир, и есть ли у них средства радиопеленга? — ответ на эти вопросы был слишком очевиден. Поэтому, решили, что разведгруппа будет действовать в режиме полного радиомолчания. Да и радиообмен между хуторами, на всякий случай, решили свести к минимуму. Со дня, когда отряд Молотова отправился в Ростов, связь в Содружестве держали через посыльных.