Падающий

— Дилан... — шёпотом позвал я.

Тишина. Наверное, увлёкся работой. Наплевав на обещание не воздействовать на мозги, вызвал в памяти его лицо. Мне надо знать, что произошло и происходит!

Дилан возник перед глазами несколько неуверенно. Я представил, что он оглядывается и... Острая боль взрезала виски и лоб. Уходя в новое беспамятство, я ещё успел поймать впечатление, что королевский венец срезал мне полчерепушки...

... — И если ты ещё раз захочешь воспользоваться внушением, давя на любую личность, ты получишь от прибора полный заряд, — закончил Легатта и гордо вышел за качнувшиеся плотные ширмы — к сожалению, мутные настолько, что за ними не разглядишь даже его фигуры, пока она близко.

Голова болела так, что хотелось вызвать стоматолога и попросить выдернуть все нервы, которые так мешают жить. Как обстоятельно объяснил добрый профессор Легатта, он надел на меня определённого рода ошейник, за который он же мог дёргать как угодно. И угодно было ему подсоединить меня к весьма интересному аппарату. Тот фиксировал колебания мозга и контролировал волны субъекта, который пытался воздействовать на другой объект. Результат — наказание в виде довольно жесткого разряда по мозгам, то бишь по нервным окончаниям.

Пле-ева-ать... Да-аггер. Я всегда ношу нож лезвием к кисти. Пластиковый ремень даёт руке свободного движения лишь на несколько миллиметров. Достаточно, чтобы попытаться... В мути болевого тумана я напряг руку, всё так же прижимая её к подлокотнику. Больше никогда... Больше никогда не буду носить даггер в ножнах. Довольно того, что ремни прижимают его к руке...

Боль мешала сосредоточиться. Но исподволь поднималась ярость попавшего в ловушку тигра. И я наконец почувствовал, как насечки рукояти впились в кожу. Эта боль — благодатна. Расслабил мышцы. Чуть приподнял руку. Назад. Миллиметра два-три. Даггер отлепил насечки от кожи. Три миллиметра выхода из ножен. Я снова прижал руку к насечкам рукояти. И снова расслабил... Иногда мышцы отказывались работать, иногда их скручивала судорога — и я корчился всем телом, вынужденно распятый на "троне". Иногда отказывало сознание, и я приходил в себя — в панике, не пришёл ли проф, не заметил ли моей попытки вырваться.

Он пришёл, когда я толкал даггер, вынутый из ножен, между кистью и ремнём. Оглядев меня, мокрого от напряжения (вот когда я точно испугался, что он сообразит, а то и увидит!), он ехидно сказал:

— Сейчас приедут люди и заберут тебя отсюда.

— Судя по тому, как вы это сказали, это явно не полиция, — вяло сказал я.

— За столько лет здешней жизни я свёл знакомство с людьми, которые умеют выполнять работу тихо и без громких слов, — скромно сказал Легатта. — Я помогаю этим людям, они помогают мне.

— Проф, что я такого сделал, если вы решили меня вот так?

Легатта поднял палец.

— Не нашлось ещё на свете человека, который смог бы мне заморочить голову, чтобы я перестал соображать. А то я не понял, что ты пришёл поинтересоваться, в какой степени я всё ещё продолжаю свои разработки. Шито белыми нитками. Ясно? Подумаешь, похож он... А то я пластической операции не разгляжу. Тоже мне, телепатия у него с Кроуфордом. Дилан Кроуфорд мёртв. Я был на его похоронах. И я сказал раз и навсегда: меня больше не интересует государственная служба. Если я что и исследую, то только для собственных нужд — и не более. Впрочем, чего это я перед тобой распинаюсь? Ты, голубчик, труп. Таких, как ты, на Нижнем уровне не любят.

Я слушал этот бред и поражался: неужели Дилан с почтением говорил именно об этом человеке? Опустив на мгновение болезненно-сухие глаза — и увидев (аж сердце дрогнуло), я собрался с мыслями и пренебрежительно ответил:

— Дилан описывал вас как здравомыслящего человека, но, видимо, Нижний уровень сделал из вас настоящего параноика, а уж эгоцентристом вы наверняка были ещё раньше. Да лучше я с теми ребятами переговорю, чем с психопатом, который придумал себе воображаемый мир и наслаждается его реалиями! — и убеждённо добавил: — Всю жизнь боялся психов!

— Вы!.. Вы! Да что я тут с вами!..

Он снова гордо развернулся и убежал за полиэтиленовые ширмы. Чего это он развыкался? Отвык от нормального языка? А я здесь ему целую речь толканул — с умными словами...

Вовремя ушёл. Кровь, собравшаяся внизу, на ремне, неспешно перелилась под подлокотник и принялась падать на пол. Сначала медленно, капля за каплей. Затем прерывающейся пока струйкой. Даггер лежал под рукой плашмя. Потратив несколько минут, я сдвинул его обоюдоострым лезвием на ремень сбоку. Миллиметровое движение рукой вперёд-назад. Пытка не из приятных. Буду придерживаться той оптимистичной мысли, что лапой тигру всё же не придётся жертвовать, чтобы выбраться из капкана.

Боль, поначалу горячая, быстро отупела. И я продолжал механически двигать рукой. Где-то уже в полубессознательном состоянии. Вскоре меня уже волновала не боль. Пот. Он стекал по холодной коже лица и здорово раздражал пару царапин...

... Я вздрогнул так, что "венец" вновь впился в кожу. Кажется, я отрубился. Надолго ли? А в следующий миг замер. Потому что дёрнулась кисть. Дёрнулась? Я скосил взгляд. Так. Один виток есть. Теперь можно оттянуть руку с ослабевшим ремнём дальше и резать дальше. И оттянуть жёстко: не дай бог, даггер выпадет.

Нож начал падать, когда лезвие уже прикасалось к пальцам. Я просто скользнул всей кистью вокруг подлокотника и прижал его. И с минуту тупо смотрел, как лениво сам разматывается перерезанный в двух местах ремень.

Так же, прижав кистью, мокрой от крови и онемевшей, я дотащил стиснутый даггер до подлокотника и, оставив его наверху, спустил руку. Кровь неуверенно побежала по венам. В пальцах невероятно раздражающе и больно закололо, но теперь я хоть и криво, но усмехнулся этому раздражению. Минуты две прошло, прежде чем я твёрдо взял нож и принялся резать остальные ремни, начиная с того, что на правой руке. Дышал ртом, напряжённо вслушиваясь в звуки за ширмами.

С "венцом" оказалось сложнее. Если сначала я решил, что он просто надевается сверху, то теперь выяснил, что сквозь его края просунуты провода. Дёрнул один ради эксперимента — и в глазах потемнело. Блин... Проф вживил провода мне в черепушку...

Ширмы колыхнулись, когда я разбирался, как крепится "венец" к "трону". Колыхнулись — и я застыл. Сквозняк. Открылась дверь? Пришли те ребята, на помощь которых рассчитывает проф?

Пальцы наткнулись на какую-то гайку — и я заторопился. Немного психанул, когда перепутал, где лево, где право, и начал выкручивать гайку не туда. Какое счастье, блин, что Легатта закреплял "венец" не ключом, а пальцами — слабее моих!.. Выкрутил. Что теперь? Голова свободно поворачивается по сторонам, но провода не дают отлепиться от спинки "трона". Что будет, если я тривиально оборву провода от места их крепления и сбегу в "венце"? Первый вариант — меня просто снова шлёпнет по мозгам, и прибежит торжествующий проф — уже с помощничками. Второй — аппаратура взвоет. Третий — ничего не случится. Но кто даст гарантию... А если совместить? Я поднял руки и, зажав провода в горсть, стал ждать.

По шагам уверенно идущих к моей комнатушке я определил — трое. Один, семенящий — Легатта, но он чуть поотстал от своих длинноногих гостей.

До "Скорпиона" я даже не пытался дотянуться. Далековато. Уповал только на то, что проф не сообразил сказать своим помощникам, где именно он оставил оружие.

Невнятные тени показались на мутных листах. Я рубанул по проводам, словно срезал отросшие волосы. Ничего! Дикая радость захлестнула меня! Тело, успевшее прийти в себя, мягко толкнулось с "трона" к входящим.

Двое одновременно отодвинули ширмы — и с ходу напоролись на мои кулаки, вброшенные навстречу их квадратным мордам. Остекленевшие глаза обоих дали возможность легко и непринуждённо подхватить с табурета "Скорпион", демонстративно сунуть его за пояс. В общем, я не стеснялся. На глазах ошеломлённого Легатты и воспользовавшись оторопью получивших первый удар, я хорошенько обработал обоих, держа во внимании ещё двоих, бегущих ко мне. Стрелять они боялись, страшась попасть в своих, но явно полнились уверенностью, что сумеют справиться со мной, поскольку эффекта неожиданности на моей стороне уже нет.

Уронив безвольные тела на пол, я дал очередь по ногам подбегающих. Кажется, они не думали, что при мне может быть оружие. Небось, проф похвастался им, что обезоружил меня. Несколько секунд, пока упавшие в болевом шоке с воплями хватались за раны, — я быстро прошёл мимо столбом застывшего Легатты и обыскал их. Ого, сколько у них... И как разнообразно... Вернулся к профу. Пистолет к виску.

— Ещё помощнички есть? На улице?

— Не-е-ет!

Плачущий тон убедил. Я оставил его в покое и снова очутился у ширм с первыми типами. Обыскал и их. Урожай не хуже, чем с только что обысканных. Сорвал с одного куртку и сунул в неё собранное оружие. Пригодится. И здесь, на Нижнем уровне, и в Подполье. Связал тюк одним из проводов, выдранных из "трона". И — обернулся на подозрительный шум.

Легатта удирал к выходу, слишком часто оглядываясь и не видя, как навстречу ему мчится небольшая толпа разъярённых людей. А завидя их, шарахнулся в сторону и тоненько завопил, тыча в меня пальцем... А я ведь правда поверил ему.

Тюк под мышку — взгляд по сторонам. Окно! Я не дурак, чтобы схватиться с толпой. Время! Было бы время, я бы попробовал. Наверное. Поэтому дал короткую очередь по набегающим бандитам и кинулся к окну. Не останавливаясь на бегу, я боком ломанулся в стекло и вместе с какой-то тонкой решёткой, прогнувшейся под моим весом, вылетел на улицу. Слава богу, на улице почти никого. Кроме горстки людей, окаменевших от моего эффектного вылета, — рядом с несколькими машинами, среди которых и моя, арендованная.

Почки не отбил только потому, что упал на тюк из куртки. Поднялся и — что делать?.. Бежать немедленно? Или?.. Немного растерялся.

Первая мысль — плевать на машину. Некогда. Вторая, более здравая: полиция найдёт меня по машине — автомастерская наверняка даст в розыск описание. Ещё наведу на профа. Шпиков-то у него оставил. А там и конторе до меня недолгая дорога. Нет. Придётся машину отбивать.

Моя — светлая среди солидных чёрных. Бросился вперёд, стреляя на ходу и обнимая тюк с оружием, как щит. Бандиты — шарахнулись: кто за машины, кто в открытый подъезд. Ну, моя светленькая! Тебе повезло: ближе всех к хозяину. Ещё повезло, что темновато на улице. Фонарей почти нет. Так, где-то вдалеке мерцает нечто.

Пристрелявшись, я присел и быстренько повыбил стёкла во всех чёрных машинках. Ах, какой фейерверк получился! Но главное, что народ посбегал с мест, опасных осколочными. Пусть это и будут всего лишь осколочные от стекла. Я приподнялся и, пиная тюк с оружием, пошёл далее, щедро лупя вкруговую. Минута — и я ввалился в свою светленькую машину. Втянул оружие за собой, хлопнул дверцей. Бандиты повыскакивали, ещё не видя меня, но сообразив, что где-то близко.

Ключ на месте. Я обернулся — не бросить ли тючок назад. Чёрт! И рюкзак на месте! Радость взвила меня на певучую высоту. На этой высокой ноте удачливости и счастья я завёл машину, что прошло незаметно в перестрелке перепуганных людей, и рванул с места в карьер. Это-то уже заметили. Но поздно.

С выключенными фарами пролетел по периферийным переулкам среди жилых домов. Остановился. Оглянулся. Тишина. Завёл машину в тупик, из которого можно уйти от дороги лишь узким лазом на одного. Здесь выждал ещё немного. Дыхание успокоил.

Машина остывала. Я тоже. Теперь, когда эйфория прошла, на голову навалилась боль, тупая и тяжёлая. Я только что не мычал.

Всё, хватит. Надо снять эту дрянь с головы. Я нащупал провод, осторожно потянул: они же уже не впихнуты в аппаратуру. Но боль нарастала вместе с силой тянущегося провода. В конце концов, перед глазами полыхнуло звёздочками — и я обмяк на сиденье. Одному не справиться. Легатта, судя по всему, воткнул провода не абы куда, а в болевые точки. Придётся ехать к единственному человеку на Нижнем уровне, в ком я уверен и кто сможет снять "венец".

Навалившись на спинку сиденья, я некоторое время бездумно смотрел в далёкий, смутно светлый прямоугольник — выход из тупика. Боль не давала думать. Но и приходить в таком виде к доктору Арнольду... Я чуть поднял левую руку. Грязная. В крови. Отмыть бы. И — затрясся в беззвучном смехе, со стоном хватаясь за голову — так сразу ударило: ты же тигр! Слабо облизать раненую лапу?

Ладно. Единственное, что могу сделать, — это поменять куртку, чтобы сразу не пугать доктора головой с торчащими из "венца" проводами. Я с трудом повернулся к заднему сиденью и вытряс из чужой куртки оружие. Пригляделся к ней — брезгливо, вспомнив, как беспощадно пинал её по асфальту. А фиг... Не венчаться в ней. Вышёл, чтобы не делать лишних движений внутри машины, переоделся, накинул на голову капюшон. Вот теперь более-менее прилично, как сказала бы мама.

Снова в машине, и снова не тороплюсь. Мама. И — мать. А ещё Дилан.

— Дилан, — чётко сказал я.

Тишина. Попробовал увидеть его лицо. Точно так же, как вспомнил бы лицо любого человека. Неужели провода блокируют до сих пор?

Знать бы ещё, Дилан специально меня подставил с профессором или просто не думал, что Легатта мог превратиться в полного параноика и крутого типа с крутыми друзьями... Я ухмыльнулся, тяжело двигая застывшим от боли ртом: а соглядатаи-то остались у профа. Надеюсь, он сумеет вытащить из них информацию и поймёт, что не прав. Только одна заноза осталась: что там Легатта сказал насчёт пластической операции?

Оттягиваю момент движения. Потому что больно. Но... Хочешь побыстрее избавиться от боли — двигайся... Я взялся за ключ.

К доктору Арнольду проехал без эксцессов. Наплевав на всяких Миронов, внаглую остановил машину прямо у двери в кабинет. Опять сидел, пережидая тошноту и нахлынувшую слабость. Наконец понял, что сидеть так нельзя. Прихватив с собой "Скорпион" и проверив даггер, сунутый поверх ножен, за одни только ремни, вышел из машины и тщательно запер дверцы. Доктор доктором, но шушеры и возле него хватает.

Какая благодать — темнота! При одной только мысли, что сейчас войду в светлое помещение, сморщился от будущей боли. Ступеньки. Входная дверь. Потянул мягко, памятуя, что открывается бесшумно. В полутёмном предбаннике никого. К следующей двери. Голоса нескольких человек. Невнятно. "Скорпион" приподнял — и прильнул к косяку, пытаясь расслышать. Доктор. Мирон. И ломкие мальчишеские голоса. Свои.

Я говорил, что люблю эффектные сцены?

Эту — я не готовил. Просто не думал, что яркий свет может так долбануть по глазам и по голове. В общем, открыл дверь — и отшатнулся. Замер на пару секунд, за которые народ в комнате замолк, а доктор Арнольд с сомнением спросил:

— Вы ко мне?

Заворожённый световыми всполохами перед глазами, я вдруг поехал в сторону — вместе с дверью, в ручку которой вцепился намертво. В два громадных прыжка рядом со мной оказалась высокая широкоплечая фигура, не дала свалиться.

Сквозь муть в глазах я всё же увидел и перехватил за кисть его руку, потянувшуюся откинуть мой капюшон. С трудом устоял, пошатнувшись.