Жанна

— Я присягал не леди Жанне, а Его величеству, — напомнил Ренц, выпрямившись настолько, насколько ему позволила лежавшая у него на плече рука Луи.

Жанна, прищурясь, посмотрела на него и усмехнулась.

— Да; вы присягнули человеку, который позорно бежал с поля боя в первом же сражении. Особенно забавно то, что этот человек оспорил завещание своего короля, твердя, что он, мужчина, сможет защищать Алезию с мечом в руках, в отличие от моей матери...

Ее величество перевела взгляд на Грейга.

— Устройте вашего пленника со всеми удобствами, сир Риу. Думаю, что мы не станем назначать за него выкуп. Я верну ему свободу даром — отдам его на поруки тому из его наследников, кто сделает более мудрый выбор, чем он сам. Напишите его семье. Первый, кто явится, чтобы присягнуть мне на верность, получит от меня его маршальский титул, его земли и самого коннетабля — я прошу прощения, бывшего коннетабля! — лично. Если только он им нужен, в чем я не уверена. До меня доходили слухи, что он был не самым лучшим мужем и отцом.

Грейг поклонился, с трудом скрыв довольную улыбку при виде перекосившей лицо Ренца ярости.

Поиски раненных и сбор трофеев затянулся до позднего вечера. На поле уже опустилась темнота, но пехотинцы с факелами продолжали рыскать по окрестностям в надежде на поживу. Объехавший все окрестности в поисках хоть каких-нибудь следов Франциска Грейг чувствовал себя донельзя уставшим и от этого еще сильнее раздраженным своей неудачей. Риу хотел только одного — как можно быстрее вернуться в лагерь, снять тяжелые доспехи и лечь спать. Грейг без особенного интереса смотрел на мелькающие в темноте огоньки факелов, когда заметил необыкновенно рослую фигуру, закутанную в темный плащ. В отличие от мародеров, Ксаратас бродил в сгущающихся сумерках без факела, как будто он отлично видел в темноте. Маг не спешил. Переступая через тела алезийцев и тельмарцев, он медленно брел вперед, как будто бы что-то высматривая на земле.

Грейг спешился и передал поводья своего коня Луи.

— Езжайте без меня. Мне нужно кое с кем поговорить.

— Может быть, мы вас подождем?.. — спросил Рябой Луи, явно не понимая, с какой стати Грейг хочет остаться в одиночестве, да еще возвращаться в лагерь на холме пешком.

— Не надо, — отказался Грейг. Ноги у него страшно затекли от многочасовой езды верхом, и он был рад возможности пройтись.

Не то чтобы он так уж рвался говорить с Ксаратасом, тем более наедине, но Риу, как-никак, был одним из немногих, кто был в курсе, что сегодняшней победой все они обязаны ему. Нравился ему маг или же нет, Грейг полагал, что он обязан его поблагодарить — а сделать это можно было только там, где их беседу никто не услышит. Незачем разочаровывать солдат, давая им понять, что то, что представлялось им божественным вмешательством, на самом деле было темной магией.

Подождав, пока его отряд не отъедет на достаточно значительное расстояние, Грейг пошел за Ксаратасом. Глядя, как маг шевелит носком сапога то один, то другой труп, Грейг в первый раз спросил себя, что он здесь ищет. Трудно было допустить, что маг надеялся чем-нибудь поживиться за счет мертвецов — если бы его интересовали драгоценности или хорошее оружие, он и так мог потребовать себе самые лучшие и, безусловно, получил бы их от Жанны, не мараясь возней с трупами.

В конце концов Ксаратас, видимо, увидел что-то, что его заинтересовало — он сперва нагнулся, а потом и вовсе опустился на колени, низко наклонившись над каким-то телом. Его поза выглядела так, как будто он пьет кровь из чьей-то рассеченной шеи. От подобной мысли Грейгу сделалось не по себе, и он ускорил шаг.

Почувствовав чье-то присутствие, Ксаратас обернулся и поднялся на ноги, развернувшись к нему. В темноте его лицо было едва различимым. Риу был почти готов к тому, чтобы увидеть, что его губы и подбородок будут вымазаны кровью, но, насколько он мог разглядеть, маг выглядел совершенно так же, как обычно.

— Что вы здесь делаете? — спросил Грейг, переводя взгляд с мага на мертвое тело на земле. В темноте трудно было сказать, есть ли в этом убитом что-то необычное, но должна же была существовать какая-то причина, по которой маг сразу же выделил его среди всех прочих тел?..

— Осматриваю трупы, — поведя плечом, сказал Ксаратас. — Вас это, возможно, удивит, но маги не меньше, чем врачи, интересуются устройством человеческого тела.

— Вы осматривали его раны? Разве для такого дела вам не нужен факел?.. — спросил Грейг.

— В отличие от вас, сир Риу, я прекрасно вижу в темноте, — ответил маг.

Сочтя вопрос исчерпанным, Ксаратас развернулся к рыцарю спиной и пошел дальше с видом человека, убежденного, что никто не посмеет больше ему досаждать. Грейг в самом деле колебался, не зная, что будет лучше — окликнуть Ксаратаса, чтобы поговорить с ним о сражении, или остаться здесь и попытаться выяснить, что маг все-таки делал с этим трупом. В конце концов, Грейг остановился на втором и, подождав, пока Ксаратас отойдет подальше, перекинул плащ через плечо и наклонился над убитым.

Этот алезийский пехотинец выглядел довольно молодым, едва ли старше Грейга. Рана на его боку напоминала ту, которую когда-то получил сир Ульрик, но рядом с его отцом тогда были его солдаты, готовые вынести мессира Риу с поля боя и найти для него лучшего врача. Этого парня, вероятно, никто даже не пытался вытащить из свалки — его просто бросили на земле, пока он не истек кровью и не умер.

В темноте смутно белели закаченные под лоб глаза, а рот у мертвеца был приоткрыт. Выбившиеся из-под подшлемника волосы алезийца показались Грейгу влажными, и он, нахмурившись, стянул перчатку и коснулся их рукой.

В животе заворочался холодный, скользкий ком. Прядь волос, прилившая к щеке убитого, до сих пор была мокрой от испарины, а сама щека была мягче и теплее, чем ожидал Грейг. Если бы парень умер хотя бы час назад, его лицо уже успело бы остыть и высохнуть. Что, если он был еще жив, когда Ксаратас остановился рядом с ним?.. Слушая, как переговариваются бродившие по полю тальмирийцы, этот раненый, должно быть, счел за лучшее не звать на помощь и притвориться мертвым, чтобы его не добили. Но Ксаратас — Грейг был в этом уверен — сразу понял, что этот солдат все ещё жив.

Грейг снял с юноши шлем, а вслед за тем подшлемник, сдвинул в сторону кольчужный воротник, и обнаружил то, что и рассчитывал увидеть — круглый, почти незаметный след от лезвия стилета возле мочки уха. Рыцарь вспомнил, как Ксаратас наклонился над убитым, словно собирался обнюхать его лицо, а потом сопоставил это с приоткрытым ртом убитого и с омерзением представил, как маг прижимается губами ко рту юноши, чтобы всосать в себя его последний вздох. От этой мысли Грейга передернуло, и он с бессильной злостью ударил себя по колену кулаком.

— Проклятие!.. С чем мы связались? — пробормотал он.

* * *

Мальчишка приковылял в лагерь тальмирийцев в холодный утренний час после восхода солнца — и каким-то образом сумел объяснить остановившим его часовым, что он ищет Ксаратаса. Должно быть, его выручило то, что, как и сам Ксаратас, он разительно отличался от жителей Тельмара и Алезии. В итоге, хотя он выглядел настоящим побирушкой и не говорил на тальмирийском языке, его все же не прогнали прочь и даже проводили к магу, который в этот момент сидел у одного костра с Грейгом и его солдатами.

Ксаратас разместился рядом с их отрядом, вероятно, просто потому, что ему было все равно, с кем жить, и он даже и не подумал изменить порядок, сложившийся за время их путешествия до Рессоса. Что до самого Грейга, то он не был особенно рад компании Ксаратаса, но, разумеется, не собирался возражать против его присутствия, поскольку не хотел надолго упускать его из виду.

Когда мальчик, которого привели к ним часовые, увидел Ксаратаса, то он упал на землю — как Грейгу сначала показалось, просто от усталости, поскольку его вид вполне оправдывал подобную идею. Парень был невыносимо грязным, исхудавшим и измученным, и было бы совсем не удивительно, если бы у него подкосились ноги. Однако, судя по сбивчивому бормотанию на незнакомом Грейгу языке, это все-таки был не обморок, а жест отчаяния, и предназначался он Ксаратасу.

Маг равнодушно выслушал эти бессвязные мольбы, бросил несколько слов и отвернулся. Мальчишка поспешно поднялся и заковылял в ту сторону, где стояли стреноженные лошади. Солдаты Риу наблюдали за всей этой сценой в немом изумлении. Грейг сделал успокоительный знак часовым, показывая, что они могут вернуться на свои посты, и спросил мага :

— Это что, один из ваших спутников? Я думал, их всех перебили алезийцы.

— Как ни странно, нет, — сказал Ксаратас, поведя плечом, как будто полагал, что это обстоятельство, при всей своей курьезности, вряд ли заслуживает интереса Грейга. — Жаль, что из двух бывших со мной рабов в живых остался именно этот. Другой был бы более полезен.

— Он выглядит совсем ребенком. Сколько ему лет? — поинтересовался Грейг.

— Не помню, — равнодушно сказал маг. — Судя по виду, около двенадцати. Может, чуть больше или же чуть меньше...

— Как он сумел пройти такое расстояние пешком? — невольно изумился Риу. Должно быть, бедняга шагал днем и ночью, не давая себе ни минуты передышки. Грейг попробовал представить себя на его месте — охваченная войной страна, чужие, непонятные, пугающие люди, говорящие на незнакомом языке, сбитые ноги, голод, сон где-нибудь на обочине дороги...

На сей раз Ксаратас ему не ответил. Его, в отличие от собеседника, явно не занимал этот вопрос.

Грейг был уверен, что, проделай он такое путешествие пешком, да еще в таком юном возрасте, он бы лежал пластом несколько следующих дней, но мальчишка в тот же день уже прислуживал Ксаратасу, чистил его коня и, несмотря на хромоту, с пугающей поспешностью бросался выполнять любой приказ своего господина. Грейг обратил внимание, что маленький островитянин никогда не смотрит на Ксаратаса — не только напрямую, что могло бы показаться магу вызывающим, но даже исподволь. Парень явно боялся своего хозяина, и Грейг никак не мог его винить — если даже ему, который был вполне способен защитить себя и никак не зависел от Ксаратаса, его присутствие порой казалось откровенно жутким, то легко было себе представить, насколько ужаснее было бы быть слугой такого человека.

Впрочем, вскоре обнаружилось, что, кроме темной магии Ксаратаса и его исключительно зловещей внешности, у его слуг существовали и гораздо более банальные причины для того, чтобы бояться его, как огня. Грейг с самого начала понимал, что маг, конечно, не был добрым и мягкосердечным человеком, но его отстраненность ввела Риу в заблуждение. Он полагал, что к своим слугам Ксаратас относится с таким же безразличием, как и к его солдатам — тем более, что равнодушие, с которым маг воспринял возвращение своего юного слуги, на первый взгляд как будто подтверждало эту мысль.

Но это заблуждение быстро развеялось. Войска Ее величества снялись с места и направились наперехват Франциску, который, не сумев с налета завладеть Тельмаром и обломав зубы о рыцарей Жанны, поумерил свои аппетиты и нацелился на Лиас Вальдес, один из богатых городов, лежавший к северо-востоку от столицы. Прежнюю жару сменили заунывные дожди, но настроение в армии Жанны все равно было приподнятым. Первая за несколько лет масштабная победа над войсками узурпатора, и в еще большей степени — "божественная" помощь в недавнем сражении, воодушевила войско Жанны и внушила солдатам веру в свои силы и оптимистичный взгляд на мир. Еще недавно они бы ворчали, что приходится целыми днями шагать в мокрых тряпках, или жаловались, что в такую сырость нет ничего хуже, чем преть под доспехами и стирать себе задницу в седле — но теперь все сходились в мысли, что это Господь в своей неизреченной милости решил в самом разгаре августа ниспослать им редкую для летних месяцев дождливую погоду, чтобы люди Жанны не страдали от жары.

В один из таких дней, когда их войско встало на привал, и все вокруг были заняты установкой походных шатров и устройством временных защитных укреплений вокруг их стоянки, Грейг увидел, как Ксаратас, разозлившийся за что-то на своего юного слугу, ударил мальчика хлыстом — размашисто и сильно, явно совершенно не заботясь, что его удар может прийтись по голове и изуродовать мальчишку на всю жизнь.

Островитянин скорчился и закрыл голову руками, но, несмотря на град обрушившихся на него ударов, остался стоять на том же месте, даже не пытаясь убежать — как будто бы боялся, что попытка избежать побоев разозлит Ксаратаса еще сильнее. Грейг бросился вперед, чтобы остановить эту расправу, и уже протянул руку, чтобы схватить мага за запястье — но Ксаратас, словно ощутив его присутствие, сам опустил свой хлыст и развернулся к рыцарю.

— В чем дело, сир?.. — спросил он ровным голосом — и Грейга поразило выражение его лица. Предплечья всхлипывавшего мальчишки покрывали вспухшие красные полосы, которые показывали, что маг не пытался сдерживать силу ударов — и, однако, было совершенно не похоже, что Ксаратас набросился на мальчишку, поддавшись внезапной вспышке гнева. Судя по его лицу, он избивал его с холодным, палаческим спокойствием.

— Вы что творите? — процедил Грейг по-имперски. Его лицо в этот момент, вне всякого сомнения, красноречиво отражало охватившее его негодование, однако маг и бровью не повел.

— А вы не видите? Когда вы нас прервали, я наказывал моего раба.

— "Наказывали"? — повторил Грейг, с трудом сдерживая гнев. — И что же сделал этот парень, чтобы заслужить такое наказание? Даже если он вас обокрал, это вряд ли стоит того, чтобы случайно выбить ему глаз.

Ксаратас посмотрел на Грейга более внимательно.

— Сир Грегор, я не думаю, что я должен отчитываться перед вами в том, что я делаю со своим имуществом, — заметил он. — Однако, если вас это почему-то волнует, я, так уж и быть, отвечу на ваши нескромные вопросы. Нет, конечно, этот раб ничего у меня не крал. Никто из моих слуг никогда не посмел бы сделать что-нибудь подобное. Они прекрасно знают, чем это для них закончится. Я приказал мальчишке ждать меня на этом месте и следить за лошадью, а он болтался у костра, среди солдат.

— И все?.. — не веря собственным ушам, осведомился Грейг. — Вы избивали его только потому, что он на несколько шагов отошел от того места, где вы приказали ему ждать?! Парень просто продрог после дождя и решил чуть-чуть обсушиться и погреться!

— В вашей стране слуга может что-то "решить", сир Грегор, но у нас на островах слуги не выбирают, что им делать. Они должны делать то, что им приказано, — разъяснил Ксаратас почти мягко, словно он действительно считал Грейга круглым невежей, который не понимает, что какой-то небогатый тальмириец, который нанялся в услужение к знатному господину — это далеко не то же самое, что раб на Островах.

— Может, и так, — процедил Грейг. — Но мы сейчас в Тельмаре, а не на Архипелаге. Здесь у нас не принято в кровь избивать кого-то исключительно за то, что он без вашего соизволения сделал шаг в сторону! И если вы решили служить королеве Жанне, вы должны считаться с этим.