Глава 49
Накануне вечером их с Кнышем переселили из "камеры" на третий этаж, хозяева любезно выделили новеньким "квартирку" из двух комнат с двуспальной кроватью и всем, что делает жизнь комфортной. Коронное место занимал прекрасный рабочий стол: за ним новоиспечённый прокурор будет готовиться к процессу! Но даже это были ещё далеко не все приятные сюрпризы...
Примечательно, что хотя в России отсутствовали как таковые традиция самоуправления и подавляющее большинство населения продолжало существовать, как при крепостничестве, жители крохотной автономной республики-коммуны отлично самоорганизовались. У них имелось своё правительство, министерства финансов, департамент распределения продовольствия и других материальных ценностей, даже своя внутренняя полиция и "паспортный стол"! От него Ласточкина получила на себя и своего ребёнка документы на новые имена — на случай необходимости внезапного бегства из особняка. "Госснабом" были выделены новеньким несколько комплектов одежды, набор бытовых принадлежностей (при захвате пленнице не дали из-за большой спешки достаточно времени собраться). Ласточкиной также вручили открытку на завтраки, обеды и ужины с указанием номера их столика. Открытку можно было вернуть, вписав предпочитаемые блюда.
Лиза пока не могла оценить в полной мере, как ей повезло встретить такую заботу. Впрочем, под этой крышей хватало таких, кому повезло многим больше, чем ей. После того, как в далёком 2023 году спикер Госдумы РФ Вячеслав Володин инициировал принятие печально-знаменитого "Закона для негодяев", согласно которому у посмевших думать иначе конфисковывалось всё и передавалось стукачам, лишившиеся вмиг всего имущества, не приспособленные к бытовой борьбе хрупкие личности, были обречены на скорую гибель...если бы не организаторские таланты Чеботарёва и поставленных им "на дело" людей с хорошей деловой хваткой. Диссидентская группа немедленно давала приют и помогала со всем, чем могла поделиться, выкинутым из собственных домов несчастным, даже, если спасённые не могли пригодиться в будущем проекте — просто из человеческого милосердия...
Но главной роскошью для Лизы и Кныша конечно являлась своя собственная мини-квартирка, в которой имелись аж три собственных окна! В которые можно было наблюдать окружающий город, его нравы и будни. Взять к примеру московский люд! Многие по неизменной городской моде были одеты в стиле "милитари" (постоянно находящейся в состоянии войны стране и не могло быть иначе). В основном это были разные виды и оттенки камуфляжа с элементами военной формы, среди которых попадались совсем уж экзотические навроде будёновок.
И всё же большинство из снующих по прилегающим улицам прохожих выглядели казённо однообразно. Ибо относились к племени мелкого чиновничества — к тому презираемому народом "крапивному семейству", что, пользуясь своими должностишками, пытались содрать с посетителей казённых учреждений последнюю шкуру. Именно об этих "казённых кровопийцах" так много и со вкусом писала русская классическая литература. Чиновничество сильно разрослось после того, как Россия отказалась от прогресса, от передовых социальных технологий и попятилась "своим суверенным путём", то бишь прямиком обратно в прошлое. Бюрократы, крючкотворы, бумагомаратели, столоначальники всех мастей в статских мундирах снова стали полновластными хозяевами над простым людом, как в николаевской и гоголевской России, столь милой сердцу суконного патриота.
В чиновники как правило попадали по блату. Но конечно всё зависело от должности, ведь брать полагалось "по чину". Если место было хлебное и статусное, то занимающий его человек и одет был соответствующе. Даже щеголевато. Потому что имел средства и возможности следить за модой и одеваться в специальных магазинах и ателье. И конечно высшее чиновничество было избавлено от необходимости добираться до места службы на своих двоих, тем более пользоваться общественным транспортом, который был до крайности изношен и ходил нерегулярно даже в столице. Некоторые из таких баловней судьбы даже удостаивались от правителя высшей привилегии завести собственный герб, которым с удовольствием украшали дверцы персонального лимузина и ворота аристократических особняков.
Но так как бюрократия разрослась сверх всякой меры, то в ней хватало своих аутсайдеров. Таких "Акакиев Акакиевичей" взгляд сразу выхватывал из толпы. Прибитые жизнью "титулярные советники", если не оскотинивались до последней степени, то существовали лишь мечтой дожить до того счастливого момента, когда их повысят и соответственно появится возможность "выправить себе шинельку получше", и уже не плестись по утрам пешедралом до своей конторы.
Но везло выбиться в начальники лишь очень немногим. Основная же масса каждое буднее утро с портфелями в руках прилежно шлёпала на службу, в обед растекалась по близлежащим дешёвым столовкам-"тошниловкам", а после окончания трудового дня устало брела к ближайшей станции метро. У Лизы даже возникало ощущение, что чуть ли не половина московского населения по утрам стекается сюда — в район компактного расположения различных министерств и департаментов. Если в нормальном обществе типичным горожанином является наёмный работник, к примеру, занятый в ритейле или сфере обслуживания, либо коммерсант или представитель творческой профессии, то в имперской столице им безусловно являлся чиновник, ну либо силовик. Словно переродившись из здоровой ткани в раковую опухоль и патологически разросшись, чиновничество пустило метастазы во все части государственного организма, захватило их, и именно бюрократия по сути правила этим городом и страной. И здесь в центре города, — переполненном госучреждениями, — это виделось как нельзя более наглядно.
Два раза в сутки мимо особняка верховного судьи проезжали смердящие мусоровозы — оранжевые муниципальные мусоровозы с зигой "Z" на лобовом стекле и подписью "Наши герои" — одна из давних примет Москвы.
Но гораздо чаще проползали массивные коробки автомыслепеленгаторов, выявляющие неправильные — крамольные и преступные мысли москвичей в рамках операции "Трал".
Для властей стало большой проблемой выявление инакомыслящих после того как населению снова вернули, отобранное было право, жить в отдельных квартирах. Это случилось чуть меньше века назад, и народ успел заново привыкнуть ощущать себя на частной территории в относительной автономности и безопасности (что являлось, конечно, опасной иллюзией). Быстро запихнуть горожан обратно в коммунальные казармы, где вопрос легко и дешево решался старым проверенным способом вербовки стукачей, было проблематично. Всё-таки на дворе 2145 год, а не 1932-й. Вот и прочёсывали круглосуточно квартал за кварталом сотни пеленгаторов.
Комизм ситуации заключался в том, что эти, баснословно дорогостоящие "мобильные радары" по улавливанию чужих мыслей, по нескольку раз в день проезжали мимо их дома. А ведь здание просто трещало от ментальной крамолы! Но грузовичок с антеннами на коробчатом кузове, внутри которого прятались "мозгослухачи", преспокойненько раз за разом сворачивал за угол, даже не предпринимая попыток притормозить и прислушаться. Из этого проистекал естественный вывод, что всю его сворованную за границей электронную начинку — все эти дорогостоящие импортные чипы и микросхемы — собрали в приборы полные идиоты-очковтиратели, а выделенные на спецаппаратуру бюджетные средства "распилили" и разворовали большие начальники. Вероятно, только благодаря этим извечным российским напастям — воровству и бардаку — в стране ещё сохранялись люди с фигой в кармане и правдой в голове...
А может и сами экипажей пеленгаторов саботажничали, и таким образом демонстрировали такую же фигу в кармане натравливающей их на народ власти. Ведь все граждане без исключения (разве что кроме кремлёвских небожителей и высшей партноменклатуры) обязаны были ежегодно 3-4 зарплаты отдавать государству, добровольно-принудительно подписываясь на облигации оборонного займа. В условиях, когда успехи национальной экономики существовала лишь на бумаге, и вечных западных санкций, грабёж собственного населения оставался для власти чуть ли не единственным способом хоть как-то наполнить казну. При этом ещё полвека назад государство перестало погашать облигации. Подписываться же заставляли всех поголовно — от рядовой уборщицы с нищенской зарплатой до директоров учреждений и даже офицеров спецслужб в звании до подполковника. В день зарплаты, вместо начисления кредитобалов на счёт, людям выдавали красивые цветные бумажки с видами Кремля и мордами вождей. Так что даже самые твердолобые должны были понять, что заём давно превратился в одну из разновидностей государственного грабежа населения. Естественно, открыто никто не возмущался, но наверняка напакостить власти при случае желающих хватало...
Ещё по утрам мимо окон новой "квартиры" Ласточкиной и Кныша чеканили шаг по мостовой бодрые колонны юных "резервистов партии" из расположенного в этом районе Центрального дома путленеров. Под хрип горны и барабанный стук, с развёрнутыми знамёнами, в трёхцветных галстуках и военных рубашках коричневого цвета, бодро маршировало будущее молодое пополнение правящей партии "Наша Россия". Каждый раз, поравнявшись с тайным убежищем мятежников, по приказу своего вожатого юноармейцы дружно салютовали в сторону наблюдающих за ними из-за опущенных занавесей Елизаветы и Кныша. На самом деле они отдавали честь огромному портрету президента, закреплённому на фасаде здания. Но всё равно выглядело это довольно забавно.
А вот внезапное появление возле убежища одной известной в Москве персоны заставило однажды немало поволноваться тайных обитателей особняка. Лиза оказалась свидетелем того, как под окнами появилась странная фигура чудака, о котором уже много лет судачила вся Москва, и который считался одновременно столичной достопримечательностью и городским сумасшедшим. Старик Брызгун! А с ним два его непременных спутника — уроды, с ногами в форме обруча, громадными головами и идиотскими болезненными физиономиями, украшенными длиннейшими носами и одурманенными глазами. Не менее "эффектно" выглядела их подобранная на какой-то помойке генеральская форма в заплатках, зато с лампасами и в бесчисленных орденах.
Ещё когда Лиза была студенткой седой шут со свитой уже расхаживал на центральным улицами и проспектам в старом мундире, напоминающем о славной эпохе Путлера I. Его пообтаскавшийся древний наряд выглядел шутовским — генеральская фуражка, с огромной, как палуба авианосца, тульей, придворный мундир с позументами. Продвинутая молодёжь уже тогда считала его фриком. Тем не менее, старика окружал таинственный ореол живой легенды, "последнего защитника великого императора", верного слуги. Поговаривали, будто в молодости Брызгун входил в ближний круг "Владимира Великого", чуть ли не служил в его личной охране, и лишь чудом остался жив...
Хотя официально считалось, что Путлер I скончался по естественным причинам — от старости и болезней, столичное общество негласно догадывалось о реальной причине смерти "императора". Потому большинство относилось к "последнему солдату империи" с почтением или даже опаской: "А что если...". Ведь в точности никто не знал, действительно ли старик является тем, за кого себя выдаёт, или только ловко разыгрывает выгодную карту. Но каждое его появление на публике вызывало неизменный интерес. И на этот раз стоило Брызгуну появиться с внешней стороны чугунной ограды особняка, как вокруг стали собираться любопытные. А это уж совсем было ни к чему. Внутри убежища многие напряглись, никто не мог понять, как этот полоумный фрик догадался о том, что его покойный кумир вернулся из небытия и находится в доме?!
Конечно, само по себе появление поблизости юродивого ещё не означало немедленного разоблачения для притаившихся за окнами диссидентов. И всё же Лиза видела, как взволнованы соседи. Ведь это могло быть обычным совпадением (хотя и очень подозрительным). А могло — спланированной провокацией, вполне в стиле спецслужб, с целью проверить, кто может скрываться в вызвавшем подозрение особняке.
Толпа зевак у ограды увеличивалась. Прибывшие на место патрульные полицейские во главе с прибежавшим квартальным пребывали в замешательстве. Даже примчавшийся по срочному вызову заместитель обер-полицмейстера мог лишь ласковыми увещеваниями предложить Брызгуну свой служебный лимузин в качестве бесплатного такси до дома. В ответ Брызгун затеял скандал, начав громко орать, что пришёл сюда, узнав о долгожданном втором пришествии любимого Владимира Владимировича. Замершие в напряжении за занавешенными окнами подпольщики прекрасно слышали, как полоумный старик сердито в благостно кричит, что всегда верил, что дождётся возвращения любимого хозяина, и что теперь напляшутся все, которые плохо руководили в его отсутствие.
Между тем бездействие перед лицом собирающейся в центре столицы, недалеко от Кремля, разогретой эмоциями толпы могло стоить полицейскому начальству должности. Кого другого хозяева улицы в два счёта бы заткнули и сунули в "чёрный воронок", но с известным даже у кремлёвских вождей юродивым так поступить было невозможно.
Все знали, что показная преданность столетнего старца великому правителю вызывает уважение и симпатию на самом верху! Потому люди в форме при наручниках и дубинках и переминались в растерянном бездействии с ноги на ногу, не зная, что им делать. А что если самому высокому руководству гораздо больше не понравиться, что подчинённые посмели обидеть божьего человека, чем не разогнанное в зародыше несанкционированное народное сборище?! Ведь не смотря на эпатаж, показная преданность Брызгуна вроде бы вызывала симпатию даже в Кремле! Ведь говорили же, что старик заранее распорядился так его и похоронить в старом путлеровском мундире, положив с ним в гроб, согласно завещанию, портрет любимого царя. Естественно, ни один полицейский не решился бы трогать юродивого. Живой символ даже привечали. Как памятник. Вероятно таким он и был — безумным памятником безумному правителю и безумной эпохе. Городской достопримечательностью. Брызгун со своими ассистентами, казалось, составляли нечто вроде необходимого столичного аксессуара, почти как здание Государственной Думы, ФСБ на Лубянке, Мавзолея или Монумента Империи.
Внутри особняка тоже теперь царила растерянность. Все, включая Чеботарёва, понимали, что необходимо каким-то образом отвадить городского сумасшедшего, пока он своими воплями не накликал обыск. Но как это сделать? Не прибегая к жёстким методам, чтобы избежать истерики с его стороны. Вызвать психиатрическую неотложку? Так они тоже наверняка спасуют перед таким пациентом, как и полицейские.
От отчаяния поступило предложение заманить крикуна внутрь, для чего даже использовать в качестве приманки арестанта Путлера (вот радость то будет для сумасшедшего). А дальше действовать по ситуации. Но после короткого обсуждения от идеи всё же отказались. Никто не представлял себе, как можно продемонстрировать живого Путлера одному Брызгуну так чтобы его не увидела толпа многочисленных свидетелей, которая несомненно тут же вслед за юродивым впадёт в религиозный экстаз. Кроме того брать в заложники популярного в Кремле шута было не менее рискованно, ибо вслед за полоумным стариком могли вломиться посланные ему на выручку высокими покровителями силовики.
