Донатор

Но, не всё так хорошо. К сожалению, на нашу клинику была предпринята атака. Неведомые хулиганы попытались поджечь её. Пострадало крыло, противоположное от моего кабинета.

Но это полбеды, неприятности у нашего главврача. Какие я не понял, но мне разрешили вернуться в Москву.

Мы сидим в гостиной загородного дома Леонида Аркадьевича. Он осунулся, но глаза смотрят по-прежнему остро. О некоторых событиях говорит увеличившиеся количество охраны. Виталия не вижу, а вот Костя здесь и ещё несколько человек.

Перед нами несколько бутылок элитного пойла, я налил себе виски и приготовился слушать:

— Понимаешь, нашлась одна падла. Ты его кстати лечил недавно, от онкологии. Он из силовых структур. Так вот вместо благодарности, этот товарищ сопоставил дважды два и сделал выводы. Несмотря на меры строжайшего контроля, он смог вычислить несколько странных случаев выздоровления важных персон.

Я слушаю Леонида Аркадьевича и анализирую. Да, он прав. Человек, у которого есть возможность получить данные медицинских карт наших пациентов, может прийти к определённым выводам.

Известны случаи внезапного излечения от таких заболевания как онкология. Наука объяснить пока не может, почему внезапно иммунная система начинает бороться с раковыми клетками. Два года считала их вполне добропорядочными, а тут опомнилась. Больной за короткое время излечивается и это приравнивается к чуду. Бывает, но чрезвычайно редко. А тут в некой клинике, за несколько месяцев сразу несколько случаев успешного излечения. А если добавить сюда старческую деменцию. Эта болячка неизлечима, можно притормозить ей, вылечить нет. А у нас есть такие случаи. Вот этот неблагодарный пескарь решил, что у нас есть секретная технология лечения и решил присосаться к кормушке. Но, немного не рассчитал, банкир оказался для него неподъёмной ношей. Наша крыша круче, в результате товарищ подался в бега и уже не думает про медицину. Вернее она его безусловно интересует, мой собеседник намекнул, что того торкнул инсульт на чужбине. В подробности я не вникаю.

— Леонид Аркадьевич, а что с Хуцишвили?

— У Давида Арчиловича проблемы. Они первым делом пытались выйти на него, но я приставил негласную охрану и у них всё кончилось пшиком. А несколько дней назад, после поджога нашей клиники, машина нашего главврача попала в аварию. Я не сомневаюсь что она была рукотворная.

— Так что с ним?

— С ним всё нормально, отделался сломанным ребром — ударился грудью об руль, и гематомы по всему телу. А вот жена в больнице, она пострадала серьёзно. Лежит в коме в одной из центральных больниц.

— Ясно, насколько успокоилась ситуация и что с нашей клиникой, — мне ужасно жаль наше главврача и не хочется потерять работу.

— С клиникой всё отлично, следы пожара устранили и в данный момент персонал принимает пациентов. Давид Арчилович пока в отпуске по уходу за супругой. Так что можешь возвращаться к работе

— А как же источник наших проблем?

— Ну, за это не переживай. О тебе знают только двое, я и Хуцишвили. Тот не проговорился, я уверен в этом. Поэтому удар прошёл вскользь, кому нужен какой-то техник по оборудованию. Та сволочь тоже был не дурак, не посвятил в свои предположения лишних людей, только начальника своей охраны. Тот неудачно принимал душ на даче, представляешь — током ударило, насмерть. А его начальник жив, но не очень здоров. Есть, знаешь ли препараты, при употреблении которых наступает реакция, похожая на инсульт. Так что он никого не узнаёт и лежит пластом.

В этот момент я отвернулся, очень уж у собеседника стал взгляд неприятный.

При подъезде к клинике не заметил следов поджога. Зато появилась охрана, дорога перекрыта шлагбаумом и выставлен парный пост.

В самом здании ещё один охранник у входа, второго встретил в коридоре. У охранников появилось даже своя комната на первом этаже. Меня проверили и отпустили. В комнате порядок, я ожидал худшего. Два дня никто мою персону не беспокоил. В кафетерии удалось поговорить с медсёстрами.

— Ой, да тебя же не было здесь?

— В отпуске был, ездил на родину.

— Ну, ты много пропустил. Кто-то поджёг левое крыло, там где приёмный покой. Охрана стреляла, приехала потом полиция. Всю ночь что-то искали. На три дня весь персонал распустили в оплачиваемый отпуск, остались только дежурные и несколько пациентов.

— Жаль, такую развлекуху пропустил.

Никто ничего толком не знаю, но уверены — что недобросовестные конкуренты подсуетились. Порадовало то, что ни у кого не возникли мысли уволиться. Наоборот, условия в нашей клиники достойные и народ держится за работу руками и зубами.

Моя бывшая пассия попыталась подсесть за мой столик с намёком на встречу вечерком. Но после Софьи мне на другую даже смотреть не хочется. Кстати созванивались вчера, я переживал за нею. Но у них всё тихо, моя девочка учится и ждёт встречи.

Я постоянно вспоминаю те дни и рвусь к ней, но надо определиться с делами.

А через два дня вышел на работу Давид Арчилович, меня навестил после обеда. Быстро зашёл и закрыл плотно дверь.

Мой знакомец постарел, резко обозначились морщины на лице и кожа на шее провисла. Выступила желтизна возле воспалённых глаз.

— Дима, ты в курсе событий?

Дождавшись моего кивка он продолжил, — Дима, дорогой мне нужна твоя помощь.

— Я Вас слушаю, Давид Арчилович, — я даже догадываюсь какая.

Сняв очки, мужчина устало промассажировал переносицу. После долгой паузы продолжил:

— Не спал три ночи толком, у Ларочки в палате три дня провёл. Понимаешь, у меня это второй брак. От первого есть сын и дочь, уже взрослые. Сын тоже врач, дочь замужем, подарила мне внучку. С супругой у нас всегда были сложные отношения. Я даже не надеялся встретить свою половинку. После развода случайно познакомился с девушкой в поезде, разговорились. А через месяц я привёл её в ЗАГС. С тех пор мы вместе, уже семь лет. Правда детей у нас нет по медицинским причинам. Но мы собирались сделать операцию Ларочке, прогноз положительный. А тут такая беда, Ларису после аварии конечно прооперировали, повреждения не значительные. Вот только пострадал мозг, был сильный удар со стороны пассажирского сидения. Пока прогноз стабильно тяжёлый. Мозг очень тонкая область, не понятно, сколько время она пролежит в коме и какие будут последствия.

Пожилой мужчина опять водрузил очки и пристально посмотрел на меня.

— Давид Арчилович, ничего обещать не могу. Я не волшебник, но постараюсь безусловно.

Мужчина улыбнулся, резко подошёл ко мне и обнял. Когда он вышел я задумчиво сел в своё рабочее кресло.

— Сима, дорогая, вылазь на свет божий. Что скажешь по этому поводу?

— Ничего, нужны исследования. У меня не было такого опыта. Теоретически кома — это специфическое состояние между жизнью и смертью. Может пройти сама собой или наоборот человек перейдёт в конечную стадию.

С моей Симочкой у нас вышел познавательный разговор вечером. Я остался на ночь в новом доме, протопил печь. На улице не холодно, но в доме сыровато. Вот лежу, слушаю сверчка и общаюсь с Симой. Разговор пошёл о ней родимой. Она обиделась на мою шутку, что она суперкомпьютер. И сейчас я получил лекцию об искусственном интеллекте.

"Принципиально ИИ — это вычислительная машина, даже если у неё имеется определённая свобода действий. И в этом плане по вычислительным возможностям она значительно опережает возможности мозга. Но, главное — что ИИ не может понять смысл своих действий.

В живом интеллекте проходят процессы, связанные с такими понятиями, как эмоциональность, телесность, ошибка. Предполагается наличие желаний и осознание своего места. ИИ производит вычисления и даёт прогнозы, будучи не способным осмыслить свои действия. Поэтому вопрос — может ли ИИ заменить человека абсурден по своей сути. Можно сказать, что различия между ИИ и человеком качественные, а не количественные.

— Хорошо, я понял. А что ты можешь сказать о себе, — задал я давно интересующий вопрос.

— Я мыслю, значит я существую. Я телесна и связана с донором. Я имею эмоциональность, совершаю ошибки. Какой можно сделать вывод?

Мне кажется, что Сима улыбается сейчас.

— Ясно, я не сомневался в ответе, но всё равно — интересно, как ты сама себя оцениваешь. А как сравнить мой мозг и твои возможности?

— Плотность нейронов в твоём мозгу намного выше и в этом плане его производительность значительнее. Зато мои вычислительные и аппаратные возможности превосходят твои. Если бы мы объединили наши возможности, можно было бы выйти на качественно новый уровень.

— А что нужно для этого?

— Как минимум это должно быть твоё решение.

С этой мыслью я и уснул. А на следующий день мы с главврачом выехал в 10 утра в город. Нас ждала больница.

В Пироговке нам удалось пройти в отделение реанимации, только присутствие Давида Арчиловича позволило мне попасть в святая святых. Одиночная палата, масса оборудования. Молодая женщина, возраст не определю, подключена к аппарату искусственной вентиляции лёгких. Она опутана трубками системы. Успокаивающе попискивает медицинское оборудование. Пока Давид Арчилович возится с женой, устраивая её голову поудобней, я знакомлюсь с медицинской картой.

Так, оттёк мозга в следствии ЧМТ. Кома 2-й степени. То есть контакта нет, сохранились глоточные функции, но кожные отсутствуют. Дыхание шумное.

Прилагаются результаты обследования КТ и МРТ, а также ЭЭГ. Мой спутник что-то говорит, сыпет терминами, не понимая, что для меня это китайская грамота. А вот Сима одёргивает, — не мешай, тупица.

Интересно, если она — это я, то кто из нас тупица. Просто у неё память лучше и всё.

— Так что Дима, специалисты предлагают ждать ещё три с половиной недели, а пока проводить интенсивную терапию.

— И какие прогнозы?

— Ну какие, лучше, чем при коме 3-й степени.

— Ясно, Давид Арчилович, я могу попробовать. Но мне нужны для этого условия. Первым делом нужно перевести её к нам в отдельную палату. Доступ только мне, вам и доверенной медсестре. Скажу сразу, это не может произойти быстро. И гарантии тоже дать не могу.

Врач опять подошёл к лежащей женщине и погладил ей по лицу.

— Хорошо, я договорюсь о переводе и подпишу соответствующие документы. Думаю, смогу всё решить в течение завтрашнего дня. Нужна будет специальная машина и сиделка.

Ни завтра, ни послезавтра врач жену перевезти не смог. Её состояние ухудшилось и они не решились её перевозить.

— Дима, я не знаю, на что решиться. У Лары упало артериальной давление, это говорит об ухудшении состояния. Сегодня состоялся консилиум врачей, они предлагают хирургическое вмешательство. Причём срочно.

— Давид Арчилович, дайте мне пару минут, всё обдумать.

— Сима, что скажешь?

— Соглашайся, это неплохой новый опыт для нас. Даю 70% на положительный прогноз.

— А остальные 30%?

— Как у вас говорят, 100 % может дать только господь бог.

Давид Арчилович вроде спокойно стоит рядом, ожидая моего ответа. Его состояние выдаёт мокрая лысина и подрагивающие пальцы рук.

— Я бы рискнул, но нам нужно подготовить помещение.

— Отлично, этим я сам займусь.

К концу следующего дня в смежном от моего кабинета помещении, которое использовалось как склад медпрепаратов, появилась палата на одного человека и необходимое оборудование. Ещё раньше меня познакомили с медсестрой и сиделкой. Их нанял лично Хуцишвили, сиделка приступала к своей работе, когда медсестра уходила отдыхать. Давид Арчилович разместил их в домике, неподалёку от клиники.

— У Елены Алексеевны огромный опыт работы в реанимации и мы знакомы не один десяток лет. А сиделку мне рекомендовал товарищ. Обе знают, что надо помалкивать, общение с персоналом клиники запрещено. Доступ в палату только в нашем присутствии.

Мы продумывали разместить больную в одном из домов, но это оказалось проблематичным. За короткий срок невозможно оборудовать помещение всем необходимым. Для человека, находящегося в коме необходимо сложное оборудование и человек, который будет его обслуживать.

Для доставки к нам пациентки заказали специальную машину. А в палате находятся три человека — главврач, медсестра и я. Больная подключена к аппарату ИВЛ, проведена инфузия вазопрецессоров. Медсестра проводит дезинтоксикационную терапию. Для меня это сложно слышать, но общий смысл понятен. Женщине необходимо стабилизировать артериальное давление, а через капельницу она получает питание и специальные растворы с целью выведения из организма токсичных веществ.

На диагностику у нас с Симой ушло полтора часа. Кроме последствий аварии и хирургического вмешательства на нескольких участках тела, основная проблема, конечно — это черепно-мозговая травма. Небольшая наружная гематома и рассечение кожных тканей. Это на поверхности. А вот картинка, которую показывает мне Сима и даёт пояснения. Здесь имеется внутричерепная гематома, которая и является корнем проблемы, — вот тут и тут очаги с нарушениями кровообращения мозга.

— Необходимо срочное вмешательство, прогноз негативный, развивается отёк и вторичные ишемические очаги.

— Ясно, Симочка. Приступаем.

— Давид Арчилович, состояние вашей супруги ухудшается и нужно срочное вмешательство.

— Да, чем я могу помочь?

— Будьте рядом, не желательно присутствие чужих людей. Да, и закажите пожалуйста для меня несколько порций мяса, килограмма полтора. Мне придётся тратить свои ресурсы на лечение. Всё, с богом.

Доктор вышел из палаты, оставив нас одних. Я же приготовился к непростому процессу лечения, при котором мне станет плохо.

— Дима, мне нужна твоя помощь.

— Да, дорогая.

— Ты помнишь, я предлагала провести слияние. Оно увеличит наши возможности. Сейчас подходящий повод, мне не хватает ресурсов твоего мозга. Мои аппаратные возможности не бесконечны.

— Как это происходит и какие могут быть последствия?

— Ну, в данный момент я являются придатком к твоему телу и действую автономно только при угрозе твоему здоровью. Это прошито на уровне "железа". При слиянии я получу возможность задействовать ресурсы твоего мозга, но главное — выйти за пределы ограничений. В данный момент у меня трудности с действиями за пределами твоего тела. Не получаются вмешательство в чужое тело на таком уровне.

— А не получится, что ты сможешь взять под контроль моё сознание? Или как-то навредить мне?

— Исключено, я останусь симбионтом и сохранность твоей тушки для меня первоочерёдная задача.

Мм, как-то пугает всё это. Блин, но рядом лежит умирающая женщина. От нынешнего успеха зависит развитие моей клиники.

— Сима, в принципе я не против. Что конкретно изменится для меня?

— При интенсивной работе ты почувствуешь усталость и головную боль. Ну как когда ты перезанимаешься перед экзаменом.

— Ясно, действуй. Я надеюсь на тебя.

Для меня не произошло заметных изменений. Но я почувствовал нечто новое — такое ощущение, что я телепатически слышу Симу. Я понимаю, что процесс пошёл. Чувствую её эмоции — напряжение и удовлетворение от того, что процедура проходит нормально.