На обломках рая

16 сентября

Вернулся из отпуска. Меня не было в имении около недели. Собак и кота брал с собой. 9 сентября с утра я загрузил все туристические принадлежности на мой корабль и поехал на плотину. Как-то, по наитию, я успел ухватить бабье лето, украшенное в паутинки. Это, честно сказать, самое лучшее время в году. Погода мягкая, солнечная, не холодно и не жарко. Купаться уже нельзя, но отдыхать у воды очень и очень здорово.

Я бросил якорь метрах в двухстах от плотины. Бросил якорь — это так, образно. Якорь на корабле есть, но возиться с его бросанием не хотелось. Если бы я остановился посредине водохранилища, то тогда пришлось бы бросать якорь. А так, вбил кувалдой в землю обыкновенный лом и привязал к нему причальный конец, то есть веревку. Вот и встал на якорь.

Недалеко от берега поставил палатку с надувным матрацем. Выложил треногу и котелки. Раскладной столик со стульями. Столик для разделки продуктов. Чашки для моих товарищей, двух собак и кота. Собаки носились по берегу, почувствовав свободу, и только кот сидел на борту, осваиваясь с незнакомой для него обстановкой. Потом, видя, что хозяин орудует на берегу, вальяжно спустился по трапу на землю и настороженно подошел ко мне.

На надувной лодке я пошел к плотине, чтобы наловить рыбы для обеда, который плавно перерастет в ужин. Причалив к плотине, я поднялся на техническую площадку и посмотрел, как стекает в шлюзах вода. Я единственный человек, который бывает на плотине, потому что никаких других следов здесь не появлялось.

Старики раньше баяли про времена, когда в реках рыба ловилась на простую веревку с привязанным к ней куском хлеба. И ведь в это можно поверить, потому что в условиях, когда рыбу никто не ловит, она ловится сама так, что только в лодку не запрыгивает, а блесну хватают только самые крупные особи, не подпуская молодежь к такому важному делу, как заглатывание блестящей и крутящейся наживки.

Один судак был килограмма на четыре. Мне пришлось с ним повозиться, подтягивая к лодке и вытаскивая из воды, потому что я совершенно забыл взять в магазине подсак для рыбы. Вторая рыбина была килограмма на три, и мне пришлось на этом закончить рыбалку, хотя хотелось ловить и ловить рыбу, чувствуя натяжение лески и борьбу с крупным речным животным, старающимся утащить тебя на глубину. Мне и одной-то рыбины много, а тут целых две.

На поздний обед или на ранний ужин у меня была уха и жареная рыба. А знаете, чем отличается уха от рыбного супа? Ни за что не угадаете. Ответы типа того, что уха это, когда рыбный суп варится на берегу, когда в нем тушится головня и для аромата вливается пятьдесят грамм водки и прочие легенды про варку рыбного супа, не принимаются к рассмотрению. Так вот, запомните и зарубите себе на носу, что даже сваренное в городской квартире варево из кильки в томатном соусе будет ухой, я уже не говорю об элитных сортах рыбы, если к этому супу будет подана рюмка водки. Вот тогда это будет уха.

Так вот, и у меня была уха и рюмка водки за первый день отпуска. Праздник живота был устроен моим собакам и коту, которых я накормил вареной рыбой, предварительно выбрав кости, чтобы они не подавились.

Спал в палатке на свежем воздухе. Отблеск костра, разведенного в специальной емкости с отверстиями, освещал стенки палатки, навевая фантастические картины моего спокойного сна. Мне снилось, что я рыцарь в блестящих доспехах и еду на свидание к обожаемой мной женщине, живущей в небольшом замке на вершине холма, окруженного страшным лесом. Подъезжая к замку, я увидел, что замок горит и на балконе стоит моя возлюбленная, ищущая спасения и протягивающая в мольбе руки к небу. Я подъехал под балкон, кинул веревку с кошкой и стал ждать, когда она спустится ко мне. А она не спускается — боится.

— Спускайся, — кричу я ей.

— Не могу, — отвечает она.

— Не бойся, я тебя удержу, — кричу я ей.

— Да я не боюсь, — отвечает она, — у меня платье неудобное и представь себе, как я буду выглядеть перед тобой с задранным на задницу платьем?

— Снимай вообще это платье и все, что под ним, — кричу я.

— Ну да, — отвечает она, — у нас еще до этого не дошло.

— Спускайся немедленно, — кричу я, — у нас сразу до всего дело дойдет.

— Нет, — кричит она, — а вдруг я тебе не понравлюсь в голом виде, и ты не возьмешь меня в жены?

— Да возьму, — кричу я, — прыгай с балкона, а то веревка уже обгорела, следующей свечкой будешь ты.

И тут она прыгнула мне на руки. У меня руки прогнулись и у коня ноги подогнулись, и мы все вместе упали вниз и покатились к подножию холма в лес.

Я проснулся от того, что действительно качусь куда-то вниз в палатке, находясь где-то под надувным матрацем. Вероятно, что во сне я дернулся, принимая на руки прекрасную графиню, свалился с матраца, навалился на край палатки и перевернул ее, покатившись вниз к реке. В палатке гибкий каркас из металлических стержней, были еще петельки для крепления палатке к земле, но я посчитал это лишним и сейчас лежу, расставив руки в стороны, чтобы прекратить движение моего жилища. Хорошо, что не в костер заехал.

На востоке начинала алеть заря, значит время около шести утра. Утренняя зорька, но рыбачить не хотелось. Похлебал холодной ухи и пошел в пешую прогулку, посмотреть, что там ниже плотины.

Часа через два я вернулся, плотно позавтракал и пошел на берег принимать солнечные ванны. Осеннее солнце не такое сильное, но и с ним тоже не нужно баловаться. Полежав с часик на матраце, я установил матерчатый зонт и прилег в шезлонг в теньке, где преспокойно уснул.

Так и пошел мой отдых. Утренний или вечерний моцион. Ловля рыбы, приготовление пищи. Речные прогулки на моторной лодке, солнечные ванны, отдых на свежем воздухе.

Все бы хорошо, но в одиночку это довольно унылое дело. Правда, я во время отдыха не считал дни и собрался уезжать только тогда, когда стала портиться погода и начал моросить дождик.

Все снаряжение для отдыха закрыл в палатке, которую так и оставил на берегу. Мало ли, еще вздумается отдохнуть, а у меня уже все готово и только ждет моего приезда.

В моем имении все в целом в порядке. Движок "выел" почти все горючее. Дал движку отдохнуть несколько часов. Нужно будет посмотреть по документации, через сколько часов непрерывной работы должен производиться ремонт и вообще, нужно привезти запасную "абэшку". Время осенне-зимнее, а отопление у меня пока электрическое, хотя и печки наготове.

Я не брал с собой на отдых дневник. Честно говоря, это тоже один из видов отдыха, не писать ничего из того, что происходило за день. Хотя, все мои записи становятся достоянием истории, если история человечества не прервется именно на мне, и тогда кто же будет читать эти строки? Никто. И для кого я пишу? Получается, что для себя, найдя в виде дневника собеседника, которому рассказываю о том, где я был и что делал.

Сегодня и дату установил по моему электронному будильнику. Так что я снова вошел в формат времени. Постараюсь его не терять.

Глава 32

17 сентября

Совершил объезд объектов. Город начал расцвечиваться пятнами желтых листьев деревьев и травы.

На складах мобрезерва все нормально, а вот на приемо-передающем центре настоящая катастрофа. Подозрительный дизель-генератор все-таки проявил внутренний стук, пойдя в разнос и высунув "кулаки" поршней из картера. Будем заниматься восстановлением системы питания радиопередающих устройств.

22 сентября

Сегодня запустил новый передвижной дизель-генератор для приемо-передающего центра. Больше возни было с прокладкой кабелей из гаражного помещения в аппаратный зал, так как в преддверии зимы дизель-генератору лучше находиться в помещении с вентиляцией.

Раньше все время задавался вопросом — почему нет опубликованных дневников какого-нибудь рабочего или работницы, где бы они вот так же, скрупулезно, описывали бы день за днем своей жизни. И отгадка самая простая. Когда навкалываешься на рабочем месте, а дома еще ждет домашняя работа, то тут уж не дневников. Дай Бог, сделать основное и свалиться в постель, чтобы в оставшееся до рассвета время восстановить силы для следующего дня. Так и я почти всю неделю вкалывал как папа Карла за растрату, восстанавливая энергоснабжение. Сил хватало добраться до своей резиденции, быстренько приготовить что-то поесть и упасть в постель до следующего дня.

Все сделал практически на профессиональном уровне. Кабели прикреплены к стене специальными креплениями, сделаны отверстия для проводки их в другие помещения, места соединений хорошо пропаяны и заизолированы. Если сделаешь на тяп-ляп, то тяп-ляп и получится и так и останется. Как говорят, нет ничего более постоянного, чем что-то временное.

Центр связи железной дороги законсервировал. Похоже, что на "чугунке" никого нет. Кстати, первые рельсы были чугунными, поэтому и железную дорогу по старинке называют "чугункой". Но, тем не менее, нужно будет произвести разведку вдоль железной дороги. Я там присмотрел небольшую дрезину, с которой я вполне справлюсь. Нужно будет прицепить легкую платформу, куда погрузить, мотоцикл и летательные аппараты.

25 сентября

Ночую в дрезине посредине бескрайней степи. Иногда в Сибири встречаются степные участки, по которым проложена железная дорога. Сибирь — это не только леса и медведи, там есть все. Или там есть то, чего бы никогда не хотелось иметь. Как только человек отходит в сторону от Транссибирской железнодорожной магистрали, так сразу начинает чувствовать уменьшение цивилизации, да и вдоль Транссиба разбросан мусор и остовы всякой техники, показывающие, что здесь недавно была какая-то страшная война и разбитую технику просто не успели убрать, а жителям нечего было делать, как найти себе убежище и жилье в допотопных домах, собранных по кусочку из деревяшек и прочего материала, валяющегося повсюду. И это в самой богатой лесными запасами стране.

Тишина. После дождя сухая земля превратилась в грязь, которая прилипает почти намертво к обуви. Люди здесь жили уныло, скрашивая свою жизнь самодельными праздниками и старинным весельем.

Стихи сочиняются по настроению и под воздействием окружающей среды. И меня потянуло на поэзию:

Я вышел из поезда в поле,

Внизу где-то чавкает грязь,

А, может, то свиньи на воле,

А, может, напившийся грач.

Они тут живут у дороги

И гонят дурной самогон,

Все им заливают тревоги

И спьяну терзают гармонь.

Березы не пахнут духами,

Без градусов сок из берез,

Помято здесь все сапогами,

Навален коровий навоз.

Неслышно стоит спящий поезд,

Нигде не мелькают огни,

И рельсы, как времени пояс,

Мы в мире остались одни.

А сейчас немного о том, как я здесь оказался и как наступила ночь.

Ночь наступила естественно. Солнце ушло на запад, а с Востока пришла тьма. Тьма затем тоже уходит на Запад и теряется где-то там, а с Востока приходит новый день, прогоняя остатки тьмы на Запад. Получается, что я живу в центре мира и являюсь центром мироздания, потому что именно от меня всегда Свет гонит Тьму. Возможно, что так может сказать любой человек в любой точке мира. И с ним трудно не согласиться, потому что Земля круглая и от любого человека до центра Земли примерно одинаковое расстояние, плюс минус два километра это просто математическая погрешность.

Так вот, легко сказка сказывается о прогулке на автодрезине по блестящим, вернее, уже сильно поржавевшим рельсам железной дороги. Вначале был осмотр подвижного состава, на котором можно ездить. И самое интересное — в одном из ангаров я нашел настоящий бронепоезд из бронированных вагонов с танковыми башнями и гнездами для пулеметов. Как в одном маленьком стихотворении.

Нашел в шкафу буденовку,

Хотел стать партизаном,

А с ней коня, винтовку

И сабельку с наганом.

Бронепоезд для меня — это многовато, и я нашел хорошую автодрезину, которую пришлось приводить в порядок, а именно, оживлять ее путем заправки топливом, смазки подвижных частей и смены масла в двигателе. Потом заряжал аккумулятор от "абэшки", завел двигатель, затем начал разбираться, как ее вывести на главный путь, чтобы поехать по Транссибу в восточном направлении.

Кто не представляет себе технологии всего железнодорожного дела, тому все кажется простым — сел, педаль газа в полик и вперед, так как дорога ровная, без ухабов.

Для выхода на свободный путь мне пришлось маневрировать на дрезине, заезжая, то в один карман, то в другой, сдвигая с места другие технические средства и, наконец, я вышел на свободный путь. Но кто может поручиться за то, что стрелки на этом главном пути поставлены так, чтобы не заехать в тупик, не свернуть в сторону и вообще, чтобы не свалиться под откос? Кто даст гарантию, что путь свободен? Никто. Сам думай, сам гадай. Это как на реке, где знаки судоходной обстановки не установлены точно в соответствии с лоцией. Идешь вроде бы точно, а садишься на мель. Поэтому и я в поездку взял свой бинокль и скорость движения выбрал такую, чтобы было время на принятие решения о продолжении движения или об остановке.

А с другой стороны, даже если я вильну в сторону? Что от этого случится? Ничего. Задний ход, перевод стрелок и снова вперед. И так я ехал примерно триста километров, определяя на взгляд положение стрелок и продолжая движение вперед, пока не пропустил стрелку в тупик и не воткнулся носом в лобовое стекло дрезины, успев выключить двигатель и даже чуть подтормозить, но что такое тормоз, когда такая "коломбина" несется по дороге.

Стукнулся я прилично, раскрасив в красный цвет стекло и ручки управления. Выйдя на улицу, я увидел, что передняя часть дрезины немного приподнялась и висела над рельсами. Невысоко, но неизвестно, как поведет себя грунт. Поползет в сторону и я, можно сказать, сошел с рельсов вместе с дрезиной. Кто поможет мне одному? Только я сам, если подброшу землицы под колеса, особенно под те, которые являются ведущими. Главное, чтобы колеса зацепились за рельс и потянули всю машину.

В свое время в паровозах были специальные песочницы, из которых сыпали песок под ведущие колеса, чтобы паровоз не пробуксовывал, а сразу начинал тянуть состав. В дрезине я нашел и настоящий песок, который нужен был для тушения пожара, так как находился в красном пожарном ящике, но мне он нужен был для спасения моей жизни. А как иначе? Ближайший населенный пункт километрах в ста отсюда, а я не брал с собой ни моего верного мотоцикла, ни даже ранцевого вертолета. Маленький полустанок виднелся вдалеке, но это не поселение, в котором я могу найти то, что мне нужно.

Приготовив все, я на малых оборотах пополз в сторону от тупика и задние колеса встали на рельсы. Слава Богу. Уже вечер наступил и нужно искать ночлег, чтобы в темноте не заехать туда, куда мне совершенно не нужно.

Полустанок представлял собой небольшой домик, в котором была касса, малюсенькая комната ожидания для пассажиров, кабинет начальника станции и рядом маленький домик, в котором жил начальник с семьей, работавшей на железной дороге. Полустанок был настолько старым, что на его помещениях висели еще дореволюционные таблички с "ятями".

Все было пусто, даже загон для традиционной козы был открыт и в хлеву не видно следов пребывания животного, которое, вероятно, подалось на вольные хлеба.

Зато в общем зале стоял кубик для кипятка. Простое приспособление, но пассажиры всегда были обеспечены кипятком, бросив в который щепотку заварки, можно было попить ароматного чая и съесть с ним что-то более питательное.

Быстро натаскав воды из колодца и раскочегарив топку, я стал думать, ехать мне дальше или нет. Еще через триста километров будет другой областной центр, где, возможно, тоже никого нет, кроме нескольких десятков неуспокоенных привидений. И там придется снова обустраивать свое существование, изучая незнакомый для себя город. Нужно это мне?

— А вспомни, — сказал я сам себе, — сколько на путях стоит полных товарных и пустых пассажирских составов? А сколько еще на предстоящем пути их будет стоять? Поехали назад.

— Ладно, — ответил я сам себе, — утром поедем домой.