От этих мыслей я совсем расстроилась и почувствовала, что мною вот-вот снова овладеет черное уныние — а тогда я сяду на пол, и буду сидеть, пока не застужусь настолько, что буду уже не жилец на этом свете. И я продолжала усиленно растирать плечи дрожащей Элизабет и искать, искать выход из ситуации.

В этот момент раздался шум. Кто-то спускался в трюм по трапу. Шаги осторожные, непохоже, что это боцман. На пол упал дрожащий отсвет.

— Мисс Варлок! Мисс Суонн!

— Это вы, мистер Тернер? — прошептала я, — слава богу! Что там происходит, наверху?

Прихлоп Билл подковылял к нам. Он нес фонарь и ведро с какой-то баландой.

— Мы возвращаемся к острову, как вы, наверное, уже поняли, — сказал он, зачерпнул баланды мятой миской и протянул мне, — вот, не бог весть что, конечно, но всё же.

Я быстро приникла к миске — голод, а ещё больше жажда мучили меня, и было не до дегустаций. Допив вонючую баланду прямо через край, я вернула миску Тернеру.

— Лиз, тебе тоже надо поесть...Элизабет?

Я нахмурилась. Элизабет вроде бы смотрела на меня, но глаза её были пусты. В неверном свете фонаря я увидела её страшные, суженные в точку зрачки.

— Надо поесть...Лиз... — беспомощно произнесла я.

Она кивнула и механически протянула руку. Прихлоп ловко передал ей миску и она начала пить. Когда миска опустела, Элизабет сунула её назад сквозь прутья решетки и осталась стоять, глядя в одну точку.

— Мистер Тернер, и давно она так? — спросила я, наблюдая за девушкой.

— С самого начала было ещё хуже, — Прихлоп перевернул пустое ведро и присел на него. Он выглядел усталым и очень старым, — мы подобрали её на острове Тиа Далмы — капитан искал место для стоянки и заметил на берегу индейцев — они ловили морских черепах. А среди них — белая девушка. Ну, когда наши молодцы вышли на берег, индейцы, ясное дело, разбежались со страху, а она осталась. В руках у неё, значит, специальные сетки для черепашьих яиц — так с ними на корабль и пришла. Вела себя до того чудно, что ребята привели её к капитану без всяких помех. Я уж потом только понял — опоили её индейцы.

— Опоили? Чем?

— А дурманом. Есть у них такой настой, я слыхал — поят человека, он и падает — вроде как умер. Так они его обряжают, хоронят — всё честь по чести.

— Как...хоронят? — прошептала я.

— Натурально — в гроб и в землю закапывают, — Прихлоп посмотрел на меня с невеселой усмешкой, — но в гробу просверливают отверстия, чтоб пленник не задохнулся. Ну а потом, через пару дней — выкапывают и снова поят дурманом. И вот тогда человек ровно зомби — делает всё, что ихний шаман ему прикажет*.

— И вы думаете...с Элизабет сделали что-то в этом роде?

— Уверен. Она прислуживала им, просто как марионетка. Даже не побежала при виде наших парней, а ведь мало найдется людей, которые на нас спокойно смотреть могут. Правда, эту-то девочку я узнал сразу — она была вместе с Джеком и моим мальцом, Уиллом, на "Жемчужине" в тот самый день, когда кракен потопил её. Не знал, что и ей удалось спастись.

— Да, удалось... — медленно произнесла я, — это Элизабет Суонн, невеста вашего сына.

— Так я знаю! — Прихлоп, кряхтя, поднялся, — откуда вы-то её знаете?

— Мы все вместе ходили на "Черной Жемчужине", — удрученно произнесла я — теперь уже не было смысла соблюдать какую-то секретность, — Джек, я, ваш сын и Элизабет. Потом мы отправились за советом к Тиа Далме, а вернулись — "Жемчужины" нет...попали к индейцам в плен...а там...в общем, мы подумали — она мертвая, — я виновато посмотрела на Элизабет, — теперь-то я понимаю...

Прихлоп покачал головой.

— Опять Уильям в неприятности влез. Этот Джек Воробей — просто какое-то проклятие нашего рода — второго Тернера в пираты сманивает.

— Да нет, Уилл не пират! — запротестовала было я.

Прихлоп только усмехнулся.

— Честные люди не водятся с пиратами и не выходят с ним в море...а уж тем более не спасают их от виселицы.

— Но ведь вы же сами вступились за Джека когда-то! — возразила я.

— Вступился...и где я сейчас?

На это мне возразить было нечего. Я снова посмотрела на Элизабет. Было что-то жуткое в этой её неподвижности — словно и не человек стоит, а кукла.

— Мистер Тернер...она когда-нибудь станет прежней? Она ведь буквально только что говорила со мной вполне осмысленно...и вдруг — такое...

— Вообще должна оклематься, — пожал плечами Прихлоп, — человек остается в таком состоянии только пока принимает это самое питье. Но мне кажется, — тут он понизил голос, — мне кажется, что капитан потихоньку подпаивает её, чтобы держать в подчинении — на всякий случай. Ведь когда она только попала к нам на борт, Джонс, наверное, часа два о чем-то расспрашивал её у себя в каюте...

— Расспрашивал?! Черт! — воскликнула я, прозревая.

— Тише! — прошипел Прихлоп.

— Как я сразу не догадалась! — воскликнула я, понижая голос, — вот откуда ему всё известно! Но это значит...это значит...

Я не договорила — вот это Прихлопу точно ни к чему знать. Неужели Лиз рассказала Джонсу и о нашем разговоре у Тиа Далмы и теперь он в курсе, кто я и откуда? Но что это ему может дать? Я не знаю никаких секретов и если Джонс намерен с моей помощью оснастить "Голландец" паровыми двигателями, то он здорово просчитается...

— Я должен идти, скоро моя вахта, — прошептал Прихлоп, — не падайте духом, девочки, я постараюсь помочь вам.

— Только осторожнее, мистер Тернер!

Прихлоп усмехнулся.

— Не беспокойся — ну что может сделать со мной Дейви Джонс? Я и так в его власти, терять мне нечего. Да, забыл спросить... — он замялся, — Уилл...он тоже там, на острове? Вместе с Джеком Воробьем?

— Да, мистер Тернер. Не беспокойтесь, Джек присмотрит за ним!

— Вот этого-то я и боюсь... — вздохнул Прихлоп, взял фонарь и ведро и поковылял к трапу.

Мы снова остались вдвоем, в тишине и полумраке. Тишина, конечно, была относительная — то и дело сверху доносились шаги и сварливая перебранка матросов.

Элизабет, несмотря на мои усилия, никак не приходила в себя. Сознание её присутствовало как-то наплывами, точно солнце в облачный день — то светит ярко, то затуманивается очередным облаком, то опять льет лучи на землю. Мне было холодно, ноги мерзли, но злость на Джонса спасла меня от уныния. Я ходила по тесной клетке взад-вперед, взад-вперед, как животное, махала руками, сжимала и разжимала пальцы, растирала себе плечи, грудь, живот...

"Не поддамся, не поддамся!", только одна мысль сверлила мой мозг. Элизабет то с удивлением наблюдала за моими эволюциями, то снова впадала в прострацию. Из разговора с ней я уяснила только одно — последние две недели совершенно вылетели у неё из памяти, и если она что-то и говорила Джонсу, то не помнила об этом.

Время от времени я пробовала взяться за замок или дергала прутья решетки, в надежде найти в них слабое место. Ведь "Голландец" постоянно погружается, это не могло не повлиять на металл! Понятное дело, что даже выбравшись из клетки, деваться мне некуда, но мне уже осточертело стоять по щиколотку в воде.

В тот момент, когда мне показалось, будто один из прутьев поддается моим усилиям, на трапе загрохотали уверенные шаги, и в трюм спрыгнул боцман.

— Развлекаетесь? — осклабился он и, отперев мою клетку, бесцеремонно вытащил меня наружу. Элизабет вначале не обратила на это никакого внимания, но когда боцман поволок меня за собой по трапу, крепко держа за плечо, я услышала захлебывающийся крик:

— Ксю, нет! Не оставляй меня!

— Не бойся, Лиз, я вернусь! — крикнула я, стараясь заглянуть обратно в трюм, — я вернусь, слышишь, ничего не бойся!

— А ну пошла! — грубо рявкнул боцман и, схватив меня за жилет на спине, рывком выкинул из трюма на палубу. Я полетела кубарем, успев ещё поразиться силище боцмана — всё-таки тягануть почти шестьдесят кило одной рукой не пустяк! — ударилась лицом о рустер**. Кровь хлынула из носа с такой силой, что я просто обалдела, и несколько секунд даже не могла сообразить в каком положении находятся мои руки и ноги.

Боцман мне помог — поставил в вертикальное положение и, под общий хохот протащив через всю палубу, впихнул в какое-то полутемное помещение и захлопнул за мной дверь.

Я сжала пальцами крылья носа, чтобы унять кровотечение. Кровь текла по носоглотке в желудок, что было не особо хорошо, но мне уже снова хотелось пить и совершенно ни к чему было разбазаривать уже имеющуюся жидкость. Грудь и руки были перемазаны, кровь быстро сворачивалась, покрывая кожу противной коркой.

Однако где же это я оказалась?

— Проходите, не стесняйтесь, мисс Варлок! — раздался знакомый насмешливый голос где-то впереди.

Я осторожно двинулась вперед. Теперь, когда глаза привыкли к темноте, я поняла, что, очевидно, нахожусь не больше не меньше, как в капитанской каюте. В отличие от "Черной Жемчужины" здесь окно было только одно — в корме; стекла так запылились, что почти не пропускали света. Перед окном возвышался огромный орган, который я запомнила ещё по фильму. Джонс, кажется, неплохо играет...

— Любуетесь моим органом? — капитан "Летучего Голландца" выступил из темноты совсем рядом со мной. Я попятилась. Джонс пододвинул ко мне единственный стул.

— Присаживайтесь. Остановили кровь?

Я только молча кивнула и отняла руку от лица. Кровь действительно больше не текла, но переносица пульсировала болью. Оставалось надеяться, что я не сломала себе нос в дополнение к прочим неприятностям.

— Ваш боцман не слишком дружелюбен, капитан, — заметила я, ощупывая поврежденное место.

— У него нет причин быть дружелюбным, — в голосе Джонса по-прежнему звучала насмешка, — перед кем тут чиниться? Здесь, на "Голландце" мы можем позволить себе всё, мисс — и никто ни за кого не вступится.

— Как и на любом пиратском судне, — пробормотала я. Джонс стоял рядом и теперь возвышался надо мной ещё больше, это было не слишком-то приятно.

— Очевидно, не на любом, раз вы не отказывали себе в удовольствии проводить время на "Черной Жемчужине".

Я промолчала. Что-то тебе надо от меня, спрутообразный, но тебе придется первому открыть свои карты.

Внезапно Джонс развернулся и наклонился ко мне — его лицо оказалось буквально вплотную к моему. Я вздрогнула и увидела усмешку в его глазах.

— Было время, мисс Варлок, когда женщины не отшатывались так от меня, уж поверьте мне на слово! — неожиданно глаза его вспыхнули, налились угрозой, — знаю, вы рассчитываете отмолчаться, но у вас ничего не выйдет. Я всё знаю о вас, и я использую это знание в своих целях. А вы мне в этом поможете, или увидите, как один за другим погибнут все, кто дорог вам в этом мире, а в первую очередь — Джек Воробей!

___________________________________

*описываемый ритуал действительно имел место на островах Карибского бассейна. Дурман (Datura stramonium) считался у туземцев магическим растением. Здесь оно было известно, как "herbe aux sorciers" — трава колдунов и "concombre-zombi" — зомби-огурец. Сами названия эти указывают на область применения дурмана — зомбирование. Жертвами таких практик обычно становились преступники, на которых не действовали иные меры наказания. Тогда их превращали в зомби. В крепкий травяной отвар, в котором датура была одним из основных компонентов, добавлялся сильнейший экстракт рыбного яда (d-tubucucurine), а затем полученный напиток давали выпить преступнику. Эффектом воздействия на человека этого зелья было впадание человека в состояние псевдо-комы с полным отсутствием физической и психической чувствительности. В таком состоянии полностью отсутствовали все рефлексы, а также отсутствовало сознание. Зомби объявлялся мертвым, его клали в гроб с просверленными отверстиями для доступа воздуха и зарывали в могилу с полным соблюдением похоронной церемонии. Дня через три гроб выкапывали из земли и зомби давали другую порцию питья, приготовленного из датуры для для инициации его "жизни после жизни". В таком состоянии он был полностью в подчиненном состоянии и действовал в соответствии с той ролью, которую ему внушал колдун. Ежедневно добавляемая доза датуры поддерживала такого человека в состоянии постоянного гипноза. Душа жертвы буквально выдавливалась из тела, зомби полностью терял ощущение себя и своей идентичности в окружающем мире.

**рустер — деревянная решетчатая крышка люка, которая не мешает проникновению воздуха и света в помещения нижних палуб; обычно ставились на парусных судах в хорошую погоду.

XXIII.

"Для любого найдется плата, которую он примет...даже за то, что не собирался продавать!"

Лорд Калтер Бекетт, ПКМ-2

Я постаралась успокоиться, хотя это было и нелегко. Умом я понимала, что Джонс просто хочет запугать меня, сломить мою волю, уже подточенную физическими и душевными страданиями. Но одно дело понимать и совсем другое — противостоять, оказывая сопротивление этому порождению мрака.

— Чего вы хотите, капитан Джонс? — спросила я напрямик, — вам ведь что-то нужно от меня — так скажите! Быть может, я и сама, по доброй воле помогу вам...

Медленная, змеиная улыбка искривила губы Джонса. Он встал и подошел к большому столу, на котором, как и у Джека, были разложены карты.

— Взгляните сюда, мисс Варлок. Здесь собраны карты всех известных частей света. Но нам нужна только одна, — он зажег свечу, и в её тусклом свете я увидела, как горят его глаза, — на которой указано то место, из которого можно попасть в ваш мир. Я хочу знать, где оно. И имейте в виду, я пойму, если вы солжете — в этом вы, кажется, уже имели возможность убедиться.

— Вы хотите попасть в наш мир? — я не верила своим ушам, — к нам, в век ядерного оружия, самолетов, бомб, подводных лодок? Полно, капитан, да вы разыгрываете меня!

Очевидно, я позволила себе слишком много, потому что Джонс надвинулся на меня и, схватив правой рукой — с щупальцами — за горло, рывком подтащил меня к себе.

— Не зарывайтесь, юная мисс! — прошипел он, — я не просто хочу — я попаду туда. Для меня это единственный способ обрести свободу.

— Свободу? Я не понимаю, — прохрипела я, хватая воздух ртом. Кровь стучала в сонных артериях — бум-бум-бум! Из носа снова тихонько потекли тонкие струйки.

— Тут и понимать нечего. Моё сердце находится в руках Бекетта и он мне его не отдаст. Я могу доставить ему Джека Воробья, могу перетопить всех до единого пиратов в Карибском море, но он всё равно не вернет мне его, — Джонс оттолкнул меня с такой силой, что я еле удержалась на ногах, — я бы тоже не вернул, будь я на его месте — риск слишком велик.

Капитан "Летучего Голландца" в ярости метнулся от стены к стене; деревяшка его громыхала по полу. Наконец он огромным усилием воли взял себя в руки и остановился напротив меня.

— Мне остается только один выход — уйти туда, где Бекетт не сможет дотянуться до меня. Ваш мир — это именно то, что мне нужно и, клянусь преисподней, вы не выйдете отсюда, пока не скажете мне, как туда попасть!

Он тяжело дышал, сжигая меня взглядом.

И вдруг — я сама себе не поверила — на меня снизошло спокойствие. Так спокоен, наверное, был Джек, когда стоял на помосте в форте Порт-Рояла с петлей на шее. Кровь стекала по подбородку и капала мне на грудь, но я не замечала этого.