Теодора проверила одну из двух оставшихся внешних камер. На пустыню опустилась ночь.
И на этот раз осталась ночью.
Их временной множитель упал до девяноста единиц и быстро снижался.
— Торможение вот-вот введет нас в фазу, — сказала она. — Мы либо приземляемся, либо терпим аварию, а местность внизу не очень привлекательна, если дело дойдет до крушения. Тень?
— Я почти закончил перенаправлять мощности оставшихся конденсаторов на двигатель.
— Сейчас или никогда, — предупредила она.
— Я хорошо осведомлен о ситуации, доктор.
— Он нас вытащит, — заверил ее Люций. — Хотя, возможно, ты захочешь повременить.
— Мы здесь слишком близко подходим к делу.
— Все, что имеет значение, — это то, что он закончит до того, как мы шлепнемся.
— Мои нервы говорят об обратном, — проворчала Теодора, продевая руку через грузовой ремень.
— Прошу прощения, доктор, — сказал Тень, — но оставшиеся микроботы загружены до предела.
— Сэмюэл, хватайся за что-нибудь и держись, — сказала она.
— Совершенно верно, — с жаром сказал он, придвинулся к ней и обхватил руками и ногами ремни из прог-стали.
— Уменьши коэффициент до десяти. — Люций приподнял брови, глядя на нее. — Вот оно.
Теодора покачала головой.
— Тебе здесь нравится?
— Может быть, немного.
— По крайней мере, имей порядочность бояться, как все мы.
Нос "Тени" постепенно превратился в реальность. Гравитация вновь взяла свое — и корабль резко пошел вниз.
Ветер завывал над его деформированной, неправильной формой, и внутренности вывернулись на одну сторону.
— Ууууууу! — воскликнул Люций, ухмыляясь от уха до уха.
Кусок брони с грохотом ударился о корпус, затем оторвался. Корабль бешено завертелся вокруг своей длинной оси, и Пипса вырвало прямо в шлем.
— Люций! — крикнула Теодора.
— Да?
— Если мы переживем это, я убью тебя!
Он рассмеялся над ней.
— Второй двигатель включен, — спокойно сказал Тень сквозь шум.
Оставшаяся треть корабля развернулась так, что нос был направлен прямо вниз, затем резко свернула, и Теодора получила доступ к одной из камер. К несчастью, они направлялись прямо к склону возвышающегося холма — на самом деле небольшой горы — высотой более четырехсот метров. Холм был чересчур велик, а они летели слишком низко, двигаясь со слишком большой скоростью и не имея достаточной мощности от единственного оставшегося двигателя, чтобы избежать его, поэтому Тень пытался направить их в вади, один из сухих сезонных водотоков, размытые русла которых врезались в склон горы.
На данный момент его усилия выглядели не очень многообещающими.
— Мы все еще падаем!
— Мощность двигателя на сорока процентах. Скорость снижения уменьшается. Приготовиться к удару.
Теодора крепко зажмурилась.
Корабль ударился о землю под углом и сильно подпрыгнул, но последняя попытка Тени скорректировать курс сработала... в основном. Усеченный нос катился по сухому руслу, как вышедшие из-под контроля сани по снегу, оставляя на нем длинную борозду. Вади круто поднимался вверх, что также замедляло их скорость за счет силы тяжести, но пыль, камни и грязь вздымались позади них, и шум был самым оглушительным на сегодняшний день.
Казалось, это будет продолжаться бесконечно.
Этого не произошло.
Вади повернул на запад, и Тень больше не мог контролировать курс потерпевшего крушение корабля. Прямо перед ними примерно на три метра над дном вади возвышалось каменное колено, и они все еще двигались со скоростью несколько километров в час, когда врезались в него. Даже всего лишь треть времялета весила более двух тысяч тонн. Это был слишком большой импульс, чтобы остановиться очень быстро, и даже у прог-стали были свои пределы. Носовая часть прогнулась внутрь, грузовые крепления лопнули, и массивный, тяжелый контейнер, за который цеплялся Пипс, заскользил по полу... прямо ко второму, столь же массивному контейнеру.
— Теодора! — закричал он, и она оттолкнула свой собственный ящик, бросившись между другими, готовыми вот-вот столкнуться, и раскинула руки.
Ее позвоночник врезался в неподвижный контейнер, в то время как ящик Пипса полетел в ее сторону. Ее руки подогнулись, но они выдержали удар, и скользящий ящик остановился не более чем в нескольких сантиметрах от того, чтобы раздавить их обоих.
Пипс высвободился и поспешил прочь от двух ящиков.
— О, боже мой! О боже!
Он, пошатываясь, пересек разрушенный грузовой отсек, его лицо позеленело, прежде чем он упал на колени. Он активировал свой шлем, чтобы снять его, и его снова вырвало.
— Ну-ну, — сказал Люций, выходя вслед за ним из грузового отсека. — Выплесни все это наружу.
Пипс закашлялся и вытер лицо и рот рукавом своего скафандра. Он выплюнул желчь и сел.
— Спасибо тебе, — сказал он Теодоре. — Это было бы...
— Лопнул бы, как прыщ? — предположил Люций, и Пипс кивнул.
— Не смешно, — огрызнулась Теодора, затем уперлась спиной в один ящик, а ботинком в другой и оттолкнула их друг от друга.
— Хорошая новость в том, что мы все живы, — сказал Люций, снимая свой собственный шлем.
— По моему опыту, хорошие новости всегда сопровождаются плохими, — сказал Пипс.
— Да, насчет этого. — Люций упер руки в бока. — Тень?
— Вот, мастер Гвон.
— В каком году, черт возьми, мы сейчас?
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Гора Хабиб-и-Неккар
Сирийская пустыня, 541 год н.э.
Холодный ветер дул через каменистую пустыню, кусая Теодору за руки и лицо. Она переключила одну из настроек своего тела, и дискомфорт превратился просто в информацию. Звезды казались бриллиантовыми булавочными уколами над головой на абсурдно чистом небе, а недавно взошедшая луна отбрасывала бледный свет на нос "Тени", упиравшийся в скалу, которая остановила ее.
Препятствие возвышалось над каменистым дном вади, как шпангоут затонувшего корабля, но это было всего лишь выступающее колено, контрфорс гораздо более крутого склона вади, а остальная часть горы вздымалась еще метров на сто или около того выше. Она поднялась по склону, с каждым шагом откатывая камешки, и присоединилась к Пипсу на вершине вади, чтобы посмотреть на восток, на засушливые, залитые лунным светом склоны за ним. Заросли кустарника были редкими, отстоящими далеко друг от друга, и выглядели выжженными даже в лунном свете, но это было хорошо, — подумала она. — Там даже не было ни одного пастуха с козами, который заметил бы их громоподобное прибытие. И они разбились после наступления темноты, так что никто бы и издалека не увидел шестидесятиметровый кусок прог-стали, падающий с небес.
И Тени удалось спустить то, что от нас осталось, целым и невредимым на дно этого проклятого оврага, — подумала она. — Это тоже поможет нам скрыться из виду.
— Это 541-й, а не 490-й, — сказала она Пипсу. — Мы более чем на пятьдесят лет отстаем от намеченной цели.
— В самом деле? — пробормотал он, закрыл глаза, глубоко вдохнул холодный ночной воздух пустыни, затем медленно выдохнул.
— Сэмюэл, мне так жаль.
— Почему? — он повернулся к ней, его глаза потемнели в лунном свете.
— Это не то, что я вам обещала.
— Возможно, и нет, — мягко сказал он, — но некоторые обещания невозможно сдержать, хотя мы, как Геркулес, стараемся сдержать свое слово. Я не вижу способа, которым кто-либо мог бы бороться сильнее или противостоять большим невзгодам, Теодора.
— Мне не следовало втягивать вас в это. Я не должна была...
— Прошу прощения, дорогая леди, но вы "втянули меня" туда, куда я от всего сердца хотел идти. — Он покачал головой. — Действительно, вся эта безумная эскапада была моей собственной идеей, если мне не изменяет память.
— Но из-за нас вы чуть не погибли, и вдобавок ко всему...
— Теодора, — он потянулся и взял обе ее руки в свои, — что бы ни случилось, вы с Люцием с самого начала честно предупредили, что впереди нас ждет много опасностей. Я прожил долгую жизнь для человека, родившегося в мое родное время. И все же, как сказал Юлий Цезарь в пьесе мастера Шекспира, все рожденные люди должны умереть. Я не могу представить себе ничего большего, за что я предпочел бы умереть, моя дорогая. Это, — он отпустил одну из ее рук, чтобы махнуть рукой в сторону лунной ночи, — величайшее приключение, которое когда-либо предлагалось, и в его конце приз — уничтожение чудовищной чумы, от которой погибли миллионы в нашем собственном мире. Если бы вы сказали мне, что мы погибнем при попытке, думаю, я бы все равно сказал "да".
— Это действительно правда? — Она посмотрела на его силуэт на фоне луны. — Или вы говорите это просто для того, чтобы я почувствовала себя лучше?
— Моя дорогая Теодора! — Он поразил ее глубоким, веселым смехом и снова махнул рукой в сторону пустынного пейзажа. — Здесь мы оказываемся — здесь! В прошлом! Не просто вашем прошлом, но и моем собственном. Как я могу роптать, когда такое чудо охватывает меня?
— Да, здесь, в прошлом... без двух третей нашего корабля.
— И все же одна треть — это бесконечно больше, чем ничего, — ответил он. — И, какие бы трудности ни постигли нас, мы здесь. Мы завершили наше путешествие, наши преследователи ушли, и все, что остается, — это достичь нашей цели. Мы зашли так далеко не для того, чтобы просто потерпеть неудачу, моя дорогая. Упорный труд и твердая решимость помогут пролить свет на проблемы, которые еще стоят перед нами.
Вопреки себе, она усмехнулась.
— В ваших устах это звучит так просто.
— Потому что так оно и есть, — ответил он. — Возможно, это трудно понять, но в то же время все по-детски просто в своей концепции. И что бы там ни было еще, у нас все еще есть наш разум и трюм корабля времени, груженный лекарством.
— Будем надеяться, что это не все, что у нас есть.
— Действительно, и я тоже на это надеюсь. Но действительно ли нам нужно больше? — потребовал он, и она улыбнулась ему, ее настроение поднялось.
— Нет, Сэмюэл. Наверное, нет.
Со стороны "Тени" открылась панель, и они оба обернулись. Появилось мерцающее полотно, растекающееся по кораблю, покрывая времялет меняющимися, сбивающими с толку глаз узорами, пока оно не осело и не застыло в своей окончательной форме. Оно встроилось в стену вади, соответствуя окружающей топографии, и свет на мгновение изогнулся вокруг оболочки из метаматериала. Затем свет померк, и их судно полностью исчезло в каменистом ландшафте, превратившись всего лишь в еще один крутой спуск на склоне горы.
— Идем. — Она положила руку на плечо Пипса. — Давайте посмотрим, что приготовили для нас Люций и Тень.
Они вместе спустились по каменистому склону, затем отодвинули клапан в полотне и вошли в грузовой отсек. Они прошли через него и поднялись по лестнице на уровень мостика. Изогнутые стены мостика покрывали топографические карты и виртуальные каналы с разведывательных пультов "Тени", и Люций стоял, внимательно изучая их. Он оглянулся, когда они вошли.
— Вижу, у тебя все в порядке с маскировкой, — сказала Теодора.
— Это не идеально, но пока должно нас скрывать.
— Ты точно определил, где мы находимся?
— Сирия, 541 год. Хорошая новость, какая бы она ни была, заключается в том, что мы находимся всего в пяти километрах от Антиохии, на реке Оронт.
— Что? — Теодора недоверчиво посмотрела на него. — Там нет ничего, кроме холмов и пересохших русел рек!
— Ах, но это потому, что ты смотрела на запад, — сказал ей Люций с кривой улыбкой. — Антиохия находится к востоку отсюда, по другую сторону этой горы. — На одной из карт вспыхнул рельеф местности. — Судя по карте, у нас на родине она называется гора Хабиб-и-Неккар. Не знаю, как местные жители называют это в наши дни. Предполагаю, что у нее есть какое-то название. Хотя хорошо, что это было здесь.
Его улыбка превратилась в оскал.
— Без нее мы, вероятно, приземлились бы прямо в центре Антиохии. Это было бы что-то!
— Что-то, — с содроганием повторила Теодора, представив себе хаос — и погром, — если бы то, что осталось от "Тени", ворвалось в центр древнего города посреди ночи.
— Ну, мы этого не сделали, — весело сказал Люций. — И я предполагаю, что наличие горы между нами и городом, вероятно, помогло приглушить шум. В любом случае, вот Антиохия, — на карте появился значок, — а вот и Оронт. — На той же карте мельком промелькнуло русло реки, которая спускалась с севера и текла через город к морю в двадцати четырех километрах к юго-западу. — Я отправил один из пультов с дистанционным управлением пролететь над Антиохией, чтобы мы могли посмотреть, чем занимаются местные жители.
— Хорошая идея, — сказала Теодора. — Хорошо. Если это хорошая новость, то насколько хуже плохие новости?
— Ужасно. Хотя сейчас меня больше всего беспокоит энергия. У нас больше нет реактора, только конденсаторы в этой части корабля. Это означает, что у нас достаточно энергии, чтобы функционировать в течение нескольких месяцев, но без какой-либо возможности пополнить ее...
Он пожал плечами.
— То, что осталось от нашей технологии, отключится, — со вздохом закончила за него Теодора.
— Включая меня, — заметил Тень.
— А что насчет тебя, Теодора? — спросил Пипс резким голосом. — Разве твоему телу тоже не требуется энергия?
— К счастью, нет. — Она положила руку себе на грудь. — О, мне действительно нужна энергия, но это гражданский синтоид, а не полицейская модель. Это означает, что он обладает множеством функций "качества жизни", таких как возможность есть пищу для получения энергии, что ставит меня в более выгодное положение, чем Тень. Варианты СисПола более мощные, но они также более специализированы.
— Значит, одной заботой меньше, — сказал Пипс с явным облегчением.
— А мы не можем сами напечатать генератор? — спросила она Люция.
— Все принтеры тоже исчезли, — ровным голосом сказал он.
— Все они? — Теодора потрясенно уставилась на него.
— Ага.
— О, нет! — Она прижала руки к вискам. — Как мы можем сделать это без принтеров?
— О, все гораздо хуже, — сказал ей Люций. — Файлы центральной библиотеки тоже исчезли, так что мы не знали бы, как создать генератор, даже если бы могли. У нас есть вычислительная мощность локальных информационных систем и все, что было в локальной памяти в то время, но это все. Все наши печатные образцы, архивы и все остальное находилось в ядре, а ядро взорвалось вместе с остальным кораблем.
— А-а-а! — Теодора потерла лицо. — Что у нас есть?
— Это короткий список. — Люций вызвал себе считывающее устройство. — Почти все транспортирующие дроны целы, и у нас есть половина лекарства, с которой мы планировали начать.
— Тогда мы все еще можем завершить нашу первоначальную миссию! — сказал Пипс.
— Не так быстро, Сэмюэл, — предупредил Люций. — Эти транспортеры никуда не стронутся без питания, и им требуется гораздо больше, чем дистанционно управляемым пультам. Любой энергии, которую мы в них добавляем, остается меньше для наших критически важных систем.
— Ах! — Пипс покачал головой. — Я понимаю вашу точку зрения, Люций. Прошу вас, примите мои извинения за то, что я так смело — и так ошибочно — забегаю вперед.
