И тут Серп ощутил, что нестерпимо хочет поцеловать эту туманную принцессу. Поцеловать прямо здесь, сейчас, на чердаке, воздух которого пахнет лунной пылью и пронизан лучами Госпожи. Поцеловать, невзирая на все возможные опасности. (Какие опасности? Он что, умрет, если поцелует ее? А даже если и умрет, какая, в сущности, разница?..)

И чародей обнял Иволгу, приник губами к ее раскрывшимся устам. Он позабыл о получении силы, не ощущал ее токов, не видел золотого сияния. (Но они наверняка были, как же иначе? Ведь были же?) Ему хотелось просто целовать девушку, чувствовать вкус ее губ, трепет ее тела в ответ на его прикосновения.

И все было по его желанию. Она прижалась, дрожа, не веря, но очень быстро неверие ушло, губы стали смелее, руки обняли, нежа, лаская...

Сколько времени продолжалось лунное наваждение, Серп не мог бы ответить. Внезапно он почувствовал, как сердце пронзила острая боль, его будто распирало изнутри, грозя разорвать, но почему-то было не страшно, а хорошо. Чародей уже ждал, что вот сейчас, с очередным ударом, сердце лопнет и...

...И тут нечто ощутимо кольнуло мужчину в макушку. Серп вздрогнул и оглянулся. На краю открытой форточки сидела сделанная из серебра птичка, она раскрыла острый клюв и пронзительно зачирикала.

"Я навела справки, морковка. Заходи, не тяни. Новости тебя обрадуют", — разобрал удивленный Серп.

Посланница от Мерты. Очень вовремя! Ведь бледноликая Госпожа уже поймала его в сеть своих лучей, поймала и потянула к Иволге, запутала, связала с девчонкой. Еще бы чуть-чуть и... Почему ж не чувствуется радости избавления? Даже лунное сияние кажется потускневшим. Эх, не время сейчас о всякой ерунде! Возможно, сообщение Мерты изменит его судьбу.

— Я должен идти, — чародей выпустил девушку из объятий, но она лишь прижалась сильнее.

— Куда? Зачем? Эта птичка что-то сказала тебе?

— Да. Она от Мерты. Той самой трактирщицы, что мне в бабки годится. Я просил ее узнать, за что меня ищут Нетопыри. Она выполнила мою просьбу.

— Может быть, ты сходишь к ней завтра?.. — неуверенно попросила Иви, продолжая льнуть к мужчине.

— Нет, птаха, — он осторожно стал выбираться из ее объятий. — Нужно идти сейчас.

— Что ж, иди, — она разжала руки, отступила.

Серп внезапно почувствовал себя так, будто только что сам, добровольно отказался от чего-то очень ценного и важного. Но лишь упрямо тряхнул головой, отступил от девушки и шагнул на лунный луг. Это все шутки Госпожи Луны. Он допустил оплошность и стал особенно уязвим для чар Хозяйки ночи. Это ж надо, заставила целоваться до боли в сердце!

Серп вернулся домой только под утро. Выслушав Мертины новости, сначала долго бродил по лунным лугам, потом сидел на высоком дэрском берегу, смотрел ни море и трезубец Мелги. И думал, думал.

Оказывается, Нетопыри его не ищут, никогда не искали и не имеют ни малейшего отношения к его ссылке. Трактирщица клялась, что этим сведениям можно верить. А раз так, почему б не наведаться в Регис, не попробовать узнать правду там, где все началось?

Хоть Нетопыри и непричастны, предприятие остается рискованным, ибо он не знает, кто его враг. Значит, птаху разумнее оставить в вольном городе. Она не пропадет, раз стала ученицей портнихи. Да и Крестэля можно попросить приглядывать, только наказать строго-настрого, чтобы лап не распускал. Для надежности соврать, что наложил на Иволгу чары, и любой мужчина сильно рискует, прикасаясь к ней. Досадно, что этого и в самом деле нельзя сделать. Без ведома птахи такая волшба будет считаться злым умыслом. Вряд ли служаночка отказалась бы, да вот просить...

Без источника он некоторое время перебьется, если ни во что серьезное не ввязываться, сил должно хватить. За несколько месяцев спокойной жизни панический страх остаться опустошенным притупился, отпустил. На встречи и разговоры кое с кем из столичных чародеев потребуется не больше недели, потом он вернется в безопасную Мелгу и спокойно обдумает полученные сведения. Если придется задержаться или ввязаться во что-то, силу можно попытаться восполнить с помощью любой другой женщины. Регис все-таки столица, не жабий угол вроде Залесного, тамошние девицы менее суеверны. Да и деньги у него есть, и прежних знакомиц можно отыскать. Вряд ли он оставил о себе столь дурную память, что его на порог не пустят. А смена источника может оказаться весьма полезна. Любые чары со временем ослабевают, и чары Госпожи вряд ли являются исключением из правила.

Вернувшись домой, чародей направился к себе. Нужно, не откладывая, сказать птахе, что его какое-то время не будет, попросить известить Вермея. Хочется верить, палач не слишком осерчает.

Серп осторожно открыл дверь и с удивлением обнаружил, что Иволга не спит. Сидит на кровати, одетая лишь в ночную рубаху, и плетет уже вторую косу. Первая, тугая и аккуратная, перекинута на спину.

Девушка взглянула на вошедшего, ничего не сказала, отвела глаза. Пальцы продолжали привычно переплетать золотистые волосы. Серп подошел, сел рядом, протянул руку и погладил готовую косу. На ум пришло сравнение со спелым, тяжелым, нагретым солнцем колосом. Иволга не повернула головы, молча продолжала свое занятие. Тогда чародей скользнул рукой к самому кончику косы и развязал цветную тесемочку, что удерживала плетение. А после принялся медленно и сосредоточенно разделять волнистые пряди.

— Ну что ты делаешь, Серп? — не выдержала Иви. — Перестань.

Он не ответил, осторожно потянул с ее плеча рубаху. Тонкая ткань сползла вниз, обнажая молочную кожу, которую тут же теплым ветерком согрело мужское дыхание, а после горячей галькой коснулся поцелуй. Иволга со вздохом уронила руки на колени, доплетенная до половины коса ослабла, распадаясь.

— Нет, закончи, пожалуйста, — прошептал чародей в розовое ушко, после мимолетно прижался губами к девичьей шейке.

— Тебе разве не нужно сегодня в замок? — неуверенно спросила она, вновь берясь за работу.

— Нужно, но я не пойду, — он закончил расплетать косу, отвел волосы со щеки девушки, прижался губами к ее устам. — Сними рубашку.

И рубашка была снята, и вторая коса закончена и вновь расплетена. Скрипела кровать, сплетались ноги, руки, пальцы, черные и белокурые пряди, горели от поцелуев губы. Золотистые токи разливались по телу чародея, но он почти не замечал их, то ли из-за того, что привык получать каждый раз сполна, то ли из-за того, что сейчас его много больше занимала девушка, наслаждение которой хотелось доставить не ради силы.

Когда она уснула, утомленная и, кажется, счастливая, он навел на нее сонные чары, оделся и сел за стол, писать письмо. Сказать, что он должен уйти, почему-то не получилось.

* * *

Наутро после праздника Кайт сидел на кухне, мучился похмельем и досадовал на Иволгу, а заодно, конечно, на Серпа. Девушка всегда встает рано и спешит готовить завтрак. Значит, задерживает ее сегодня мраков чародей, понятно, за какими надобностями. А его буйная головушка тем временем раскалывается без замечательного отвара, который умеет готовить пташка. С другой стороны, а кто в этом виноват? Да, Серпента подливала настойчиво, но он-то не отказывался. И чем сердиться на Иви, лучше за нее порадоваться.

Порадоваться, впрочем, не получилось. Не успел Кайт додумать покаянную думу, как в кухню вошла Иволга, грустная, как осенний дождик.

— Это тебе, — положила перед стражником свернутый и запечатанный кусок пергамента.

— А Серп где? — парень непонимающе смотрел на послание. — Неужели с раннего утра в пыточной?

— Нет. Думаю, он давно в Регисе.

— В Регисе? Что за мрак! — пробормотал Кайт, ломая печать и разворачивая пергамент. — Иви, будь ласкова, приготовь свой отвар. Ну, тот самый, от которого голова просветляется.

"Крестэль, я вынужден отбыть в Регис по срочному делу", — гласило послание. — "Приглядывай за Иволгой. Обидеть ее вряд ли сумеют, амулет по-прежнему действует. Смотри, чтоб не приставали, и сам не вздумай! Зачарую так, что только на мужиков заглядываться будешь."

— Вот недоумок! — проворчал Кайт.

— Что там?

— Чушь всякая, — стражник продолжил чтение.

"Вернуться намереваюсь через неделю. Если что услышу в столице о тебе или Эроне, постараюсь разузнать."

Вместо подписи красовался довольно изящный рисунок молодого месяца, силуэт которого перечеркивал узкий лоскут облачка.

Парень отбросил записку на стол, запустил пальцы в буйные кудри, баюкая больную голову. Потом взглянул на Иволгу, которая понуро возилась у очага.

— Вы, часом, не рассорились?

— Нет. Совсем нет, — девушка разожгла, наконец, огонь, пристроила греться воду для отвара и села у стола напротив Кайта. — Но он ушел, даже не попрощавшись, ничего толком не объяснил. Снова наслал на меня сонные чары. Всегда так поступает, когда хочет отделаться. И другие чары накладывает без спроса, — она с обидой вспомнила первое превращение в белочку. — Знаешь, как это неприятно?

— Догадываюсь, — с несколько наигранным сочувствием сказал парень. Способность Серпа быстро, без разговоров и убеждений утихомирить подружку вызывала легкую зависть. В то же время Кайт отлично понимал, что имей он дар и начни поступать таким же образом с любимой сестренкой, к примеру (а иной раз очень хотелось!), их дружба быстро сошла б на нет.

— Мне он тоже письмо оставил, — девушка вынула из-под передника кусок пергамента и протянула Кайту.

Серп оставил ей не только послание, но и сигнальный желудь. Это встревожило Иви, но делиться страхами с Крестэлем она пока не хотела.

"Птаха, мне срочно нужно в Регис. Мерта сказала, Нетопыри меня не ищут и никогда не искали. Значит, ошейник надел кто-то другой. Наведу справки, встречусь кое с кем и через неделю вернусь. Сил должно хватить. Скажи Вермею, что меня дней семь не будет, срочно понадобился родичам в Пироле. Ни с кем о моих делах не болтай. Впрочем, от Крестэля правду можешь не скрывать. Я написал ему, чтобы он не оставлял тебя без помощи. Амулет по-прежнему действует. Если что, тут же окажусь рядом. Серп."

— С Вермеем я сам поговорю, — пообещал стражник. — Незачем тебе ходить в замок.

— Можно мне прочитать, что он тебе написал? — Иволга чуть зарумянилась, но глаз не опускала.

Кайт хмыкнул и протянул записку. По мере чтения девичьи щеки алели все ярче, зато с лица исчезло тоскливое выражение.

— Спасибо, — пробормотала она, возвращая послание. — Не стоило мне тебя вчера целовать.

— Стоило-стоило, — усмехнулся Кайт. — И мне приятно, и Полумесяцу твоему полезно быть настороже.

Иволга, неумело пряча довольную улыбку, встала и вернулась к очагу, проверить воду. Чайник уже напевал ворчливую песенку, поблескивая начищенными медными боками, и девушка кинула пригоршню сухих трав в большую глиняную кружку.

— Вот, подожди немного, пусть настоится, — Иви поставила перед парнем накрытое блюдцем питье. — Эта Мерта, она ведь трактирщица?

— Да, — кивнул тот, не в силах отвести взгляд от вожделенного взвара, один запах которого бодрил.

— Откуда же она знает про дела Нетопырей? Серп рассказывал, те строго блюдут свои тайны.

— А мне приходится блюсти чужие, — проворчал Кайт, вовремя вспомнив предупреждение чародея. Мол, недовольна хозяйка "Клыка" его болтливостью. — Пить-то уже можно? — стражник придвинул кружку поближе, опасаясь, что девушка примется выпытывать.

— Нетерпеливый ты, Кайт. Чем лучше заварится, тем быстрее поможет.

— Пока оно заваривается, я от боли умру! — простонал Кайт, картинно прижав ладонь ко лбу. — Помогать некому будет!

— Светлое Солнце! Какое счастье, что у мужчин не бывает женских недомоганий, — усмехнулась девушка. — При малейшем нездоровье вам начинает мерещиться путь к новому воплощению. От похмелья еще никто не умирал. — Парень насупился, но хвататься за голову перестал. — Скажи, Мерте можно верить? Она не отправит Серпа в ловушку?

— Нет, ей это ни к чему. Да и поладили они с чародеем на зависть, как я понял.

— Ты ведь тоже знаком с Мертой?

— Знаком.

— Отведи меня к ней, пожалуйста.

— Зачем? Она старая-престарая. С Серпом они просто болтали, ничего такого...

— А я ничего такого и не думаю, — сказала Иви запальчиво. — Я хочу побольше узнать о делах Серпа, раз уж он сам ничего не соизволил объяснить.

— Вряд ли Мерта захочет с тобой откровенничать, — Кайт полагал, что бывшая Нетопыриха не то что откровенничать, просто разговаривать с Иволгой не станет, но постарался смягчить суровую правду.

— Ты пей, пей, уже готово, — девушка сочла разумным немного обождать с уговорами. Пускай страдальцу хоть чуть-чуть полегчает, глядишь, проще будет согласие получить.

Кайт тут же снял с кружки блюдце, оросившее стол горячим дождиком, подул на парящий отвар и осторожно сделал первый глоток. Иви терпеливо молчала, пока стражник пил, то и дело обжигаясь.

— Я уж попытаюсь добиться от трактирщицы ответов, — продолжила разговор, когда парень, переведя дух, отодвинул опустевшую кружку. — Кайт, миленький, ну пожалуйста, — взглянула умоляюще. — Ты меня только проводи до трактира. Или хоть дорогу объясни.

— Ладно-ладно, — сдался Кайт, осознав, что Иволга не отстанет. — Помолчи, не канючь, в висках отдается, — прикрыл глаза. — Завтракать сегодня не буду.

* * *

Вопреки предположению Иволги, Серп сначала отправился не в Регис, а в Залесный. Он решил, что расспросить Саликса и Рэвена, кастеляна Залесненского замка, будет не лишним. Кто-то ведь отдал им приказ приглядывать за новым палачом, которого доставили в город по чародейскому переходу, связанным и еще не совсем пришедшим в себя после общения с лассой. Тот самый Нетопырь, что надевал ему ошейник? Другой чародей? Чародей ли?

В открытую соваться в городишко было глупо: его там слишком хорошо знали. И, что важнее, неизвестно, как отнеслись к бегству ссыльного. Может, плюнули и забыли, может, получили приказ хватать, коли объявится. А тратить лишние силы на возможные столкновения со стражей в его положении чересчур расточительно.

И Серп, выйдя из перехода в сырой дубраве неподалеку от городка, терпеливо дожидался ночи в надежде незаметно пробраться в Залесный тем же путем, что и выбрался — лунными лугами. Бледноликая Госпожа, увы, пряталась за низкими осенними тучами, не думая снисходить до нужд чародея. Пришлось раздеться, обернуться нетопырем и по воздуху добираться до замка.

Серпа позабавила ирония: совсем недавно он опасался преследования Нетопырей, а теперь сам несется над землей на кожистых крыльях летучей мыши. Орден не зря выбрал эмблемой ночную тварь. Она не только отличалась бесшумностью и незаметностью, ее хрупкое пушистое тельце по какой-то причине не ограничивало возможности пользоваться даром, как большинство обличий животных, птиц и гадов, не говоря уж о рыбах и насекомых.