О людях и нелюдях

— Ну-ка пошли, поговорим. Мышей потом доловите. Не, погодь, не перекидывайся, — остановил Дрозда, отступившего от девушки и улегшегося для оборота. — Выйди-ка на двор, хочу тебя рассмотреть.

Черный подчинился. Вышел из сарая и уселся, застыв точеной фигурой. Потаенный оглядел его со всех сторон, пес не шелохнулся.

— Таких мне раньше видеть не доводилось, — проговорил Хвощ, и в голосе его звучала растерянность. — И глаза у тебя в людском обличье странные, я сразу заметил.

Дрозд лег и перекинулся. Поднялся на ноги, повел плечами.

— Сокола, как видишь, нет.

— Но ты не оборотнем родился?

— Нет, не оборотнем. Поэтому к тебе и пришел.

— За помощью, значит. Дружок надоумил? — они поднялись на крыльцо и вошли в дом. В комнате парни стали одеваться — А людь зачем с собой таскаете? Что ж такое, каждому теперь хочется девчонке голову задурить и в мужские дела впутать!

— Никто мне голову не дурил, дяденька. Так уж получилось.

— У вас всегда так получается, — Хвощу, видно, не давала покоя судьба Малинки. — Баба должна дома сидеть!

— У меня нет дома. Я его ищу.

— С такими спутниками ты не дом, а домовину найдешь, глупая.

— Дяденька, вы потаенный, давайте советы оборотням. Если мне понадобится судьбу узнать, я к ворожее пойду.

— Тьфу ты, мелочь языкатая! Навроде Малинки моей.

— Хвощ, не шуми, — на лестнице показалась Соечка, личико ее было не по возрасту серьезно. — Садитесь-ка с Дроздом да поговорите. Мы с Винкой обедом займемся, а рыжик мышей пойдет в подпол ловить, — ослепительно улыбнувшись, взглянула на Вьюна и вновь стала задорной девчонкой.

— Щас, побежал, в хвосте запутамшись, — насупился кошак. — Две глупые людинки будут слушать важный разговор, а я в подполе — паутину на усы собирать, — и уселся на лавку рядом с другом.

— Ох, молодежь... — вздохнул потаенный. — Сиди, только не влезай, пока не спросят, болтун. Так ты и впрямь княжич? — обратился к Дрозду.

— Нет.

— Парень, если хочешь помощи, рассказывай все как есть. Что-то мне не верится, будто кому-то из наших понадобилось неизвестно кого в нелюдя обращать. Или, может, на тебе обряд проверяли?..

— Сначала ответь, есть ли способ превратить оборотня в человека?

— А ты сам-то как мыслишь? — усмехнулся Хвощ, поглаживая бороду. — Кабы такой способ имелся, думаешь, им не пользовались бы?

— Пользовались бы, но держали в строжайшей тайне.

— Верно. Только дружок твой, пройдоха, уж верно знал бы.

— Пожалуй, — улыбнулся Дрозд, Вьюн закатил глаза. — Значит, нет.

— Если и есть, мне он неведом. А я, поверь, не последний среди потаенных.

Винка, чистившая репу, взглянула на Дрозда. Тот выглядел не слишком огорченным, видно, изначально не верил в счастливый исход. Вьюн, напротив, заметно погрустнел, нахмурил рыжие брови, поднес пальцы к губам и даже закусил выпущенный коготь. Девушка видела его за этим занятием лишь однажды, когда пес сражался с вожаком людоедов. Получается, кошак искренне надеялся вызволить друга, раз теперь так переживает.

— Что ж, я другого и не ждал, — вздохнул Дрозд. — Меня Вьюн сюда притащил. Э, да ты, никак, больше меня огорчился? — легонько толкнул рыжего локтем в бок. — Зато теперь тебе не придется бродить одному.

— Надолго ли твоя компания? — буркнул кошак. — За тобой охотятся.

— Значит, ты все-таки княжич? — уточнил настырный Хвощ.

— Чего теперь запираться? — махнул рукой Дрозд, с ухмылкой покосившись на прикусившего язык Вьюна. — Ты совершенно прав: абы кого не стали б в оборотня превращать. Доложишь Хвату?

— Нет, ни к чему это. Хват — парень неглупый, ты мог бы найти с ним общий язык, но у него отряд, а там хватает бешеных.

— Знаю, — кивнул пес. — Кое-с-кем знаком. А Луня не стало... Верно, от него отец все и узнал.

— Выходит, лекарь тебя тогда отпустил, — после паузы промолвил Хвощ. — Зря ты домой не вернулся. Мог бы остановить эту войну.

— Я? Остановить отца? — Дрозд горько усмехнулся. — Не дорос я еще до таких подвигов. Да князь и за сына-то меня теперь не посчитает.

— А ты подружку с собой возьми, — медведь лукаво взглянул на Винку. — Она, я смотрю, не из пугливых, живо все Соколиному растолкует.

— Нет, — замотал головой парень, — Ее тем более нельзя князю показывать. Он решит...

— Ну да, конечно, — вздохнул потаенный. — Оборотни вскакивают на все, что движется. А Соколиному не нужны потомки-нелюди. — Дрозд нехотя кивнул, девушка невольно покраснела.

Повисло молчание. Все вопросы были заданы, ответы получены, а выход впереди так и не забрезжил. Наоборот, тьма сгустилась еще сильнее.

— Я мышей ловить пойду. И зачем одевался? — пробурчал Вьюн, ни на кого не глядя, встал, и, на ходу стягивая рубаху, вышел в сени.

— Погоди, я с тобой, — Дрозд тоже поднялся с лавки. — Спасибо, Хвощ.

— За что? — удивился потаенный. — Не в моих силах помочь тебе.

— За понимание.

Соечка резала капусту и морковку для супа, и, казалось, меньше всех интересовалась разговором, хотя Винка почему-то была уверена, что девчонка не пропустила ни слова. Но раз потаенный не отослал ученицу в начале беседы, значит, действительно доверяет ей, и, надо надеяться, тайна Дрозда и дальше пребудет таковой.

Бульон на плите уже закипел, девушка сняла серую пенку и опустила в бурлящее варево нарезанную крупными кусками репу. Остальное сложила в горшок, плеснула немного воды, добавила кусочек масла и поставила поглубже в печь — парить.

Медведь, задумавшись, сидел на лавке и рассеянно смотрел в окно. Соечка закончила заправлять суп, дел больше не осталось, и Винка, набравшись храбрости, решила спросить кое-что у потаенного.

— Дяденька Хвощ, кто придумал из людей нелюдей делать?

— Ох, вопрос задала... — потаенный очнулся от размышлений и запустил пальцы в бороду. — Везет мне сегодня на умных собеседников. Не мнись у печи, садись, да слушай. — Винка присела рядом с хозяином на лавку, Соечка потихоньку поднялась наверх. Видно, ответ на вопрос был ей известен. — Точно этого никто не знает, но, говорят, сам Клыкастый. Не понравилось, что Крылатая ему только хищных тварей сотворить доверила, да еще и выделила на них слишком мало изначального замеса. Вот и решил он ей напакостить. Заманил как-то обманом парочку, что в лесу гуляла, парня и девушку, взял волка и волчицу, да ночью, в полнолуние, соединил каждого из людей со зверем посредством обряда мерзостного. Так появились оборотни-волки. А из их потомков Клыкастый волшбой произвел остальных: псов, медведей да кошек. Хищных тварей, ибо над прочими он не властен, — Хвощ вздохнул, будто сожалея о столь неприглядной истории происхождения своего племени. — Видишь, мы признаем, что Клыкастый — наш отец. Только создал он нас не из грязи да плесени, как утверждают служители Крылатой, а хотя бы наполовину из ее собственных творений.

— Из грязи и плесени? — переспросила девушка. — Служители Всеблагой действительно так говорят?

От старичка Падуба, служителя храма в их селении, она никогда такого не слышала. Тот вообще редко вещал в своих проповедях о нелюдях. Разве только, наставляя молодежь против распутства, поминал кроликов и оборотней, причем первых гораздо чаще, ибо пример был нагляднее.

— Да. Говорят много чего и похуже.

— Зачем?!

— Наверное, чтобы у людей было кого ненавидеть.

— Но зачем? — никак не могла взять в толк Винка. — Зачем кого-то ненавидеть? Сама Всеблагая учит любить ближних...

— Ох, молоденькая ты еще... Любить трудно, ненавидеть легко. Рано или поздно ненависть просыпается в душе каждого. И гораздо выгоднее направить ее на кого-то непохожего. Сама посуди: и король, и благородное сословие — все людской крови. Налоги с простых людей дерут, войны затевают, ведут себя отнюдь не так, как Крылатая заповедала. Сколько причин для нелюбви, причем весьма веских! Вот и нужно дать праведному народному гневу какой-то выход, безопасный для власть имущих. Тут нелюди и пригодились. Они другие, они распутные, не ведают ни стыда, ни совести. Раны и многие болезни для них — ничто. Они не мерзнут, не голодают, ибо всегда могут обернуться покрытыми теплой шерстью зверьми и хоть мышами наесться. Все это дает им большую свободу. Слишком много поводов для зависти. А от зависти до ненависти рукой подать.

Винка кивнула. Хвощ объяснил очень понятно. Если бы она могла так же хорошо и убедительно растолковывать людям, что оборотни, по большому счету, мало чем отличаются от человеческого племени.

За обедом царило молчание. Вьюн угрюмо ковырялся в миске, Дрозд уплетал с удовольствием, но явно был поглощен какими-то мыслями. Соечка витала в облаках и даже не сразу услышала, как пес попросил добавки. Винка с тревогой наблюдала за парнями. Что они собираются делать дальше? Куда отправятся? И возьмут ли ее с собой?.. Один Хвощ ел обстоятельно, и, казалось, ни о чем постороннем не думал.

Когда трапеза была окончена, потаенный взглянул на парней.

— Куда теперь пойдете? Вы ведь не в Запечинках обретаетесь?

— Нет, — помотал головой Дрозд. — Мы бродяжничаем. Я вот думаю, где бы спрятаться. Может, на Лихой податься? В Землях Клыкастого застав нет, а на остров можно переправиться на рыбачьей лодке, никто и не узнает.

— Я б тебе другое присоветовал, раз уж ты ко мне за помощью пришел, — сказал Хвощ. — Отправляйся в Яр, теми же землями пройдешь. Через границу перебраться несложно, ежели по бездорожью.

— В Яр? — тоскливо переспросил Вьюн. — Там холодно, и ты сам волку говорил, мол, поветрие с севера идет.

— Старших-то не перебивай, котишка. Поветрия никакого там нет, мне нужно было заставить Хвата выпить снадобье, отбивающее чутье. Иначе он бы вас живо нашел. А мне не нравятся некоторые приемы Воинов Клыка, и я не допускаю их встреч с мирными оборотнями, что пришли за советом. — Потаенный взглянул на пса, потом вновь обратился к кошаку. — Тебя, рыжик, в Яр не отправляю, а друг твой сможет там в войско вступить. Ему больше пристало мечом махать, чем по дорогам с прохиндеем таскаться.

— В Яре нелюдям позволено быть воинами? — удивился Дрозд. — Давно? Раньше такого не было, хоть к племени Клыкастого и относились помягче.

— Я об этом года два назад услышал, — ответил Хвощ.

— Если б я знал, сразу б туда подался! — оживился пес. — Не думал, что когда-нибудь еще доведется меч в руки взять. Вот спасибо, потаенный! Ты мне действительно помог.

— Попрешься в Яр? — рыжий недовольно взглянул на друга. — Народ там недобрый. Зимой, болтают, снег лежит, и реки замерзают. Говорят по-ненашенски.

Винка поежилась. Уходить из Лада было страшно и без слов Вьюна, а тут, оказывается, и холод, и разговор чужой. Впрочем, радостный Дрозд тут же ее успокоил.

— Народ там не хуже, чем в Ладе, — заверил он. — Снег, бывает, лежит, и реки иной раз ледком схватывает. В землях Соколиного, ближе к северной границе, такое тоже случается. Настоящей суровой ярской зимы в южном приграничье не увидишь. А говорят по-ненашенски опять же только северные люди, которые на оленях ездят. У границы полно выходцев из Лада, и людей, и нелюдей, как и у нас — ярских переселенцев человеческого племени.

— Откуда ты все это знаешь? — рыжий подозрительно уставился на пса.

— Я большую часть жизни провел в северном княжестве. Неужто думаешь, все время в замке сидел?

— И в Яре бывал?

— Ну да. Даже на самом севере. Если надо, смогу и с оленеводом объясниться, и рогатого запрячь, — Дрозд определенно был в ударе.

— Уговорил, — проворчал кошак. — В конце концов, не понравится — уйду.

— Понравится, готов хвост позакладывать, — улыбнулся пес. — И у Виночки, наконец, будет дом. Ты ведь с нами? — взглянул на девушку.

Она кивнула, думая, что таким счастливым его, пожалуй, и не видела.

Они провели у Хвоща еще несколько дней. Благодарный Дрозд уговорил Вьюна выловить мышей и крыс подчистую. Кошак ворчал для вида, но работал на совесть. Его радовало хорошее настроение совсем уж отчаявшегося после событий в Надреченске приятеля. Дрозд действительно заметно воспрял духом, даже сутулиться перестал. И еще старался каждую свободную минутку проводить с Винкой, чем сильно раздражал Вьюна, привыкшего получать ласки и знаки внимания единолично.

Хвощ и Соечка щедро снарядили троицу в дорогу: и припасами не обидели, и кой-какую теплую одежду для Винки нашли, и снадобий дали. Потаенный напоследок подробно рассказал, как лучше добраться до границы. В Яре посоветовал держать путь в городок Южный Плес, что на берегу Обводного озера. В тамошнем гарнизоне служили и оборотни, а среди жителей было немало выходцев из Лада.

— И подумай еще раз, парень, не вернуться ли тебе домой, — сказал Хвощ псу. — Жизнь знаешь теперь лучше любого из благородных лордов, и сердце у тебя на месте. Не зря ж Лунь отпустил. Ты мог бы многое изменить, совсем не обязательно мечом. Кое-с-кем из Воинов Клыка нетрудно договориться. С тем же Хватом, к примеру. Для него главное не война, а справедливость. И мне известно, что он не один такой. Подумай, Кречет. Тебя ведь так зовут?

— Звали, — при звуке прежнего имени оборотень недовольно дернул углом рта. — Так звали человека. Я — нелюдь, мое имя Дрозд. И я не смогу пойти против воли отца, а он никогда не захочет мира с племенем Клыкастого.

— Ты, я вижу, совсем запутался, что не мудрено, — не отступал Хвощ. — Поживи в Яре, вспомни, как меч в руках держать, и разберись, кто ты: оборотень, которому подарил жизнь волк Лунь или сын Соколиного. Мне почему-то кажется, что уже ни тот, ни другой.

— Я подумаю над твоими словами, потаенный. И еще мне очень любопытно, неужели оборотни мудрее людей? Когда я мог безболезненно прикасаться к серебру, ни разу не встретил столь разумного собеседника, как ты или Лунь.

— Мудрецы и тому и другому племени отпущены поровну, не сомневайся, — медведь улыбнулся в усы. — Но ты и сам должен уметь хоть немного мыслить, чтобы распознать их в беседе.

Самым трудным в их путешествии оказалось начало, ведь до ближайшего селения — Медовиков, была седмица пути, а ночевки в лесу стали холодноваты даже для оборотней. Винка спаслась от серьезной простуды лишь благодаря снадобью Хвоща, да телогрейке из медвежьей шерсти, подаренной Соечкой. Девчонка, расписывая замечательные согревающие качества одежки, так поблескивала глазами, что у Винки возникло подозрение: шерсть вычесана с самого потаенного, не иначе.

Ведающий посоветовал троице идти через перевал Драчливого Кота. От Хвата медведь узнал, что людоедов сейчас нет ни там, ни поблизости, а Воины Клыка уходят к западу. Пришла пора менять стоянки, в здешних местах волки сидят с середины лета, достаточно долго, чтобы разведка Соколиного прознала о временных лагерях.

Вьюн поначалу здорово огорчился из-за невозможности вернуть Дрозду человеческую природу, но быстро пришел в себя. Характер рыжего не позволял долго печалиться, и в пути кошак то насвистывал вместо примолкнувших к зиме птиц, то нес привычную похабщину. Дрозд вполне разделял настроение друга. После стольких лет бессмысленных скитаний у него появилась надежда на вполне достойное существование, не слишком отличное от утраченного будущего младшего княжича. Винка радовалась за парней, но немного беспокоилась о собственной судьбе. Оказывается, скитания — опасная вещь. И ночевки на голой земле в лесу да встречи с людоедами, пожалуй, не самое страшное. Хуже другое: стоит начать, и остановиться очень трудно. Она собиралась добраться до одного из соседних с родными Жабоедками селений, а теперь и вовсе уходит из Лада. И только Крылатой известно, закончится ли на этом ее дорога.