Сколько времени она простояла рядом с Джоном — Бенезия не помнила. Смутно только осознавала — очень долго. Ей было хорошо, когда она могла не только видеть, но и ощущать Джона вот так, обнимая его своими руками и зная, что этих объятий ей хватит очень надолго. Вечер или ночь — всё равно, главное, что вокруг нет никого из разумных, вокруг — тишина и покой, а все звуки — они обычны, привычны и безопасны. Эта тишина — особая, предвоенная. Её будут вспоминать потом очень многие разумные, когда война придёт в пределы Галактики.
Стоя рядом с Шепардом, Бенезия всё острее понимала, что Джон, если и не встанет на острие формирующейся системы Сопротивления, то в любом случае будет в первых рядах тех разумных, кто примет на себя основной удар этих полумашин. Больших, сильных и хорошо вооружённых. Если одна такая полумашина далеко не сразу была повержена, то как же будет сложно уничтожать десятки таких 'креветок'? А их нужно будет уничтожать, чтобы они никогда больше не смогли наносить ущерб жителям Галактики.
Сейчас ей снова вспомнились многие моменты её пребывания на 'Нормандии' после пробуждения, после освобождения из хаскококона. Её приняли как равную, как совершенно обычную азари. Да, пожилую, да, имеющую статус матриарха, но — обычную. Никого из нормандовцев не напрягало то, что когда-то она была одним из наиболее известных религиозных лидеров азари, что она когда-то входила в состав руководящего расового органа — Совета Матриархов. Её приняли как равную себе, дали возможность жить своей жизнью, действовать самостоятельно, по собственному разумению.
С тех пор она совмещала периоды полного одиночества — тогда она часто медитировала в своём салоне — и периоды активного общения с членами экипажа и команды фрегата. Хорошо, что у неё теперь такие подруги, принявшие её в свой 'женский клуб', делившие с ней стол... и не только стол. Матриарх радовалась, ощущая, что её воспринимают не как условно-бесполое 'оно', а как обычную пожилую женщину, обладающую мудростью, сохранившую, к счастью, острый ум и недюжинный интеллект. Ей нравилось быть среди женщин и девушек в каютах или в столовой корабля, вести с ними особые, женские разговоры и знать, что такое общение строго уважается и деятельно приветствуется и поддерживается всеми без исключения нормандовцами.
Поначалу она, конечно же, опасалась очень многого. Далеко не сразу она 'оттаяла', вышла за пределы стандартного сценария общения. До попадания под власть Жнеца она воспринимала людей очень часто и даже привычно, как недоразумение, как слишком малоразвитую, проблемную расу, недостойную внимания и понимания. Временами, как сейчас вспоминала Бенезия, она была склонна определять землян, как ошибку и природы и эволюции. Потому и относилась соответственно ко всему, что связано с этой расой. Ей раньше вполне хватало общения с представителями известных, старых рас пространства Большого Космоса, часто определяемых как ключевые — с турианцами, саларианцами. К батарианцам она относилась брезгливо, кварианцев недолюбливала и часто ловила себя на том, что совсем не понимает этих 'скафандриков'. Редко когда ей приходилось общаться с людьми не по протокольным, не по служебным поводам, в неофициальной обстановке. Потому и представление о землянах у неё было, как оказалось, неполным и нечётким. Несколько суток на Идене — и она за это время узнала о людях столько, сколько не смогла узнать за десятилетия. Это было... удивительно, но настолько приятно и важно, что Бенезия почти каждый вечер благодарила высшие силы за то, что ей удалось столько познать, понять и осознать, выйти за расовые азарийские рамки протоколов общения и наладить с землянами нормальные взаимоотношения. Она осознавала, что обитатели фрегата и иденцы очень рады и довольны тем, что им удалось пообщаться с весьма необычной матриархом азари. Люди привыкли к тому, что матриархи азари часто кичатся своими возможностями и способностями, желают учить, наставлять и руководить.
Благодаря влиянию Карин, общению с нормандовцами — и мужчинами и женщинами — она, Бенезия Т'Сони стала во многом другой. Она не стала кичиться перед обитателями Идена своими расовыми особенностями, сразу проявила деятельное стремление научиться у землян чему-то новому. И начала деятельно учиться. Научилась очень многому. Возможно, она для многих нормандовцев и для многих иденцев любого пола, возраста и социального статуса стала уникальной собеседницей, но ведь это нормально, поскольку жизни ценность придают, в том числе, и новизна, и острота ощущений. Бенезия наслаждалась полнотой общения с людьми — и на борту корабля, и во время походов по селениям. Она радовалась полноте и многогранности этого общения, его разнообразию и разноуровневости — от простого приветствия, в котором нет ни грана формализма и официальности, до разговоров 'за жизнь' и на сложнейшие философские и мировоззренческие темы.
Да, общение действительно было разноуровневым. Сейчас, обнимая кольцом своих рук Джона, Бенезия наслаждалась возможностью вспомнить многие моменты этого общения. И с удовлетворением отмечала, что всегда выделяет среди своих собеседников не только Джона, но и Карин. Не сомневаясь, что и другие нормандовцы ясно чувствовали, насколько азари благодарна именно Чаквас. Первой женщине, оказавшей матриарху всемерную помощь и поддержку при возвращении из почти что небытия.
Вечерами и поздними ночами матриарх и майор медслужбы Альянса вели долгие разговоры в закрытом наглухо Медотсеке. Эти часы общения строго почитались и уважались всеми членами экипажа фрегата. Бенезию изумило то, что незамужняя женщина-врач оказалась способна раз за разом окружать своей искренней заботой всех без исключения людей, служивших и работавших на бортах кораблей Альянса. Банки данных Идена, блокированного 'колпаком' информационной защиты, сохранили, к удивлению старшей Т'Сони, немало свидетельств, принадлежащих самым разным землянам, когда-либо встречавшихся и общавшихся с Карин Чаквас. Любившей не только подолгу работать на бортах кораблей, но и действовать в составе самых разных медицинских наземных подразделений — от крупнейших и лучших медцентров до маленьких клиник и амбулаторий.
Люди... оказались очень искренни в своих суждениях. Этому, конечно же, в немалой степени способствовала долгая и разнообразная история 'социальных сетей' Интернета, а затем, после выхода человечества в Большой Космос — и Экстранета. Именно благодаря Экстранету, зеркалированию и копированию информации на множестве серверов, Бенезия смогла убедиться в том, что для очень многих землян Карин была не только медиком, но и матерью. Пусть не родной по крови, но оказавшейся способной понять и принять другого человека со всеми его особенностями. Понять и принять для того, чтобы оказать всемерную реальную помощь. Карин Чаквас не играла роль — она действительно была такой. Раз за разом выходившей за протокольные рамки, за рамки стандартов и квалификаций. И её приход на 'Нормандию', санкционированный чиновниками Альянса Систем, стал для членов экипажа и команды фрегата-прототипа настоящим спасением. Здесь, на борту фрегата, Карин снова не замкнулась в рамках врачебной профессии. Она помогла Андерсону упорядочить взаимоотношения между нормандовцами, преодолеть многие разногласия и противоречия.
Бенезия за время стоянки на Идене не раз убеждалась: обитатели фрегата — независимо от возраста, пола, расы — относились к Карин не как к медику, а как к матери. Никто из нормандовцев, как сейчас понимала старшая Т'Сони, не допустит к Чаквас никакую опасность. Они все твёрдо уверены: Карин вытащит любого из них из когтей Смерти, сделает для этого максимум возможного. Кайден Аленко не стал вызывать Чаквас с фрегата для помощи индоктринированному археологу в том числе и потому, что не хотел подвергать её опасности: мало ли что мог сделать не владевший собой человек.
— Командир, иденцы вскоре полностью окружат периметр стояночного поля, — доложил по аудиоканалу стоявший у Карты вахтенный офицер. — Даю картинку с датчиков, — добавил он, нажав несколько сенсоров.
— Вижу, принимаю, — отозвался Андерсон, отвлёкшись от написания очередного абзаца в тексте документа. — Значит, всё же решили устроить проводы. Как с отлётным протоколом?
— Назара прислал файлы, он готов стартовать. Иденцы знают, что Жнец вскоре стартует. Назара говорит, что постарается перекрыть гулом двигателей грохот обрушения пещеры. Остальные меры маскировки — тоже поддерживает. Передаю файлы, — доложил офицер.
— Принял. — Андерсон охватил взглядом короткие тексты 'мозаики' одновременно открытых на большом настенном экране файлов. — Передайте согласование.
— Есть, передано. Принято, — ответил офицер, набрав на клавиатуре Карты несколько команд. — Согласовано. Турианцы выходят из корабля, их тоже пришли проводить.
— Вижу. — Андерсон бросил быстрый взгляд на другой настенный экран, передававший картинку 'притрапного пространства'. — Обеспечьте там доступ.
— Выполняю, сэр, — вахтенный офицер вполголоса отдал по спикеру несколько распоряжений. Стоявшие у трапа вахтенные — полисмены через несколько минут прислали рапорты о выполнении.
Спускаясь по трапу, Сарен увидел в числе провожающих вдовца, нескольких техников штрафплощадки и пять полисменов из районного управления Сил Полиции. Чуть позади стояли несколько турианцев и турианок: ближайшая к району колония прислала своих представителей.
— Пришли-таки, — проговорил старший Спектр, подходя к вдовцу и пожимая протянутую руку. — Рад, что пришли проводить нас. Спасибо, — сказал он.
— Я хотел пригласить вас на новоселье. Но... вы были настолько заняты. В новостях показали сюжеты о вашей работе на железных дорогах района. Впечатляет, — сказал мужчина. — Жаль, что вы так скоро улетаете. Мне... Я не мог бы простить себе, если бы не пришёл проводить вас. Благодаря вашей поддержке у меня теперь — отдельный благоустроенный дом, всё необходимое. И... вера в будущее, — он смешался, замолчал, но справился с волнением. — Я знаю, 'обоих' уже отправили на Цитадель. Мне прислали оповещение. Ещё раз... Спасибо вам, — он склонил голову, пожал руку подошедшему Найлусу и отступил, давая возможность подойти к Спектрам и полисменам и турианцам.
— Хороший он человек, — тихо, так чтобы услышал только Сарен, сказал Найлус. — И на таких хороших людей слишком часто валятся серьёзные проблемы. Они несут большие потери. Большие, чем кто-либо другой, — задумчиво сказал младший Спектр.
— Он честен и прям, а это — главное, — ответил Сарен. — И ему — помогут. Другие разумные помогут. Потому что они убедились, кто он есть на самом деле. Не формально, а фактически, — старший Спектр видел, как мужчина неспешно прошёл по дорожке к ограждению стояночного поля, кивнул вахтенному сержанту-полисмену и сам открыл решётчатую калитку. Вышел и смешался с толпой.
Сарен обменялся рукопожатиями с полисменами, вежливо кивнул двум женщинам-полицейским. Жестом предложил Найлусу подойти поближе, задал несколько вопросов, выслушал ответы. Завязался разговор на самые разные темы. Найлус видел, что Сарен рад приходу коллег-правоохранителей. Рад возможности переговорить с ними, уточнить непосредственно, без использования привычных линий связи, многие моменты. Младший Спектр с удовлетворением отметил, что наставник не превалирует в общении с коллегами, постоянно подчёркивает важность и нужность сделанного напарником. Обменявшись контактными данными, полисмены откозыряли Спектрам, отошли, дав возможность подойти соплеменникам-турианцам.
Сарен был рад тому, что его стремление не дистанцироваться от сородичей во время пребывания на Иден-Прайме нашло положительный отклик. Больше десяти турианцев пришли проводить Сарена и Найлуса по своему желанию. Время за разговором, как отметил Найлус, летело — несколько десятков минут вместились, казалось, в две-три минуты. Обменявшись с турианцами расовыми приветственными жестами, Сарен учтиво попрощался с несколькими турианками. Им, как отчётливо отметил Найлус, понравилось, кем стал некогда жестокий и безжалостный Спектр. Они больше не чувствовали в нём сориентированности только на то, чтобы быть машиной для решения проблем и вопросов любыми методами и средствами. Сарен определённо оттаял и находил в общении с сородичами немало важного, ценного и полезного. Обменявшись с турианцами контактными данными, Сарен и Найлус попрощались и поднялись на борт фрегата.
— Джон, — впервые за показавшееся ей такими ёмкими и в то же время — очень быстротекущими минуты, Бенезия решилась нарушить столь приятную тишину. — Мне будет очень приятно и важно, если ты составишь мне компанию. Меня пришли проводить многие мои соплеменницы. Девы, и матроны, и матриархи. Я сама-то, как ты знаешь, хотела сохранить предельную дистанцию от них, но... Всё же мы улетаем и неизвестно ещё когда и при каких обстоятельствах вернёмся. Потому... Я хочу встретиться с ними. Переговорить, пообщаться. Знаю, они пришли сюда, к стояночному полю сами, по собственному выбору. Я ничего им не говорила, они сами так решили. И мне будет очень приятно, если я буду не одна, а вместе с тобой, — она вопросительно посмотрела снизу вверх в глаза Шепарда.
Тот ответил не сразу, бросив внимательный, тёплый и нежный взгляд в глаза подруги.
Бенезия не торопила его, не спешила, не стремилась решать за него.
— Хорошо, Бена, — кратко ответил он. Старшая Т'Сони улыбнулась, обрадовавшись немногословию и чёткости ответа своего друга. — Идём? — спросил Шепард, посмотрев на руки азари, обвивавшие его торс неразрывным кольцом. — Прямо так, обнявшись? — усмехнулся он.
— А чего? — усмехнулась ответно матриарх. — Мне скрывать нечего — пусть видят, в каких мы взаимоотношениях, Джон. Им это будет полезно. Ломка стереотипов, разрыв шаблона, и всё такое! — азари рассмеялась звонко и громко. Шепард улыбнулся ответно, обняв старшую Т'Сони за плечи. — Спасибо, Джон, мне удобно. Идём! — она мягко и приятно потянула Шепарда за собой.
Короткий путь по едва заметной тропинке — и их обоих обступают несколько десятков азари. Совсем рядом — ограждение стояночного поля. Шепард, приветствуя пришедших проводить нормандовцев синекожих красоток, отмечал, что граница поля никогда за всё время стоянки не пустовала. Дети и подростки штурмовали ограду, пробираясь поближе к опорам и лапам Жнеца и фрегата. Юноши и девушки, обнявшись, часами смотрели и на иномирный сверхдредноут и на земной корабль, оказавшийся способным обездвижить такого великана. Мужчины и женщины постарше рассматривали корпус Жнеца, свыкаясь с мыслью о том, что такие корабли очень скоро могут придти сюда, на Иден далеко не с добрыми намерениями. И потому мирное время, как бывало в человеческой истории не раз, снова прерывается временем войны.
Сейчас вокруг старпома и его подруги были азари. Люди, турианцы, саларианцы отступили, но не ушли, видя, как радуется матриарх, решившая всё же пообщаться с соплеменницами. Сёстры-азари — младшие девы — подбежали к Шепарду и Бенезии. Совершенно искренне они обе попросились 'на ручки' — развели пошире руки и так просительно заглянули землянину и азари в глаза, что те сразу поняли.
