Таков человек, что только очень серьёзная беда, катастрофа "вселенского" масштаба способна заставить его изменить устоявшимся привычкам, отказаться от меркантилизма. Эпоха Просвещения началась с Лиссабонского землетрясения, которое показало, что с Богом всё не так, как учила Церковь. Он либо не так добр, либо не так всемогущ. Либо просто потерял терпение, если десятки тысяч людей, младенцев, безгрешных людей были мгновенно истреблены Стихией. Такие события, способные кардинально повлиять на дальнейшее развитие глобального общества, — экономисты называют "чёрными лебедями".
Глава 466 "Агенты влияния"
Через два месяца женщина с ангелоподобными голубыми глазами и таким же именем прямо заявила на сессии ПАСЕ: "Германия выступает за строительство "Нордстрим-2" и будет и дальше стремиться развивать торговые отношения с Россией, не смотря на разногласия". Иными словами, "ничего личного, — это только бизнес": для Германии имеет значение лишь то, что газ по этой трубе она будет получать высшего качества и по выгодной цене. Таким образом Германия станет главным западноевропейским газовым хабом и сможет регулировать его распределение, а это уже заявка на укрепление лидерства в ЕЭС — геополитика гусеницами танка "Тигр" прокатится по морали, и ещё покрутится, растирая её в пыль...
Это будет означать, что западная демократия не собирается делать больно режиму Крымова, ибо Россия крепко включена в западноевропейскую экономику, — в качестве энергетической полуколонии, такой "батарейки". А российская элита в свою очередь интегрирована "в Запад", — скупила их футбольные клубы, предприятия, паркует свои яхты, даёт работу целой армии работников элитных отелей, курортов, индустрии роскоши. И главное, российский правящий класс сформировал внутри Запада защитный барьер в виде целого слоя влиятельных лоббистов, который обслуживает нужды кремлёвской бригады. Бывший немецкий канцлер Шредер на побегушках у "Роснефти" — тому самое яркое подтверждение. Приезжающих в Россию из Европы инспекторов и еврокомиссаров встречают с такой роскошью, с таким византийским размахом, что те часто не могут устоять. Да и как требовать от не привыкшего к слепящей восточной роскоши европейца столь нечеловеческой стойкости духа, когда самая отборная икра подаётся на стол серебрянными вёдрами, когда нереально красивые девушки модельной внешности глядят столь многообещающе... Подкуп высших европейских чиновников гостеприимством не раз позволял Москве решать проблемы в свою пользу и находить новых друзей в европейских руководящих структурах.
*
"Британский политический и чиновничий класс показал себя жадным и продажным. У пэров есть должности в советах директоров русских госкорпораций, в то время как Лондонская фондовая биржа разрешила размещение акций этих же сомнительных фирм (...). Кремлевский царь и его слуги скупили Кенсингтон. В Консервативную партию Бориса Джонсона поступали большие суммы пожертвований от проживающих в Лондоне русских, в том числе перед последними выборами" — пишет в своей книге "Люди Путина: как КГБ вернул себе Россию, а затем начал наступление на Запад" британский журналист-расследователь и бывшая журналистка The Financial Times Кэтрин Белтон. Она ссылается на слова Сергея Пугачева, бывшего близкого к Путину человека (по его утверждению), а ныне находящегося в изгнании олигарха. Пугачёв утверждает, что Владимир Путин лично поручил Роману Абрамовичу в 2003 году купить футбольный клуб "Челси". По мнению информированного изгнанника, цель покупки состояла в том, чтобы поднять авторитет России как среди элиты, так и среди обычных британцев. Приобретение было частью более глубокого проникновения Москвы на Запад через грязные деньги.
В книге Бэлтон содержатся официальные интервью с основными игроками со стороны Путина, в том числе с сотрудником КГБ, ставшим министром путей сообщения Владимиром Якуниным. Якунин и другие сотрудники спецслужб радуются тому, как движется мир: "Брекзит", Дональд Трамп и упадок либерального порядка. Это стало возможным, пишет Белтон, благодаря готовности Запада ставить бизнес выше морали. "Путин считает, что купить можно кого угодно, и пока что он оказывался прав", — делает вывод английская журналистка.
Глава 467 "Лузер ставший императором"
В истории Древнего Рима не так уж много было толковых правителей или так называемых "хороших" императоров. Один из них большую часть жизни служил постоянным объектом для насмешек со стороны сограждан...
В Риме в чести всегда были атлеты, воины, гладиаторы. Клавдий, болезненный и скромный человек, ни одному из этих идеалов никогда и близко не соответствовал. По утверждению античных историков, Клавдий появился на свет, как сейчас бы сказали, "лузером". Голова младенца тряслась, слабые ножки, как многим представлялось, никогда не смогут удержать даже это хилое тело, черты лица казалось однозначно свидетельствовали о том, что родившийся человечек по своей природе дегенерат. Ни Адонисом, ни Геркулесом он явно не был. Даже собственная мать, желая подчеркнуть чью-нибудь непроходимую глупость, говорила: "Он ещё глупее, чем мой Клавдий".
А ещё она говорила, что её сын "человеческий выродок" и что он "от природы не был доделан — только зачат". Едва научившись понимать окружающих, мальчик видел только презрение семьи и насмешки окружающих и поэтому рос очень робким и неуверенным.
Интересно, что лучше всех к несуразному Клавдию относился дед Август. Тот самый Октавиан Август, что стал первым римским императором. Великим. Но даже гуманист Август предпочитал не показываться вместе с внуком на публике, чтобы не компрометировать себя таким родственничком.
При императоре Тиберии подросший Клавдий не получил ни одной, даже самой скромной должности. Привыкший лишь к насмешкам и издевательствам окружающих "человеческий выродок" избегал людей, предпочитая как можно больше времени проводить вдали от "Вечного города".
Третьим римским императором, как известно, стал садист и развратник Калигула, приходившийся Клавдию племянником. Калигула потребовал, чтобы дядя находился при его дворе, но лишь для того, чтобы постоянно унижать и насмехаться над далёким от античных идеалов толстяком и уродцем.
Но, как ни странно, "шут" и "чудак" с дегенеративными чертами лица одновременно был незаурядным учёным-историком. Эта наука с девства стала его страстным увлечением. Учителем и другом Клавдия был знаменитый Тит Ливий — крупнейший летописец эпохи. Клавдий всерьёз занимался историей этрусков и Карфагена. Кроме того, он замасливал написать фундаментальный труд по новейшей истории Рима со дня смерти Юлия Цезаря. Но судьба приготовила философу-затворнику сюрприз.
24 августа 41 года Калигула и его дядюшка возвращались из театра во дворец, чтобы отдохнуть и пообедать. Клавдий в компании двух сенаторов шёл впереди и направлялся прямо к главному зданию дворца, а приостановившийся по какой-то причине Калигула и ещё один сенатор повернули в крытый переход. Там надоевшего римлянам своей бездарностью и жестокостью Калигулу встретили преторианцы и трибун Корнелий Сабин. Они нанесли опостылевшему правителю не менее 30 ударов мечами, а затем ринулись истреблять членов его семьи. Жену тирана зарезали, а годовалой дочке размозжили головку о стену.
Клавдий тем временем спрятался за портьеру и, обливаясь холодным потом, трясся от страха. Он пережил несколько ужасных часов. Вечером гвардейцы добрались и до него. Один из преторианцев обнаружил убежище, в котором укрывался "придворный шут", приходящийся родственником свергнутому Калигуле, и вместо того, чтобы пырнуть его мечом, неожиданно воскликнул... "Да здравствует Цезарь!". Так чудак Клавдий стал четвёртым римским императором.
При вступлении в должность новый принцепс (так он впоследствии велел себя называть), как и полагается, выступил перед сенаторами с "инаугурационной" речью. "Чудак и глупец" неожиданно призвал эту привыкшую лебезить перед Тиберием и Калигулой публику проявлять собственное мнение и думать больше не о собственной выгоде, а общественном благе.
При Клавдии началось активное строительство дорог, акведуков, общественных зданий, в том числе школ, больниц. При нём же в Риме впервые появились зачатки социальной политики.
Успешной была и внешняя политика "глупца" Клавдия. Ни один другой император не сумел настолько расширить границы Римской империи. А главное многие международные проблемы "дегенерату" Клавдию удавалось решать методами дипломатии. При нём Рим обрёл большое количество надёжных союзников.
*
Пережитое на прямой линии публичное оскорбление разбередило в душе Николая Крымова давние раны. В школе его часто унижали. Кому там было разбираться с его психологическими травмами в семье и страхами выходить в одиночку в собственный двор? Свои страхи он сублимировал в бесконечные фантазии, в которые уходил страстно и при любой возможности, да так увлекался, что порой начинал разговаривать с собой и делал неконтролируемые движения, порой среди урока, — скорей всего у него был синдром Туретта, а то и целый набор обсессий, но это уже были его гораздо более поздние догадки. Так до 17 лет он мочился в постель и имел пристрастие к тайной мастурбации. Родителям некогда было им заниматься и водить по врачам, — отец привычно избивал сына, поймав за рукоблудием, мать плакала и без конца увещевала. (то, что в его больничной карте это никак не было отмечено, оказалось большой удачей, так как всё осталось в детстве, иначе юношу с "отклонениями" никогда бы нее взяли на службу в органы).
Но в школе Коля хлебнул лиха. Он много выдумывал про себя, создавая целый вымышленный мир, в котором был дерзким, хитрым и удачливым. Детские мифы его обычно были безобидны и наивны, — такова была его стратегия выживания, психологическая защита от ужасов окружающего враждебного мира. Но у окружающих это шло по разряду злостного вранья и вызывало насмешки одноклассников и репрессии учителей. В итоге в шестом классе его чуть не перевели в школу для дураков. Так что в нежном возрасте Николай прошёл через свой ГУЛАГ.
А всё потому, что рос он скромным, забитым и неказистым — маленьким и хилым, и потому всегда привлекал агрессию более сильных, сплочённых, уверенных в себе. Мальчишкой ему часто "пускали кровь". Не замеченного в "злачных" компаниях, некурящего, не ругающегося матом пацана, каким он тогда был, поджидали там и тут неприятности в виде потенциальных встреч с "блатными" пацанами. И если ты не знался с ними, но хотя бы был знаком с кем-то, кто был вхож в такие круги — это уже было полуспасение. А нет — вечно висящая над тобою опасность быть забыченным. Много раз Коленьку лупили, жёстко валяли в снегу, перехватив по дороге из школы, расквашивали нос и губы. Так что принадлежность к сильной дворовой компании стало вопросом выживания. Страх новых избиений очень способствовал осознанию проблемы и быстрому нахождению способов её решения. Если хулиганы требовали: "Принеси пожрать, достань бутылку, — угости товарищей", то хоть в лепёшку разбейся, хоть на воровство иди, но ты должен это сделать, чтобы заслужить доверие пацанов.
Зато быть своим у "блатных", означало спокойно ходить по двору и прилегающей территории, контролируемой местными "силовиками". В обмен на поддержку ты обязан был вести себя соответственно, — одеваться в соответствии с дворовым "дресс-кодом", тусить с хулиганами, для пущей верности припугивать-поколачивать более слабых, особенно чужих, не из нашего двора мальчишек, в общем, поддерживать имидж "хищника".
Правда, однажды его перехватили на чужой территории. Этот день он постарался забыть. Навсегда. В то лето он увлёкся марками, мать и особенно дед давали деньги на хобби. Но была проблема: за вожделенными новинками для коллекции нужно было идти в другой район города — там располагался ближайший филателистский магазин. Беспощадная память, помимо его желания, цепко зафиксировала подробности: вот он вышел из магазина счастливый оттого что купил великолепный почтовый блок с тропическими птицами, его неожиданно окружили. Хозяева территории отобрали марки, затащили в подворотню, поставили на колени, стали унижать. Пришлось целовать ботинки своих мучителей. Но этого им показалось мало и его заставили вылизывать их языком. Страшное унижение. С тех пор он постоянно видел себя в мечтах сильным, как находит обидчиков и жестоко мстит каждому.
Спортсменов же уважали, чего говорить. Особенно боксёров. Это уже не просто "нехилый пацан", это статус! Вообще квалифицированный боксёр с поставленным ударом — это прямо-таки был некий "джокер", крывший любую карту. Так страх и унижение привели его в секцию бокса, а потом и самбо. А со спортом пришло понимание простой вещи "более сильный, хитрый, ловкий — всегда прав".
Через несколько лет тренировок Коля почувствовал себя намного увереннее. Причём настолько, что даже сам стал спасать от хулиганья соседа по двору Вениамина по прозвищу "Веник Радуга". Такой же ботан, каким ещё недавно был он сам, Веник страшно страдал от своей беззащитности. Родители мечтали сделать из субтильного чада большого музыканта (тем паче, что бог наградил сыночка длиннющими тонкими пальцами и абсолютным слухом), и заставляли ходить в музыкальную школу, которая располагалась в пяти кварталах. Путь туда и обратно для бедняги Веника был равносилен хождению за линию фронта: в любой момент хиляка со скрипочкой могли перехватить враги и жестоко поколотить. Всем своим видом скрипач издали мозолил глаза чужой шпане. В костюмчике под названием "хороший американский мальчик": пиджачок, короткие штанишки с помочами и кепочка того же материала и пижонского фасона. Просто наряд смертника для мальчишки 50-х годов.
Коле пришлось взять покровительство над более слабым приятелем и время от времени сопровождать его. Раза три даже появлялась возможность проверить на чужой шпане изученные на тренировках приёмы. В таких стычках он не знал жалости. Спустя годы мужчина даже удивлялся что никого не убил и не покалечил в тех звериных стычках и не пошёл по кривой тюремной дорожке. Но это была суровая школа жизни, которая выковывала его характер. Научила не только необходимой жестокости, но и сделала сильно неискренним человеком, ему ничего не стоило, не моргнув глазом, виртуозно соврать даже матери или классной руководительнице. Это давало ощущение превосходства, — он умнее многих взрослых.
Правда Николай почти никогда не был в детстве, да и в юности, на первых ролях — ни капитанил в дворовой футбольно-хоккейной коробке, не считался заводилой по части всяческих приключений. И на роль "мозгового центра" тоже обычно претендовали другие. Был он таким середнячком и держался немного особняком, никто бы и не подумал, что его ждёт великое будущее. Но он то знал, что так и будет, ибо всегда втайне считал себя выше других; был болезненно самолюбив и не прощал обид, и если противник был ему пока не по зубам, терпеливо ждал удобного момента отомстить... Все обидчики того невысокого мальчишки в великоватой ему, — субтильному шкету, — папиной кепке, держащейся на слегка оттопыренных ушах, давно им наказаны...
