Дети Гамельна. Ярчуки

— Пущай пока сидят, а то горилку поразольём.

Плевок был нагл, но замечание разумно — у наёмников особого желания начинать пальбу тоже не имелось. Расселись по местам, булькнуло в кружках.

— А пиво-то могло быть и лучше, — светски заметил Котодрал.

— Это за пиво бормочет чех-то твой? У хозяев несчастье, учесть нужно, — посоветовали из-за соседнего стола.

— Мы не с уко-ром, с пони-манием, — заверил Диего. — Кто за демоны яв-лялись?

— То-то и оно, что демоны, — с намеком пробубнил один из соседей. — Что-то много нынче демонов в Пришебе развелось.

— Во помож-ность граду и чест-ным гор-ож-анам святой Христофор, — Угальде перекрестился, Котодрал последовал его примеру.

— Так-то оно правильней, — одобрили из-за соседнего стола. — У нас тут тогда с вечера началось, набежало с гробовища сотни две чудищ. Если б не мы на стражу встали...

Диего глотнул пива — рассказ местных разбойников обещал быть масштабным и завлекательным.

Загремели каблуки — в комнату ввалилась долговязая личность в дорогой и грязной одежде. Двигался нелепый щёголь весьма странно: широко, по-крабьи раздвигая ноги, качаясь и крепко цепляясь за рукоять сабли, но так и не находя надежной опоры в своем оружии. Красавца повело в сторону, он успел опереться о стол и сходу возмутился:

— Это еще кто?! Что за подзаборники? Подорожная есть?!

Диего с удивлением смотрел на пучеглазого юнца, от которого разило отвратительным вином и какой-то кислой дрянью. Безусый сопляк пьян как удачливый баратеро85, на ногах едва стоит, а сколько наглости...

— Мир-ность, пан, вы яв-но мал-ость ус-стали...

— Что?! Мой ус?! Над кем смеешься, холопская рожа?! — взревел пучеглазый задира, хватаясь за саблю. — Да что за дело вам до моих усов?! Ах, ты, пся кровь!

Диего догадался, что сказал что-то не то. Сложный язык, святой Хрисофор тому свидетель! Но объясняться было некогда — сабля гордеца со свистом покинула ножны...

Лейтенант успел отпрыгнуть за стол и выхватить оружие. Звонкая толедская сталь парировала рубящий удар роскошной венгерки.

Признаться, Угальде ожидал большего. Славилось польское фехтовальное сабельное умение. Но то, видать, не каждому дано. Горделивому мальчишке отмерен был лишь молодецкий гонор.

Что такое опытная пехотная шпага против вздорной кавалерийской сабли? Как говорят в иных местах, все равно "что краснодеревщик супротив бочара". Диего, принимая удары вражеского оружия на крестовину и ажур гарды, без особого труда заставил наглеца попятиться к двери. Куда его лучше ранить: в ногу или руку?..

Тощевельможный пан, упреждая нелегкий выбор, завизжал:

— Да стреляйте в него, холопье вымя! Демон же опять!

За спиной Диего затопали, предостерегающе заорал Котодрал, одновременно хлопнули два пистолетных выстрела. Лейтенанта ударило по левому плечу, Диего покачнулся. Вдохновлённый подмогой пан-поляк отшатнулся к двери, рванул из-за широкого нарядного пояса пистоль — тот зацепился за золотые клепки украшений... В тот же миг острие тазы86 пронзило зоб медлительного стрелка. Лях, бросив пистоль, ухватился за горло, фыркнул кровью. Забыв о поверженном противнике, испанец развернулся к бою — и увидел зрачок нацеленного ствола. Мысли о Деве Марии и святом Христофоре пришли позже — ещё до этого колени лейтенанта с неподобающей, но похвальной легкостью подогнулись, и Угальде оказался почтительно коленопреклоненным перед судьбой. Осознать, что пуля прошла над головой, не успел — почти в самое лицо ударил сноп огня и дыма. Выхватывать пистоль не имелось времени, Диего кинул своё тело вперед, в дым — шпага пронзила бедро стрелка...

... Хлопали выстрелы, почему-то приглушенные. Лейтенант разрядил один из пистолетов наугад в дымную завесу, видимо, не промахнулся — кто-то тяжко рухнул на пол. Прозвучал ещё выстрел над головой. Оглянувшись, Диего увидел капитана — тот вглядывался в не спешивший рассеиваться дым и взводил курок второго пистолета. Пороховой туман вытягивало в распахнутую дверь: стали видны лежавшие на полу тела. Присевший за опрокинутым столом Котодрал сжимал свой окровавленный древний кацбальгер, и с виду был невредим. Внезапно проявились звуки — на полу стонал раненый, фыркали во дворе встревоженные лошади. О, так это присевшая за стойкой юная шинкарка, наконец, прекратила визжать и заглушать весь мир.

— И какого хрена, любезные мои, вы тут устроили? — поинтересовался капитан.

— Мы-то что? — оправдался Котодрал. — Пиво вот заказали...

— Замотай лейтенанту плечо, и уходим, — приказал Мирослав.

— А деньги за потраты? — осмелилась напомнить невидимая шинкарка.

— С полу соберешь и на нас сошлёшься, — буркнул капитан и глянул на сидевшего под стеной ясновельможного. Тот ещё был жив, двумя ладонями зажимал распоротое горло, пучил глаза. — Молись, пан, скоро навсегда полегчает, — посоветовал Мирослав и вышел во двор.

Отряд воссоединился за околицей. Судя по всему, след был свежим. Описания происшедшего в Пришебе разнились, о демонах болтали всякое. Но события выглядели настолько странными, что сомнений почти не оставалось: ведьма задержалась в городе, уморила непонятного ляха и крепко повздорила с местной нечистью. Правда, Дмитро клялся, что их сельская ведьма была сущей старой каргой — к ней никто из казаков даже и не думал хаживать. Здешняя же баба по описанию выглядела вполне приличной пани. Впрочем, это ничего не доказывало.

Мирослав вынул из вьюка сосуд с Указующим. Мертвая длань задумчиво побултыхалась в остатках вина и ткнула пальцем в опрометчиво приблизившегося к месту ворожбы "гишпанца". Самозванец бурно запротестовал, уверяя, что он не при делах и сроду ничего у Папы не брал, а на момент похищения пребывал в Кракове, где его ловили всем городом, чему есть сотни свидетелей. Указующий поразмыслив, пришел к справедливому выводу, что действительно, из Анчеса грабитель как из дерьма пуля и решительно указал на запад. Тут с указаниями сомнительного компаса вполне можно было согласиться — ведьма не глупа, к Днепру, где её легко прижать к берегу и настигнуть, уходить не станет. Что ж, банда поднялась в седла. У Диего ныла рука, но хвала Деве Марии, зацепило лишь по касательной, и водки на обработку раны не пожалели...

* * *

Костёл, что по праву считался оборонным87, окружала стена Высокая, чуть ли не в два человеческих роста. На ней остались отметины позапрошлогодних событий: кое-как заложенные проломы, зияющие обломками кирпичей, словно недовыбитыми зубами, следы пуль на обсыпавшейся штукатурке, копоть, так и не смытая дождями...

— Весело тут было, — хмыкнул Угальде, коснувшись ядра, которое не стали выковыривать из стены.

— Обхохочешься, — буркнул Мирослав и слез с лошади. Та всхрапнула, пряднула ушами.

Капитан подошел к калитке, что была чуть правее массивных, целиком забранных в железо ворот, тоже хранивших следы пальбы, стукнул кулаком. Прислушался. Было тихо, никто не спешил оказывать гостеприимство истомленным странникам. Грохнул еще раз. С тем же результатом.

— Эль команданте, а давай выстрелим им в окно из аркебузы.

Мирослав с подозрением оглянулся на испанца. Но тот был совершенно серьезен. Горячка из-за раны?

— А что? Сразу и откроют!

— Диего, ты же католик!

— И что с того? — удивился лейтенант. — Это же не испанцы, а поляки. А они такие же католики, как, не побоюсь этого сравнения, наш змеиный княжич.

Литвин громко фыркнул, но промолчал.

— К тому же, если не привлечь их внимания, то нам придется искать ночлег в другом месте.

— Тоже верно, — задумчиво произнёс капитан и, оглянувшись на пустынную улицу, добавил: — но если мы начнем в них стрелять, то они могут и ответить. Глянь внимательнее.

И действительно, из одного окна костела, что узостью своей куда более походило на бойницу, многозначительно торчало длинное рыльце фальконета88.

Ещё раз оглянувшись, Мирослав произнёс: — Мы пойдем другим путем!

И от души врезал сапогом по калитке. Толстое дерево обиженно загудело. Капитан ударил ещё раз. И ещё.

Только Мирослав занес ногу для четвёртого удара, как в двери открылось маленькое окошечко, забранное толстенными стальными прутьями. Со двора на наглых пришельцев уставился пожилой монах, глядя на отнюдь не благочинную ряху которого, сразу хотелось убрать деньги подальше, а пистоль держать поближе.

— Чо надо?

— Невежлив ты с гостями, божий человек! — смиренно произнёс Мирослав, внимательно глядя на монаха. — Мы, может, по делу зашли.

— Не подаём, — громыхнул задвижкой монах.

— Парни, тут могут и картечью вдарить, — кивнул капитан на фальконет. — Раздайтесь чуть в стороны, не понимают тут хорошего обращения, и что не бродяги под стены явились, а из самого Рима гости пожаловали,

Мирослав только и успел, что неторопливо достать из вьюка гранату, как снова брякнула задвижка, и окошко открылось.

— Верно ли из Рима? — уточнил монах, чуть уменьшив грозность в голосе.

— Деус Венантиум. Настоятеля зови, или кто у вас за старшего сейчас. По важному делу.

— Опять хлопы бунтовать вздумали?! — испуганно зажал себе рот монах.

— Ты здесь ещё, чернец?..

* * *

Настоятель оказался очень похож на свой храм. Такой же старый, крепкий и сплошь в отметинах прошлого. Через макушку тянулся след от пули, лицо пересекал шрам, на левой руке недоставало трёх пальцев. Вообще, ксёндз был больше похож на отставного гусарского ротмистра, нежели на священника. Впрочем, другие служители веры в этих краях выживали плохо...

— Значит, Деус Венантиум? — настоятель оторвался от вручённых бумаг и уставился на командира наёмников. — Тот самый...

— Других нет, — развел руками Мирослав и устало улыбнулся.

— Но почему? Вера наша крепка, и в ваших мечах и мушкетах нет нужды, — растерянно сказал монах, снова уперев взгляд в текст послания. — И почему меня не предупредили?..

— Меня тоже ни о чем не предупреждали, — доверительно наклонился к настоятелю капитан. — Я сидел в таверне, пил вино, а потом вдруг, хлоп, и оказываюсь посреди степи с дюжиной недоумков за спиной.

— О причинах, побудивших вас совершить стол долгое путешествие, думаю, вы не расскажете?

— Почему же? — Мирослав откинулся назад, скрестил перед собой руки. — Если кратко, то причина в том, что Церковь обокрали. Следы привели сюда.

— Что именно украли? — сквозь облик настоятеля проступил солдат.

— Отец Казимеж, вы хотите преумножить печали?

Священник кротко улыбнулся, загнав вояку во взоре поглубже:

— Обойдусь, капитан. У нас хватает и своих бед. Итак, что требуется от меня?

— От вас, Отец Казимеж, требуется нас приютить на время.

— Вас девятеро человек и ...? — незаконченный вопрос завис глыбой льда.

— "И" — с нами. Так надо.

— Всё же, я не хотел бы видеть вашего... — ксёндз пожевал губами, подбирая определение. — Соратника здесь. В моём храме, — слово "моём" настоятель отчетливо выделил голосом.

— Его здесь не будет. Я не собираюсь злоупотреблять гостеприимством. Да, и половина моих людей ранены...

— Умелые лекари найдутся.

Священник, чей взор несколько затуманился, вдруг хлопнул себя по лбу и кинулся к полкам, что были плотно заставлены книгами.

— Вот, — положил он на стол конверт, запечатанный красным сургучом. — Если я верно понимаю происходящее, то это письмо именно вам, капитан.

— Мне? — удивленно переспросил наёмник.

Теперь молча кивать, настала очередь священника.

Капитан пробежал глазами по строчкам, удивляясь странному почерку. Буквы были угловатыми, рублено-сломанными, схожими с северными рунами...

Охотников ждали. Им готовы были вернуть похищенное, список которого перечислялся до мельчайших подробностей. Через два дня, в условленном месте. Взамен просили, а скорее, всё же требовали, разговор. С глазу на глаз. Без тузов и колесцовых пистолетов в рукавах. Всего лишь разговор о прошлом и будущем.

— Отец Казимеж, что вы можете плохого сказать о месте, известном как Дидькова Каплыця89?

Настоятель побледнел.

— Там тоже был костёл. Не так давно. Пока не пришли казаки Хмельницкого и не сожгли. Вместе с половиной населения городка. Люди надеялись, что освященные стены помогут...

— Понятно, — задумался Мирослав. — Отче, а не найдется ли у вас мастерской с хорошим горном и нескольких икон?..

* * *

Иконы нашлись. Много больше, чем Мирослав просил. Аж две стопки монахи принесли, посапывая от сосредоточенности и обливаясь потом. Принесли, выложили рядком на длинном верстаке, кивнули и столь же молча ушли, метя чёрными рясами задний двор костёла.

Вглядывались в капитана всепрощающе и всепонимающе мудрые и печальные глаза святых, прижимала к груди сына-младенца Богородица. Вот ляхи чертовы, и насобирали же где-то. Не иначе, церкви обносили. Или наоборот, из разрушенных да подожженных храмов спасали, когда озлённая шляхта лютовала?.. Кто знает. Поистине предпоследние времена...

Капитан перекрестился. Дело предстояло муторное, гадкое и отвратительное. Одно дело факел в солому кидать, когда из бойниц храма, той соломой обложенного, по тебе из пищалей садят. И совсем иное — вот так вот. Можно было доверить Збыху или Котодралу. Один язычник, второй протестант. Им поглумиться — самое то. Но нельзя. Негоже на других сваливать.

— Простите меня, хоть и нет мне прощения во веки веков...

Святые молчали. Показалось на миг, будто Богородица чуть повернулась, закрывая ребенка.

— Простите, — повторил капитан. Еще раз перекрестился и вытащил нож.

Оклады отрываться не хотели, цеплялись, рвали перчатки острыми краями. А потом словно поняли, что не кощунства ради их сдирают, а потому что, по-другому никак, и металл будто сам отваливаться начал, обнажая тёмную древесину...

Мирослав оглядел добытое серебро. Фунта четыре. Должно хватить на час боя. Им вряд ли дадут столько времени.

Пламя взметнулось, облизало тигель. Капитан заработал мехами, смахнул выступивший на лбу пот. Жарища, а работе края не видать, ещё разливать, а потом снова переплавлять...

Не, так дело не пойдёт. Оставив печь, Мирослав приоткрыл тяжелую дверь, подозвал Угальде, что маячил у входа:

— Так, Диего, давай к монахам, скажи, пусть пива несут.

— Может, помочь? — кивнул испанец в сторону полумрака мастерской, где полыхало пламя, рождая причудливые тени.

— Лучше питья принеси побольше, тут я сам управлюсь.

— Понял, — дернул бородкой лейтенант. — Я быстро.

— Давай, — ответил Мирослав и прикрыл за собой дверь.

Металл уже катался огромной живой каплей. Капитан ухватил тигель щипцами, осторожно наклонил над пулелейками...

Знать бы, с чем, а вернее с кем, придется столкнуться, загодя бы приготовился. В Риме все нужное достать несложно. Выстроил бы рядком иконы, жахнул кое-как литой картечью, не пришлось бы сейчас с каждой пулькой отдельно возиться. Или, может попросить у отставного гусара его фальконет?..

— Эй, капитан! — заорал Диего от двери. — Пиво!

— Пиво — то хорошо! — прошипел сквозь зубы капитан, доливая остатки.