Гуньку девчонки наверно всё-таки затискали и она от них удрала, но не далеко и сейчас от ближних кустов разглядывала нашу компанию своими большущими чёрными удивлённо распахнутыми глазами, но приближаться не смотря на самые разнообразные "Куть-куть", "Гули-гули", "Цып-цып" и прочие "ням-нямки", которыми её пытались приманить обратно девчонки не собиралась. А Карлос воодушевлённо и громко объяснял понурым девчонкам, что этим курицам доверили всего лишь не отпускать зверёнка, пока донна Саган подготовится к съёмке, а они даже с такой мелочью не справились и завалили её. И что они теперь прикажут ему делать? Что теперь снимать, если зверёныш убежал и подходить не хочет, а смысл был именно в том, чтобы снять главную героиню с диким животным? Я вышел, оценил ситуацию. Хрюша — умница, уже просекла своими собачьими мозгами, что на съёмочной площадке без разрешения никуда соваться нельзя и спокойно ждала продолжения сюжета у ног Али. Почему-то я был совершенно уверен, что Гунька ко мне снова подойдёт и даже просить её особенно не потребуется. Окликнул Карла, чтобы прекратить его словоизвержения, и он начал работать. Похлопал в ладошки, привлекая внимание, и объявил начало съёмок. Ну, а для профессионалов команда — она и есть команда, поэтому, когда я двинулся вперёд, уже две камеры начали снимать меня со спины и сбоку. Гунька, вот хоть тресните, но я почему-то уверен, что это девчонка, немного подумала, мекнула и пошла ко мне, снова красиво ставя свои изумительные стройные ножки на цыпочки копытцев. При этом она не тянулась ко мне губёнками за подкормкой, а шла деловито и целеустремлённо с высоко поднятой красивой головкой. Вообще, в чём-то очень красивые звери — эти гуанако. Она подошла поближе и подставила свою круглую головку погладиться, что я и стал делать. Приговаривая откуда-то вынырнувшей фразой "Чья же ты такая дурашка?"... Только потом вспомнил, что это почти дословная фраза Штирлица из фильма. И даже анекдот на эту тему: "Сам ты — дурашка. А я из Центра от Юстаса"... Вы никогда не замечали, что при общении с маленькими детьми или животными у нас часто сильно меняется лицо? Вот и здесь я ведь был по фильму сосредоточен и настроен на суицид, полностью погружён в свои "ужасные и неразрешимые" проблемы. Меня всё время буквально трясёт от одиночества, а тут в кадре сжатое словно пружиной лицо само разглаживается, до улыбки не доходит, я отлично понимаю, что это будет совсем перебор, но эту случайную ситуацию мы почти обыграли. Но она выпадает из сценария и её нужно сгладить, поэтому тут же сняли меня крупным планом, только лицо, будто бы я смотрю вслед убежавшему зверёнышу и шепчу "Счастья тебе! Малышка! Пусть у тебя всё будет хорошо"... На самом деле никуда вслед мне смотреть не нужно, потому, что "малышка" стоит, деловито прижавшись к моим ногам и никуда убегать не собирается. Я сквозь тоненькие колготы ногами чувствую её мягкую шёрстку, она подставляет себя всеми мягкими и няшными частями, чтобы я её гладил, потому и снимали крупный план от уровня груди. Заставить дикую Гуньку ещё раз по команде подбежать ко мне ради ещё одного дубля не получится, и это все понимают, поэтому Карлос умчался отсматривать на приличном экране в автобусе отснятое, можно ли оставить так или придётся что-то придумывать...
Из двух дублей снявших моё прощание с дикой зверушкой выбрали второй, где у меня из уголка глаза даже слезинка выкатилась. Слезинка самая натуральная, но не от горя, а из-за того, что я всеми силами старался не смеяться, потому, что именно в этот момент Гунька стала деловито обсасывать своими мягкими губёнками мои пальцы, а щекотно, до ужаса. Или она их за соски мамины приняла или просто там вкус какой-то остался, но обсасывала старательно и вдумчиво, а меня ведь уже камера снимает и мне нужно выполнять, то, что по роли положено, чтобы дубль не загубить. А я ведь ещё и режиссёр и мне нужно другим пример показывать, чтобы от актёров требовать. Так, что изо всех сил сдерживаюсь и играю свою роль, вот и слёзы даже брызнули. Но в контексте сцены и фильма весь эпизод с Гунькой получился очень трогательным и каким-то удивительно чистым и романтичным...
Тут вернулся посланный за егерем ассистент и передал нам слова егеря, что он из-за дурацких фантазий городских дураков никуда не поедет. И пусть ему не рассказывают сказки, что такой пугливый и осторожный зверь, как гуанако сам к людям подошёл, тем более, что нас много и мы шумим. А дело к вечеру, нам уже на ночёвку ехать нужно и с собой Гуньку брать совершенно некуда, да и, прав Вендино сто раз, увозить её отсюда нельзя, а оставить малявку одну, погибнет ведь, тут между прочим и хищники водятся, не ягуары, но много ли такой малявке нужно. Так, принимаю решение. Пусть народ в автобусы грузится, а мы вчетвером грузимся в микрик и Гуньку сами отвезём этому неверующему егерю. Всё-таки он здешний и в любом случае лучше нас должен знать, что можно сделать. Даже если её потом в зоопарк отправят, это лучше сделает местная администрация парка, а не наша приезжая съёмочная группа. Вендино не скрывал своего скепсиса, по поводу того, что мне удастся погрузить дикую гуанаку в микроавтобус, но я почти привычно повязал гуньке на шею какую-то ленту и она без сопротивления в машину за мной залезла. Дрожала правда, пока мы по не очень хорошей дороге до домика местного смотрителя доехали, пришлось мне её гладить и уговаривать не нервничать. Даже Хрюша прониклась и из своей широты натуры даже облизала малявку своим здоровенным языком, ну, и мне досталось. Но не ругаться же на девчонку за этот искренний порыв. Когда приехали, и услышавший нас смотритель вышел, по виду явно настроенный поскандалить, открылась дверь, а я там старательно полотенцем Хрюшину слюну с мордочки Гуньки стереть пытаюсь. Ох, какие же у него круглые глаза стали. Мы с Гунькой вышли, и я ему её стал передавать, только Гунька идти не желает и к моим ногам жмётся. Егерь этот обалдевший ничего сделать не может. Хорошо, что у него хотя бы загон есть с сарайчиком тёплым, где можно малявку в безопасности разместить. Только она ко мне приклеилась, и отходить не хочет. Когда её егерь силой от меня оттаскивает, она даже не бьётся и не вырывается, а так плаксиво мекать и тянуться ко мне начинает, что даже каменное сердце бы не выдержало. Потом пришла жена смотрителя, принесла молочко, которое Гуня с удовольствием похлебала, но только из моих рук. Кончилось тем, что я присев перед ней на корточки, объяснял ей на русском, почему-то, что я не могу её с собой взять, ну, просто некуда. И вообще, я не здесь живу, а здесь её родные места и уезжать ей отсюда не нужно. И так жалко дурёху, что слёзы из глаз сами катятся, а она их слизывает, они ведь солёные наверно ей нравятся. У меня в голове уже крутились пораженческие мысли, что если как-то переправить эту упрямую барашку в поместье, то пусть там бегает, ничего с ней там страшного не будет, привыкнет, и к ней привыкнут. Ну, а что делать, мы в ответе за тех, кого приручаем. Ей принесли вкусные морковки, ещё какие-то овощи, но Гуня что-либо брать соглашалась только из моих рук, а ещё нашла себе удобное место, у меня на шее, под оттопыренный капюшон нос свой засовывает и сопит там, всем тельцем ко мне прижимаясь. А у неё ещё и шейка изящная такая тонкая под шерстью. Блин! Тупик полный. Вендино с Алей и Хрюшей в стороне стоят, сочувствуют, но видно, что их это больше развлекает. Ага. Это же не к ним эта малявка так доверчиво льнёт. Жена смотрителя со всей испанской эмоциональностью обсуждает с мужем, что делать и они тоже ничего придумать не могут. Время идёт. Мне не уйти, сижу на корточках и с этой Гуней обнимаюсь. Хрюша пару раз подходила, меня толкала, типа, пошли отсюда, кушать уже пора. Да всё я понимаю, только как уйти не знаю.
Ситуация разрешилась совершенно неожиданно и в моём понимании удивительно, если не сказать феерически. Когда через почти два часа этого стояния на одном месте, в котором никто не мог ничего сделать, в вольер куда мы постепенно переместились забежала собака смотрителя, средних размеров, самых дворянских статей с длинной прямой шерстью, чем-то похожая на бордер-колли, может своей чёрно-белой окраской и формой мордочки, которая тут же облаяла меня и Гуню. К моему удивлению Гуня с явным любопытством высунула свой нос из своего уютного гнёздышка на моей шее и стала смотреть на собаку. А та подскочила и потянула малявку за хвост, чуть оттянула, отпустила, отскочила и опять облаяла, причём явно играя, припадая на брюхо и прыгая из стороны в сторону. Гуня мекнула, развернулась и побежала к собаке, та отскочила, Гуня снова за ней. И вот уже мы стоим и смотрим, как собака бегает по вольеру и уворачивается от топочущей за ней Гуней. Тут, меня кто-то за рукав стал дёргать, оказалась Аля из-за сетки вольера, и до меня дошло, что валить надо, пока малявка про меня не вспомнила и на игру отвлеклась. Выскочил из вольера, отошли в сторону. А в освещённом вольере Гуня стоит, ножки расставила и вроде как прыгнуть на собаку хочет, а та перед ней в полуприседе хвостом машет и провоцирует. Прыгнула, и вот они снова по вольеру бегают...
Уехать сразу нам не дали, потащили в дом ужинать, а заодно рассказать, как к нам Гуня попала. Есть правда уже хочется, и жена егеря быстро чего-то на стол сгоношила. А мы рассказывали, как всё случилось. Аля по своей привычке ещё и сняла многое и снимки показывает. Егерь стал оправдываться, что не поверил нашему ассистенту, потому, что гуанако к людям не подходят никогда, не приручаются совершенно, вообще звери очень осторожные и пугливые. И вообще, совершенно невозможно, что мамаша детёныша бросила и убежала. А уж, чтобы детёныш так к кому-то прилип и не отходил вообще никак объяснить не могут. А я больше спрашивал, что Гуню дальше ждёт? И тут выяснилось, что сеньора Родригес, жена смотрителя — доктор биологии и помогает мужу, одновременно занимаясь научной работой. А вообще, случай с Гуней во многом удивительный, но не такой уж эксклюзивный. К ним регулярно попадают раненые и больные животные, а так же детёныши, которые ещё не могут сами выжить в дикой природе. Если бы сейчас был день и у нас больше времени, то нам могли бы показать некоторых их квартирантов и пациентов. А с Гуней они будут заниматься и потом решат, что делать. Приложат все усилия, чтобы при возможности вернуть её в природу после того, как она подрастёт и окрепнет. Но в их многолетней практике такой случай с детёнышем гуанако — необъяснимый и эксклюзивный. Гуанако вообще практически не могут контактировать с человеком и за многие века их так и не смогли одомашнить, в отличие от их родственников. А уж то, что ещё индейцы были очень заинтересованы в этом, сомневаться не приходится, но у них так ничего и не получилось. А ведь индейцы живущие в согласии с природой и очень хорошо её знающие использовали бы любую возможность, которая им бы предоставилась. Гуанако не поддались, что ни делали и как ни старались поколения индейцев. Если к моменту, как Гуня подрастёт, станет понятно, что выпускать в природу её нельзя, тогда будут искать ей зоопарк, может заинтересуются цирковые дрессировщики, в любом случае сделают всё, чтобы она была жива и как можно лучше для неё... Уже когда после ужина и разговоров мы собирались уезжать, нас позвали посмотреть, что делается в вольере, а там в углу на куче сена спала собака, а рядом с ней, прижавшись и уткнувшись в неё мордочкой, спала Гуня... Глядя на эту собачье-гуаначью идиллию я тихо шепнул Але, из уже известной ей песни: "...нас на бабу променял..." — и мы с ней засмеялись. Если вы подумали, что меня такая измена малявки задела или обидела, то очень ошибаетесь. С одной стороны, обижаться или сердиться на малявку, у которой мозгов ещё меньше, чем у курицы — это Mauvais ton, не думаю, что из французского — Моветон нуждается в переводе. С другой стороны, тут не обида, а искреннее облегчение и благодарность местной собачке, которая сумела переключить на себя детёныша и вся ситуация так мирно и благополучно завершилась.
Снова мы побывали здесь через три дня, два дня у нас были плотно заняты съёмками на судне в проливе Бигля. Нас встречали со всем радушием, тем более, что мы не были незваными татарами, а перед приездом позвонили и договорились о визите. Гуня на самом деле оказался мальчиком, но имя ему оставили, как не имеющее чёткого полового дифференцирования. Ведёт себя Гуня, как обычный козлёнок, шалит, бегает, слушается свою "маму", как он воспринимает местную собаку, совершенно прижился, в вольер они с собакой уходят только ночью спать. Сеньора Родригес рассказала, что к ней в гости уже собираются многие её коллеги, для которых прирученный гуанако — это удивительный факт. Местное начальство тоже довольно, потому, что если Гуня и дальше будет жить у смотрителя, то это великолепная замануха для туристов, которых тут с каждым годом всё больше и край во многом уже переключается на доходы от обслуживания туристов. Ко мне Гуня тоже подбежал, подставился погладиться, но кажется меня не вспомнил, чему я был только рад. А после вкусного обеда нас повели показать их спонтанный зверинец. Больше всего здесь оказалось крикливых местных изумрудных попугаев, у которых довольно большой не закрывающийся сверху вольер, но улетать они совершенно не торопятся. Большинство попало к ним подобранными после выпадения из гнезда или других несчастий с молодыми особями. Два у них тут старожилы, они не могут летать из-за повреждения крыльев. Один по всей видимости каким-то образом подрался с лисой или похожим хищником. Другой как-то умудрился сломать крыло. Остальные после взросления улетают, но к обеду собираются все. В другой вольере так и не пожелала нам показаться местная лисичка, её здесь называют голубой лисой, хотя до настоящей голубой лисы, то есть нашего песца ей далековато, на самом деле это довольно редкое животное — парагвайская или пампасская лисица, которая скорее серая, чем голубая. На фото, которые во множестве оказались у сеньоры Родригес зверёк совершенно не впечатлил, лиса и лиса, только сероватая и с не слишком пышным хвостом. А ещё здесь водится Магелланова собака, на языке индейцев — Кульпео, а ещё Андская лиса или Патагонская лисица. Зверь намного более серьёзный, чем голубая лисица, крупнее, с более мощными челюстями и костяком, к слову, случись встреча Гуни с кульпео, шансов у малявки бы не осталось. Из наземных хищников в этих краях это самый опасный и его очень не любят местные фермеры, потому, что андские лисы с удовольствием нападают на домашний скот. Конечно, если сравнивать их с пумами, ягуарами или волками, эта мелочь совершенно не смотрится. Но нужно учитывать, что здесь не джунгли, местная земная фауна очень бедная и природа островов больше и не сможет прокормить из-за сурового климата, поэтому для этих условий кульпео — весьма серьёзный хищник. Тут уже попробовали наступить на грабли и попытались зачем-то завезти сюда канадских бобров, которые за несколько лет чуть не уничтожили все местные леса, пришлось отстреливать бобров до последнего, чтобы спасти, что ещё можно.
* * *
К счастью острова отстоять сумели и бобров перебили. Ещё была сова, которая сидела в темноте и мы её особенно тревожить не стали. Вообще, тут очень жёстко подходят к вопросам охраны природы. Многие виды животных держать местным просто не разрешают, а за кошками и собаками ведётся очень строгий контроль и учёт, чтобы не дарить местной уникальной фауне таких опасных хищников из одичавших миленьких собачек и кошечек. Мы же убедились, что с нашим Гуней всё хорошо.
