Она не нашла ничего, кроме щита, настолько проржавевшего, что толку от него было не больше, чем от игрушки из папируса, когда Брика сбежала вниз по склону холма.
— Регина! О, Регина! Мама, почему ты здесь? Ты должна прийти!
Регина испуганно выпрямилась. В воздухе висел дым. Он доносился с запада. — Ферма Эксуперия, — мрачно сказала она. — Саксы...
Брика подошла к ней и схватила за руку. — У нас гости, — сказала она.
— Кто?
— Не знаю... ты увидишь... ты должна пойти... — Она схватила мать за руку и потащила ее с болота. Вместе они поспешили вверх по склону холма к ферме.
Группа солдат стояла перед самым большим круглым домом, их руки небрежно лежали на рукоятях мечей. На них были кожаные кирасы, короткие туники и шерстяные штаны. Жители усадьбы угрюмо стояли в ряд перед солдатами. С ними был юноша Бран, внук Эксуперия. Его лицо было почерневшим от сажи, возможно, от его сожженного дома, и он стоял в подавленном молчании, как немое свидетельство силы этих новоприбывших.
— Их больше внизу, на дороге, — прошептала Брика. — Еще несколько повозок и что-то вроде цепочки людей за ними. Подошел их предводитель и потребовал, чтобы его впустили — мы не знали, что делать — тебя здесь не было...
— Все в порядке, — сказала Регина.
— Они саксы?
— Я так не думаю.
Один из солдат был выше остальных, очевидно, командир. На нем был красный плащ и искусно выделанная кожаная кираса с металлическими пряжками. Ему было около тридцати, но его лицо было покрыто дорожной грязью. Первое впечатление Регины было о силе, компетентности, но усталости. И его короткие каштановые волосы были зачесаны вперед в римском стиле — даже его одежда была почти римской. На краткий миг ее сердце забилось немного быстрее. Возможно ли, что вернулись комитаты?
Она встала между своими людьми и незваными гостями. Она выпрямилась во весь рост, не обращая внимания на грязь на лице и ногах, на свою растрепанную одежду, на людей в одежде грязного цвета позади нее.
Лидер даже не заметил ее. — Риотамус, — один из солдат похлопал его по плечу, указывая на Регину. Он, казалось, удивился, обнаружив, что стоит лицом к лицу с женщиной. Он спросил: — Ты здесь главная?
— Если ты этого желаешь. И какой у тебя ранг, риотамус? — Она произнесла это слово насмешливо, скрывая разочарование. Это была латынь, но вариант британского слова — "верховный король". Это был не солдат, не офицер имперской армии, а простой военачальник.
Он кивнул. — Это единственное звание, которое у меня есть, и не то, о котором я мечтал.
— О, правда?
Он развел руками. — Я здесь не для того, чтобы причинить тебе вред.
— О, — сказала она. — И ты не причинил вреда этому юноше, Брану, спалив его дом.
— Таким образом я причинил ему наименьший вред.
— Твое определение вреда интересно.
Он ухмыльнулся, приподняв брови. — Непокорная! Мы нашли новую Боудикку, ребята. — Он вызвал взрыв смеха у своих солдат.
Она выпрямилась. — Вы не будете насмехаться над нами. Мы здесь живем бедно, я не могу этого отрицать. Но если вы думаете, что мы неграмотные саксы...
— О, я вижу, вы не саксы. — Он махнул рукой. — Например, ваша зерновая яма... Я видел нескольких саксонских фермеров. В этой стране их уже много, ты знаешь, на востоке. То, как они все делают, иногда лучше, иногда хуже, чем то, что вы придумали здесь. Но они делают вещи не совсем так. И именно угроза саксов привела меня сюда. Послушайте меня, — сказал он, повышая голос, чтобы обратиться к остальным людям. — Все изменилось. Саксы приближаются.
— Мы знаем это, — сказала Регина.
Он проворчал: — Возможно, ты слышала о Вортигерне. Этот глупый королек был сильно обеспокоен набегами пиктов с севера. Поэтому он пригласил саксов, чтобы помочь сдержать пиктов. — Регина знала, что это был старый трюк римлян — допускать в качестве союзников одних врагов, чтобы противостоять другим. — Не буду отрицать, что саксы проделали хорошую работу. В конце концов, они морские пираты и хорошо сражались с пиктами в их неуклюжих кораклах.
— Но, — сказал риотамус, — саксы под предводительством своего грубияна Хенгеста, который уже печально известен на континенте, предали Вортигерна. Они приводили все больше и больше своих кузенов и требовали все больше и больше дани от Вортигерна. Но чем больше они брали у него, тем меньше он мог им платить и тем слабее становился.
— Теперь Вортигерн мертв, его совет перебит. И теперь, когда у них есть плацдарм на востоке, саксы становятся жадными.
— Возможно, вы слышали об их жестокости. Они не римляне! Они ненавидят города, виллы и дороги, все, что связано с империей. И они ненавидят британцев. Они распространяются по сельской местности, как чума. Они сожгут эти хлипкие хижины, они выгонят вас отсюда, и если вы будете сопротивляться, они убьют вас.
— Император поможет нам, — крикнул кто-то.
Риотамус рассмеялся, но это был мрачный звук. — Были просьбы. Помощь не приходит. Мы должны помочь себе сами. Я помогу вам, — смело сказал он. — Я строю новое королевство на западе — у меня там столица. Это место, которое изо всех сил пытались победить сами римляне, и оно избавит нас от нескольких волосатых саксов. — Раздались смешки, и Регина увидела мастерство в его смеси страха и юмора. — Но вы нужны мне со мной. Земля пустеет. Все разбегаются, опасаясь налетчиков. И если вы пойдете со мной... — Он вытащил свой меч и сверкнул его полированной поверхностью в воздухе над своей головой. — Я клянусь перед богами, что я и чалибс будем защищать вас до моей собственной смерти! — Чалибс, которое он произносил как калиб, по-латыни означало "сталь".
Его встретила неуверенная тишина.
Регина шагнула вперед, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. — Нам не нужны ни вы, ни ваши сияющие чалибы. Несмотря на все твои позы и речи, ты просто еще один головорез, еще один военачальник, такой же плохой, как саксы или пикты.
Риотамус посмотрел на нее. — Ты хорошо справилась с тем, что выжила здесь, Боудикка. Немногие преуспевали так хорошо. Я вижу, ты сильная женщина.
Она сверкнула глазами. — Достаточно сильна, чтобы не поддаваться покровительству сородича вроде тебя.
Казалось, он хотел убедить ее. — Я серьезен в том, что говорю. Я не сакс и не пикт. Я такой же, как ты. Твоего рода. Я вырос в Эбуракуме, где мой отец был одним из землевладельцев...
— Серьезный ты или нет, сын гражданина или нет — ты все равно военачальник. И если я подчинюсь тебе, то только потому, что у меня нет выбора, из-за твоей силы, а не из-за твоей риторики.
Он рассмеялся. — Ты торгуешься со мной? Я предлагаю тебе выжить вместе со мной, в моем лагере. Но ты хочешь большего, чем просто выжить, не так ли?
Она пристально посмотрела на него. — Я уже стара...
— Не так уж стара.
— и я, возможно, не доживу до того дня, когда вернутся императоры. Когда нам не придется царапать землю, как животным, и жить в страхе перед варварами. Я могу этого не увидеть. Но моя дочь увидит и ее дочери. И это то, чего я хочу для своей семьи. Чтобы они были готовы... — Она замолчала, внезапно осознав, как тоскливо звучит ее голос перед этой молчаливой башней мускулов в потертой кирасе.
— Я встречал римлян, — тихо сказал он. — Я имел с ними дело в южной Галлии и в других местах. Ты знаешь, как римляне называют нас? Кельты. Это означает "варвары". Их империи тысяча лет. Мы были варварами до нашей ассимиляции, и мы варвары сейчас. Вот как они о нас думают.
Она решительно покачала головой. — Моя дочь не варвар. И когда все вернется на круги своя...
Он поднял руку. — Ты полна решимости, что свет цивилизации не погаснет. Очень хорошо. Но пока не настанет этот благословенный день выздоровления, пока император не приедет и не скажет нам, что делать, мы должны постоять за себя. Ты это видишь? Ну, конечно, ты понимаешь, потому что я вижу, что ты здесь построила. Ты должна пойти со мной — ты, твоя семья и другие, кто зависит от тебя. Я могу защитить тебя в грядущие опасные времена... Ты не можешь сделать все сама, Боудикка, — сказал он более мягко.
— А если мы откажемся?
Он пожал плечами. — Я не могу позволить вам остаться здесь, потому что то, что вы построили, окажет помощь саксам.
— Что вы собираетесь делать — выжечь нас, как саксы наших соседей?
— Надеюсь, что нет, — сказал он. Но он был неподвижен и молчалив, как статуя, и она могла видеть его решимость.
В очередной раз она столкнулась с потрясением в своей жизни — отказом от всего, что она построила, от безопасности, которую она создала. Но с этим ничего нельзя было поделать.
— Вы делаете железо? — внезапно спросила она.
— Да, — сказал он. — Не очень хорошо. Но мы начали. — Он казался удивленным. — Ты меня оцениваешь?
— Я бы не связала свою судьбу с дураком, — отрезала она. — Я прожила слишком долго и видела, как умирает слишком много дураков. Если мы пойдем с вами, то не как пленники, или рабы, или даже слуги. Мы будем жить с вами на равных. И будем жить в твоем форте — мы не будем рыться в полях за его пределами, подставляясь под клинки саксов.
Момент тянулся, и она подумала, не зашла ли она слишком далеко. И она также осознавала, что к ее ногам прилипла корка грязи, а волосы стали жестче. Но она сдержалась и ответила на его пораженный взгляд.
Наконец он громко рассмеялся. — Я бы не осмелился бросить тебе вызов, моя Боудикка. Очень хорошо. Как равные.
Она кивнула, ее сердце бешено колотилось. — Скажи мне еще кое-что, риотамус. Как тебя зовут?
— Меня зовут Арторий. — Это было римское имя, но его "т" было мягким, и он говорил на валлийский манер: ар-тор-ий. Он улыбнулся ей и отвернулся, чтобы отдать четкие приказы своим солдатам.
Глава 16
Когда я вернулся в свой гостиничный номер после встречи с Лу, то воспользовался громоздкой подключаемой клавиатурой с оплатой пользования, чтобы проверить свою электронную почту. Там были два важных письма.
Первым было длинное послание от Питера Маклахлана.
— Большая часть Вселенной темная, — писал Питер. — Темная материя. Невидимая, таинственная субстанция, составляющая около девяноста процентов всей массы Вселенной. Вы можете определить ее наличие по гравитационным эффектам — вся Галактика погружена в большой водоем и вращается, как лист лилии в ведре с мутной водой. Но в остальном она проходит через нашу планету, как огромный призрак. Как чудесно, как страшно, что так много во Вселенной — на самом деле, большая ее часть — совершенно невидима для нас. Кто знает, что скрывается там, в прозрачной темноте?.. Я вдохновлен, Джордж. Что-то в моем контакте с тобой, эта маленькая тайна в твоей жизни, разожгло меня. Это и Койпер. Я снова общался со слэнтерами... — Он был необычным корреспондентом по электронной почте. Там для Питера не существовало ни btw, ни abt, ни lol, ни смайликов. Его письма были четко продуманы, составлены, даже проверены орфографией, как старомодные письма: это была подлинная переписка. — ...Конечно, у нас есть несколько созданных человеком космических зондов, которые достигли почти пояса Койпера. К сожалению, они не способны изучить аномалию. Но они сталкиваются со странностями...
Мой палец завис над кнопкой УДАЛИТЬ. Часть меня реагировала на все это. Но взрослая часть меня начинала сожалеть, что впустила эту странную одержимость в свою жизнь.
Я читал дальше.
Он рассказал мне о первопроходцах: двух зондах дальнего космоса, запущенных НАСА в семидесятых годах. Они были первыми зондами, пролетевшими мимо Юпитера и Сатурна. И после этого они просто продолжали полет. К настоящему времени, более чем через три десятилетия после их запуска, они вышли далеко за пределы орбиты Плутона — и, казалось, ничто не могло их остановить, пока они не поплывут среди звезд через несколько сотен тысяч лет.
Но что-то их замедляло. Он и его приятели слэнтеры откопали еще больше аномальной информации.
— Два "Пионера" замедляются. Ненамного, всего на одну десятимиллиардную земного притяжения, но это реально. Прямо сейчас первый "Пионер" отклонился от расчетного местоположения на расстояние между Землей и Луной. И никто не знает, чем это вызвано. — Но, возможно, это была темная материя. — Возможно, эффекты темной материи начинают доминировать для чего-то столь изолированного и хрупкого, как "Пионер". Интересно порассуждать, что произойдет, если мы когда-нибудь попытаемся запустить туда космический корабль...
Или это могла быть утечка топлива, подумал я. Или просто краска, сублимирующаяся в вакууме. Как ни странно, мне не хотелось его отговаривать.
— Я начинаю думать, что темная материя — ключ ко всему...
Я нажал клавишу, чтобы сохранить файл.
Второе важное письмо было от моей бывшей жены.
Линда услышала о смерти моего отца от наших общих друзей и захотела меня увидеть. Мы всегда виделись время от времени. Полагаю, мы оба смирились с тем, что после десяти лет брака, теперь похороненного в безвозвратном прошлом, у нас было слишком много общего, чтобы когда-либо полностью разорвать связи. Обменявшись письмами, мы договорились встретиться на нейтральной территории.
На следующий день я вылетел обратно в Лондон. Я покинул Флориду без сожалений.
* * *
Это была моя идея встретиться с Линдой в Лондонском музее. Меня начинало заинтриговывать то, что я слышал о римско-британской девушке Регине, которая, согласно нашей сомнительной семейной легенде, должна была проехать из разрушенной провинции Британии через всю Европу, вплоть до угасающей славы самого Рима. Каким-то образом она, или, по крайней мере, ее легенда, казалась центральной в том, что случилось с моей семьей. И если хоть что-то из этого было правдой, возможно, она когда-то путешествовала по самому Лондону — Лондиниуму, как называли его римляне. Но, как и большинство перипатетиков Лондона, несмотря на проведенную в городе большую часть своей трудовой жизни, я не обращал никакого внимания на его историю. Я никогда не был даже внутри Тауэра, хотя он находился всего в четверти часа ходьбы от офисов, где я когда-то работал. В любом случае, сейчас был шанс кое-что исправить.
Поиск в Интернете показал мне, что римский город был ограничен стеной, которая охватывала большую часть современного Лондонского сити — финансового центра — за исключением Вест-Энда и указывает дальше на восток, чем Тауэр. Сам Лондонский музей располагался на углу старой стены, или, скорее, на линии, которую она когда-то провела. Это могло бы дать мне несколько подсказок о Регине.
И двухтысячелетняя история могла бы отвлечь нас с Линдой настолько, чтобы мы пару часов не ссорились.
Оказалось, что музей находится прямо за Барбиканом, этой бетонной пустошью, которая, кажется, была создана для автомобилей, а не для людей. Сам музей расположен на транспортном островке, отрезанном рвом от ревущего транспорта. Мне показалось, что я прошел целую милю, прежде чем нашел лестницу, которая вывела меня на надземный переход, пересекавший транспортный поток и ведущий в сам музейный комплекс. Я пришел рано — я всегда прихожу скорее рано, чем поздно, в то время как Линда наоборот, — и провел свободное время, осматривая музейные экспозиции и масштабные модели, демонстрирующие расцвет и падение Лондиниума.
