| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Такое могут есть только русские! — дернув плечом, заключила она.
В этом году больше времени Нина стала проводить со своими сводными братьями: из-за болезни Янки они все чаще оказывались предоставлены сами себе, и даже когда их мать находилась с ними, мальчишкам приходилось лишь чинно восседать с нею рядом — Янке было уже не до подвижных игр. А ведь растущие ребятишки так и рвались затеять что-нибудь. Оставлять их в таком состоянии без присмотра было чревато последствиями. А приехавшая из деревни мать Янки — бабушка Юрки и Ваньки — в силу своего возраста уже не могла поспеть за носившимися по дому мальчишками и уследить за всеми их проказами. Нина, хотя и старалась выкроить для братьев побольше времени, все же большую часть дня проводила вне дома и тоже не могла уследить за всем.
Однажды, придя домой, Нина обнаружила, что братья устроили в гостиной игру в войну да не абы как, а с настоящими ружьями в руках. Хотя развешанное в одном из залов охотничье оружие было пристроено достаточно высоко, но мальчишки есть мальчишки — подтянув к стене стол и взгромоздившись на него, они сумели-таки дотянуться до коллекции охотничих ружей. Вооружившись ими, Ванька с Юркой азартно "обстреливали" друг друга:
— Бах! Бах! Падай, ты убит! — кричал, высовываясь из-за кресла, старший, Юрка, которому не исполнилось еще и пяти лет.
— Нет! Это ты убит! Я в тебя только что попал! — с ноткой обиды в голосе возражал ему младший, прятавшийся за диваном.
"Мама родная! — у Нины при виде этого зрелища чуть не зашлось сердце. — А если им придет в голову нажать на спуск? Правда, курки у ружей вроде бы не взведены, так дурацкое-то дело — оно нехитрое. Долго ли до беды? Хотя патронов в стволах быть не должно, но ведь раз в сто лет и незаряженное ружье стреляет!"
— Эй, Юрка, Ванька! — братишки одновременно повернули головы на зов. — Вы что же, ружья не зарядили?
— Нет, — ответил старший. — А как их зарядить?
— Давайте сюда, покажу, — девушка подошла к братишкам, забрала у них оружие и, незаметно для них нажав на защелку, переломила одно из ружей.
— Смотрите, сюда вставляются патроны, а затем стволы обратно захлопываются — вот так.
К счастью, у обоих ружей стволы оказались пустыми. Объяснять, как ей удалось переломить ружье, Нина не стала — не дай бог, научатся заряжать, доберутся до патронов... "Нет, не доберутся, — решила она. — Патроны заперты в металлическом шкафу. Да и ружья теперь туда же переберутся. Достали со стенки один раз — достанут и другой. Нечего им с оружием баловаться, одного раза хватит!"
Наряду с этой переподготовкой девушка изучала планировку, систему охраны и пути возможного доступа (например, через сети инженерных коммуникаций) в штаб Варшавского округа и в резиденцию командующего, размещавшиеся в дворцовых помещениях Лазенковского парка.
Зал приемов с огромной хрустальной люстрой, еще зал — поменьше, где у окна расположилась скульптура обнаженной девушки, стыдливо прикрывающейся руками, столовая, кабинет (или библиотека?) с книжными шкафами, со стенами, отделанными деревянными панелями, мраморные лестницы с ковровыми дорожками, курительная комната, спальни...
Слева и справа в бешеном темпе мелькают ноги коней, которые тоже хотят вырваться вперед, тоже хотят быть первыми, напрягая всю мощь своих крутых мышц. Кони храпят, роняя из пасти клочья пены, и косятся друг на друга отливающими фиолетовым, слегка навыкате, глазами.
По возвращении домой их с отцом застало нежданное известие — Министром национальной обороны Польской Народной Республики назначен маршал Константин Рокоссовский.
Глава 12
ЦЕНА ПОБЕД
1. Кубок Варшавы
Летом 1949 года Нина стала чаще и чаще пропадать на ипподроме Служевец. Близились скачки на Кубок Варшавы, где ею был заявлен Гвяздка. Она решилась сделать это в отсутствие явных фаворитов, оспаривавших друг у друга первенство, — молодого Руха и опытного Туриста, отличавшегося небольшим ростом великолепного скакуна из конюшен знаменитого итальянского заводчика Фредерика Тесио, бывшего первым предыдущие два сезона. Рух и Турист не выставлялись на Кубок Варшавы — их готовили к более престижным скачкам на общепольское первенство. Тягаться с ними у молоденького жеребца, впервые выходившего на соревнования, не было почти никаких шансов, и Нина не хотелось бы подвергать столь тяжкому испытанию самолюбие своего друга.
Служевец, залитый ярким июльским солнцем, гудел. Волновались трибуны, волновались лошади перед стартом, волновались жокеи, владельцы, тренеры, волновался стюард — распорядитель скачек. Невозмутим был лишь начинающий, стоявший у стартовой линии с флажком в руке. Уже были пройден осмотр перед стартом, проведены контрольные взвешивания лошадей и жокеев, и участники выстроились у стартовых ворот.
Нина чувствовала, как дыхание вздымает бока ее жеребца, как он перебирает в нетерпении ногами, как играют его сильные мышцы. Наклонившись к шее Гвяздки, который время от времени прядал ушами, она ждала команды на старт. Но вот — отмашка флажком и мощный рывок вперед. Гвяздка уже и сам знает, что значит этот сигнал, и вылетает на дорожку, не нуждаясь в дополнительных понуканиях.
Бугры мышц ритмично перекатываются под кожей, покрытой короткой шелковистой шерсткой, любовно вычесанной владелицей. Вороной
1
мчится, как будто отталкивая назад весь шар земной мощными ударами копыт. Трибуны по правую руку мелькают, почти сливаясь в сплошную пеструю полосу. Но Нина не обращает на них внимания. Вперед, только вперед! Она сливается с Гвяздкой в упоении скачки, ритмично двигаясь в унисон с жеребцом, несущим ее по дорожке ипподрома.
Впрочем, они тут не одни. Слева и справа в бешеном темпе мелькают ноги коней, которые тоже хотят вырваться вперед, тоже хотят быть первыми, напрягая всю мощь своих крутых мышц. Кони храпят, роняя из пасти клочья пены, и косятся друг на друга отливающими фиолетовым, слегка навыкате, глазами. А чего еще ждать от чистокровных английских верховых? Ни один из них ни за что не захочет уступить другим.
Жокеи кажутся какими-то лишними придатками к этим могучим и одновременно грациозным животным, готовым положить все силы на то, чтобы первыми оказаться у финиша. Кони наматывают круг за кругом, и вот уже пройден экватор трехмильной скачки. Как бы ни было велико желание победить, но усталость начинает сказываться. Вот один жокей уже подбадривает своего скакуна ударами пяток, а другой пустил в ход шпоры... У Нины на сапожках нет шпор, и она не бьет своего друга пятками. "Молодец, Гвяздочка, молодец!" — ласково шепчет она на ухо коню и поглаживает его по шее. И с каждым ударом копыт соперники отдаляются — сначала едва заметно, но затем разрыв растет и растет...
Последний круг! Гвяздка выигрывает у ближайшего преследователя уже полкорпуса, выходит на финишную прямую и кажется, что уже не скачет, а летит над дорожкой ипподрома.
Финиш! Нина постепенно переводит разгоряченного жеребца на шаг, и тут в уши ударяет гул трибун, который до этого оставался за пределами восприятия. Подъезжая к главной трибуне, она отыскивает глазами отца. Да, вот он, в ложе дирекции. Рядом с ним — директор ипподрома, отставной генерал бригады Леон Букоемски, один из тех немногих офицеров, кто не захотел сбежать с армией Андерса в Иран, а остался в СССР и затем был заместителем командующего артиллерией 1-й армии Войска Польского.
Последние участники пересекают финишную черту. Судья соревнований подходит к микрофону, и над ипподромом разносится его голос, усиленный динамиками:
— Derby wygrał ogier Nocny Wezuwiusz dosiadan przez Janiny
Recznickiej!
— Мы выиграли, Гвяздочка, мы выиграли, — Нина легла на шею вороного и горячо зашептала ему прямо в ухо, а тот в ответ мотнул головой, выгнул шею и довольно всхрапнул.
Дерби выиграл жеребец Ночной Везувий, владелец Янина Речницкая! (польск.).
1
На следующий день девушка, само собой, отправилась в конюшню, чтобы проведать, как там поживает ее Гвяздка после скачки. Одетая в свой неизменный замшевый костюм и черные лайковые сапоги со шпорами (которые она непременно снимала перед тем, как сесть на коня), Нина проследовала через широко распахнутые ворота конюшни внутрь. Навстречу ей по проходу шел человек в костюме жокея. Зрелище привычное, но девушка сразу насторожилась. Лицо было незнакомым. Не то чтобы она хорошо знала в лицо всех здешних жокеев, да и появление среди них нового человека само по себе тоже не должно было взволновать, но... Что-то в нем было не так. Может быть, походка? Да, точно, жокеи двигаются иначе. А этот... Этот похож скорее на гимнаста... Или на ее тренера по джиу-джитсу.
Пока эти мысли проносились у нее в голове, они успели поравняться, жокей прошел мимо, и Нина уже была готова посмеяться над своими страхами, как вдруг жокей ловким движением, буквально с кошачьей грацией сцапал ее рукой за косу и рванул назад, опускаясь сам и опрокидывая девушку на подставленное колено. В руке его мелькнул нож, устремившийся к животу жертвы.
Нине был известен этот прием — сложный, непрактичный, своего рода изыск фантазии для ножевого боя. Опрокидывая жертву на свое колено, нападающий полосовал ножом мышцы живота поперек, и торс, не удерживаемый более этими мышцами, складывался на колене, ломая позвоночник... Наверное, жокей полагал, что молоденькая панночка, генеральская дочка, развлекающаяся верховой ездой, не является сколько-нибудь серьезным противником и на ней можно оттачивать свое мастерство, ничего не опасаясь.
Но все пошло наперекосяк с самого начала. Жертва, вместо того, чтобы рухнуть на подставленное колено, изогнулась и встала на мостик и тут же каким-то немыслимым движением вывернулась вбок, так что нож только чиркнул кончиком по серебряной монограмме "Йот Эр" на пряжке пояса. А панночка уже вскочила на ноги и перехватила руку с ножом. Изящный сапожок, вооруженный шпорой, от души заехал нападавшему под колено, а рукоять ножа вырвалась из ослабевших от боли пальцев — ослабевших всего на какое-то мгновение, но этого хватило... Последнее, что ощутил жокей — холод собственного клинка, вонзающегося ему в шею.
Конечно, любой опытный читатель тут же заметит, что Нине следовало бы взять нападавшего живьем, чтобы затем вдумчиво допросить, откуда он такой взялся и по чьему поручению пошел на это дело. Но Нина не обучалась брать "языка" или задерживать преступников. Ее учили убивать. И играть в захват опасного вооруженного противника, толком не зная, как это делается, и не имея соответствующих навыков,
10
было бы непростительной глупостью. Ведь на кону стояла не только ее собственная жизнь, но и те задания, которые она выполняла. Ей еще повезло, что преступник, видимо, опасаясь привлечь к себе внимание на многолюдном ипподроме, не воспользовался огнестрельным оружием.
2. Три гвоздики
В этот жаркий августовский день агитационная бригада Мокотовской дельницы ZMP начала очередную поездку по селам, чтобы обеспечить пропаганду нового партийного курса на коллективизацию сельского хозяйства. В такие выезды бригада, как обычно, отправлялась без оружия. Нина, как и все, также не брала с собой ничего стреляющего и даже свой "Лилипут" оставила дома.
...Это было уже второе село, которое они посетили за день. Отшумело собрание, на котором сельчане и обитатели некоторых окрестных маёнтков сначала с хмурыми лицами внимали речам заезжих ораторов, разбавляя их весьма недружелюбными выкриками из задних рядов. Затем посыпались вопросы: одни — недоуменные, другие — с ехидным подтекстом, третьи — с явно выраженным предубеждением.
— Это что же, коли мы в кооператив запишемся, у нас ничего своего не будет? Все в общий котел пойдет?
— Ага! И бабу свою на общее пользование сдашь! — "разъяснил" кто-то, прячущийся за чужими спинами, под многочисленные смешки.
Ребята стали с возмущением опровергать эту наглую ложь, но крестьяне требовали разложить все по полочкам: что именно надо будет сдать в кооператив, а что останется в их безраздельной собственности. А как ответишь, когда ясных разъяснений на этот счет в официальных постановлениях не было? Положим, насчет объединения земельных наделов и выделения приусадебных участков указания есть. И про то, что мелкий домашний скот и птица в основном остаются в приусадебном хозяйстве, тоже сказано. Но словами вроде "в основном" крестьянина не убедишь. Ему надо точно сказать.
— А сколько мер земли на этот самый приусадебный участок оставлять будете? — и что тут отвечать, когда нигде в официальных документах на этот счет конкретных цифр нет? Хорошо, Роман объяснил, что скоро выйдет постановление, где точно будет определено — чего и сколько.
— Как же вы доход в кооперативе делить собираетесь? Ежели к примеру один пьянствует, скотина у него не ухожена, землицу пашет с небрежением, а другой хозяин старательный, справный, то коли поровну делить, какой тут у справного хозяина интерес? — попытка рассказать насчет трудодней вызвала недовольный ропот.
11
— Слыхали мы уж про эти трудодни! — раздались выкрики. — В колхозах, что в вашей России, говорят, считай, почти ничего за эти трудодни не дают! — возмущенному голосу вторили другие. — Точно! Хлебушек государство выгребает, а крестьянин в колхозах у Советов сидит нищий и голодный!
Агитаторы, как могли, пытались защитить советские колхозы, разъяснить порядки в кооперативе и пользу коллективизации недоверчивым крестьянам, но если бы не Ромка, им бы пришлось совсем туго. Непростые были вопросы, и ясных, доходчивых ответов на них у ребят частенько не находилось.
Багрово-красное солнце закатывалось за горизонт, и его уже не было видно за верхушками деревьев близлежащего леса. Сельчане разошлись по своим домам, и агитационной бригаде пора было двигаться в обратный путь. Однако грузовик, на котором приехала Нина с товарищами, почему-то упорно не желал заводиться. Неоднократные попытки оживить ездящий агрегат так и окончились ничем, а над селом уже сгущались вечерние сумерки. Пришлось остаться на ночевку, чтобы с утра послать кого-нибудь через лес к ближайшему военному посту на шоссе, где был телефон, чтобы вызвать помощь. От предложения заночевать по хатам ребята отказались — раздробиться на мелкие группы было не лучшей идеей. Случись худшее, так их могли бы вырезать поодиночке. Поэтому на ночлег остановились в большом сарае, на две трети заполненом сеном, на котором можно было с относительным комфортом расположиться.
У неисправного грузовика и у сарая выставили посты и завалились спать. За день все успели устать, да еще сено в нагретом солнцем сарае источало до умопомрачения душистый запах, под который так хорошо спалось! Но посреди ночи Нина внезапно очнулась от сна. Что это? Ей показалось или действительно снаружи слышится какой-то шум? И чем это таким подванивает? Однако не успела она толком разобраться в своих ощущениях, как через щели между досками пахнуло дымом, а потом в сарай ворвались языки пламени.
— Подъем! Тревога! — истошным голосом завопила девушка.
Зетэмповцы бросились к дверям, но те были надежно подперты чемто снаружи. Между тем пламя гудело уже со всех сторон, жадно набрасываясь на сухое сено. Похоже, сарай не только подпалили сразу с нескольких концов, но, судя по запаху, еще и плеснули керосинчика. Языки пламени уже добрались до крытой соломой крыши и вырвались наверх, освещая округу и рассыпая яркие искры. От дыма становилось трудно дышать, а пламя стало безжалостно хватать людей за одежду.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
