| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
По крайней мере, ему не пришлось слушать крики.
Вместо этого он молча наблюдал своими карими глазами цвета кремня за тем, как перепуганные тейрионцы спасались бегством от "безобидных" светошумовых гранат и пулеметных очередей "стрельбы только поверх голов", которые разрывали местность вокруг них.
За последние несколько десятилетий они с Сарой часто посещали Африку вместе с Джоласуном Олатунджи, и в большинстве случаев обязательно останавливались в природном национальном парке Бвинди в горах Уганды, над озером Мутанда. Это было в трех тысячах километров от родного города Джоласуна в Нигерии, но до него было меньше часа лета на аэромобиле, и оно того стоило. И причиной этого — по крайней мере, для него — были гориллы с серебристыми спинами. Он наблюдал за ними часами, восхищаясь их манерами, величественными движениями, открыто демонстрируемой привязанностью их семейных групп. Действительно, их величественное присутствие, когда они пробирались сквозь пышную зелень, было тем, что больше всего ассоциировалось у него с туманными склонами гор и великолепными видами парка.
Что делало происходящее еще хуже, еще тяжелее для наблюдения.
Сходство тейрионцев с гориллами стало еще более заметным по мере того, как их интеллект снизился под воздействием генетической бомбы лиату, и они вернулись к четвероногости своих самых примитивных предков. По мере того как они эволюционировали в мастеров по изготовлению инструментов и пользователей, они почти полностью отказались от этой позы в пользу несомненно более неуклюжей, почти ковыляющей (по человеческим меркам) двуногой позы на своих коротких, мощных задних ногах. Но биологическому виду, который едва помнил, как рубить кремень, было не так уж удобно принимать вертикальное положение, освобождающее руки для работы, в то время как виду, единственной защитой которого от главных хищников планеты стало бегство, требовалась вся скорость и ловкость, на которые были способны его представители, когда они бешено неслись по дикой местности, где когда-то были хозяевами.
Еще до этого тейрионские детеныши, как и детеныши горилл, обычно сидели на плечах своих матерей. Это тоже стало еще более очевидным по мере того, как вид эволюционировал ментально. Но для молодого тейрионца это был более опасный насест, потому что, несмотря на все очевидное сходство между ними, у тейрионских самок отсутствовала густая шерсть, за которую цеплялись детеныши горилл.
Теперь он наблюдал, как мать-тейрионка отчаянно убегала от преследующего ее просисеча лиату, прокладывая путь через разбросанный кустарник, в то время как ее ребенок отчаянно цеплялся ручонками за ее массивную шею. Он не мог видеть лица матери, а даже если бы и мог, программа-переводчик, которая распознала бы выражение лица лиату, не справлялась с задачей чтения выражений лица тейрионцев. Ни один из ксенологов Гегемонии не позаботился о том, чтобы записать достаточно данных о "надоедливых животных", чьим миром когда-то была эта планета, чтобы даже люди-кибернетики смогли разработать для этого программное обеспечение. Но ему не нужно было разбираться в выражениях лиц, чтобы понять, что мать испытывает страх не только за собственную жизнь, когда видит это.
Вся охваченная паникой стая бросилась бежать вместе с ней. Преследующие их просисеча подстрекали к испуганному бегству, тогда как самцы пытались встать между самками и детенышами, размахивая своими грубыми копьями с кремневыми наконечниками в тщетном сопротивлении кружащимся, пикирующим, наводящим ужас воздушным машинам. Один из детей, еще не достигший подросткового возраста, упал, катапультировавшись, в узкий овраг с отвесными склонами, и перевернулся, когда он — или она — пролетел по воздуху... а затем с сокрушительной силой ударился головой о неумолимый камень дальней стены оврага. Женщина остановилась, бросилась в овраг, подняла изломанное, неподвижное тело и побежала дальше, прижимая ребенка — ее ребенка, он знал — к груди одной рукой, в то время как она бежала на трех других конечностях. Она бежала как безумная ... до тех пор, пока "над их головами" не раздалась одиночная очередь.
Пули из крупнокалиберного пулемета разорвали ее и этого искалеченного ребенка, вызвав фонтан крови и разрыв тканей. Она упала, все еще слабо пытаясь пробираться по земле вслед за остальными членами своей группы, цепляясь за своего ребенка. Ее сопротивление становилось все слабее.
Затем ее голова поникла, и борьба закончилась неподвижностью.
Другая мать врезалась в барьер, который не поддался. Она упала, покатилась, а ее младенец потерял хватку и полетел по воздуху, как и старший ребенок. Но на этот раз, каким-то чудом, одному из взрослых самцов удалось отбросить свое копье, протянуть руку и подхватить это маленькое, хрупкое тельце в воздухе. А потом он побежал, держа на руках ребенка, выгибаясь над ним всем телом, чтобы защитить его от пикирующих, кружащихся, стреляющих, пронзительно воющих сиренами аэромобилей.
Старший член группы, вероятно, один из старейшин, с возрастом ставший менее выносливым и медлительным, отстал. Молодой человек подбежал сзади, схватил старшего тейрионца за руку и попытался помочь ему бежать. Аэрокары выделили их для особого обращения, безжалостно подгоняя, и он почти физически ощущал их панику и беспомощный, безнадежный ужас.
Он закрыл глаза, затем глубоко вздохнул.
— Хватит, — тихо сказал он. — Я думаю, мы все увидели достаточно.
— Конечно, господин президент. — Голос помощника посла Артура Маккейба был мягким. Он послал команду по своей нейронной связи, и голограмма исчезла.
Джадсон Хауэлл кивнул в знак благодарности, хотя и сделал мысленную пометку напомнить Маккейбу — еще раз — что он больше не президент Планетного союза. Не то чтобы он ожидал от этого чего-то хорошего. Он знал, что ему никогда не позволят отказаться от этого титула, но ему хотелось, чтобы это было возможно.
Он открыл глаза и оглядел сидящих за столом для совещаний. Ни один из людей, смотревших на него, не казался счастливее его самого.
— Самое время сообщить о нашем присутствии этим... людям. — Его голос был таким же суровым, как и его взгляд. — Знаю, нам всем было неприятно смотреть на это, но считаю, мы поступили правильно. И то, как это позволяет взглянуть на ситуацию в перспективе, будет полезно в будущем.
Один или двое из присутствующих выглядели так, как будто от его слов им стало немного не по себе. Или, возможно, они были обеспокоены. Как будто боялись, что он позволит своей ярости подтолкнуть свою политику к крайним мерам. Однако было интересно, что Маккейб этого не боялся.
Хауэлл заставил себя сесть поудобнее, размышляя о том, есть ли у людей, скрывающихся за этими неприятными выражениями, веские причины для беспокойства.
И было ли ему до этого дело, если окажется, что есть.
Тейрионская миссия покинула Солнечную систему через четыре года после экспедиционного корпуса Шонг. И все же, несмотря на то, что система Тейрион находилась почти на сто восемьдесят световых лет дальше от Земли, чем система Шонг, миссия оказалась здесь немногим более чем через год после того, как Дэйв Дворак и его экспедиция должны были достичь Шонгару. Задолго до ухода Дворака они знали, что Чарльз Гэннон и его команда, вероятно, еще больше повысят эффективность привода Гэннона, но было невозможно предсказать, сколько времени может занять доработка привода и насколько эффективными он окажется, когда это произойдет. И поскольку Двораку было важно перехватить "Тырговиште" до того, как Влад Дракула выполнит свою миссию по возвращению шонгейри в каменный век, они не могли ждать, пока это случится. Он и его экспедиция отправились в путь в самый последний момент, когда они могли быть уверены в том, что прибудут вовремя с текущей итерацией маршрута.
Однако с тех пор произошли некоторые изменения, и КФПС "Неумолимый", флагман Хауэлла, стал на восемьдесят процентов быстрее в фазовом пространстве, чем "Безжалостный" Дворака. У него также был значительно больший запас энергии, потому что его "энергетический сифон" поднимался выше в р-пространство, чтобы еще глубже напиться из его бесконечного источника. В результате его энергетическое вооружение стало примерно на десять процентов мощнее, но в остальном оба супердредноута были практически идентичны... как и остальные семь кораблей класса Безжалостный Альфа, которые сопровождали "Неумолимого". Фактически, второй флот, военный компонент экспедиции Хауэлла — хотя технически это была "миссия", а не "экспедиционные силы"; Джоласун и госдепартамент были тверды в этом вопросе перед отъездом — был в два раза сильнее, чем оперативная группа, которая сопровождала Дворака.
Отчасти это объяснялось тем, что у них было еще четыре года на подготовку. Однако еще более важным было то, что у лиату не было эквивалента джукариса шонгейри.
Да, они понимали подчинение и господство, но, несмотря на все их презрение к "жестокости" плотоядных шонгейри, это никогда не было включено в их кодекс чести. Если уж на то пошло, несмотря на их самопровозглашенный статус одной из самых просвещенных рас галактики, для них было бы невозможно — не трудно, а буквально невозможно — представить себе какие-либо обстоятельства, при которых долг чести перед не-лиату мог бы возобладать над интересами их гхирхирмы. Над любым интересом их гхирхирмы. Почетным автоматически считалось все, что способствовало хоркарахе их гхирхирмы — "могуществу" и силе их стада. Все, что каким-либо образом умаляло эту силу, было бесчестным. Весомость вклада могла сделать поступок более благородным, а цена умаления могла сделать поступок менее бесчестным, но на этом в той или иной степени основывалась почти вся их стадная мораль и ограничения чести.
Это было справедливо даже для конкурирующих гхирхирм лиату, но они развили социальные конструкции, порталы, с помощью которых за тысячелетия гхирхирмы научились разрешать большинство — ну, или многие — своих внутривидовых конфликтов. Они даже разработали концепцию общевидовой гхирхирмы, которая охватывала всех лиату, хотя эта концепция по-прежнему занимала второе место после их верности и обязательств перед отдельными гхирхирмами. На самом деле, они рассматривали свое членство в Гегемонии как межвидовой союз, преследующий во многом ту же цель. По их мнению, это было оборонительное объединение видов, которые объединились, чтобы помешать кому-либо из своих собратьев — и, особенно, любому виду, не входящему в это объединение, — вторгнуться на их хоркараху. Они скрупулезно следовали межвидовым юридическим соглашениям Гегемонии, уделяя пристальное внимание деталям, потому что именно так они защищали свою собственную гхирхирму от этих по своей сути конкурирующих "стад". Но возможность того, что их членство в Гегемонии может подразумевать какие-либо моральные обязательства по отношению к какому-либо другому виду — или что от них могут ожидать соблюдения даже диктата Гегемонии по какой-либо причине, отличной от чистого прагматизма и личных интересов... или страха — была просто за пределами их понимания. Как следствие, идея добросовестных переговоров на основе чего-либо, кроме грубой силы, была им в равной степени недоступна, несмотря на их презрение к шонгейри.
В сложившихся обстоятельствах, как предположил один из предшественников Хауэлла на посту президента, настало время "принести большую палку".
И, еще раз подтверждая это предположение, именно об этой экспедиции, скорее всего, будет доложено Совету Гегемонии, по крайней мере, в конечном итоге. Это тоже означало, что сейчас самое время как можно более решительно продемонстрировать свою силу.
Джадсон Фитцсиммонс Хауэлл действительно намеревался быть очень решительным. Единственное, чего человечество просто не могло сделать, — это продемонстрировать слабость, дать Гегемонии хоть какой-то повод думать, что "обезьяньи мальчики и девочки" Дворака могут блефовать. На Земле были те, кто явно беспокоился, что Джадсон Хауэлл направит своего внутреннего ангела мщения, как только достигнет Тейриона. И он был достаточно честен, чтобы признать, что они, возможно, были правы, беспокоясь об этом. С другой стороны, как сказал "Джеки" Фишер в 1899 году, "Если вы дадите понять как дома, так и за границей, что готовы к немедленной войне ... и намереваетесь первым бить своего врага в брюхо и пинать его, когда он упадет, и варить своих пленников в масле (если их захватите), и пытать его женщин и детей, тогда люди будут держаться от вас подальше".
Хауэлл никогда не слышал о Фишере, пока Дэйв Дворак не познакомил его с биографией британского адмирала, а Фишер, который никогда в жизни не делал ничего наполовину, был по уши влюблен в гиперболу. Как сказал один из его современников, пересечься с Фишером было все равно что попасть под автобус, не получив при этом физических травм. Что не означало, что в этой гиперболе не было определенной доли правды, потому что Фишер также был прав, когда сказал: "Суть войны — насилие".
Хауэлл не хотел войны с Гегемонией. Он просто не видел никакого способа избежать этого, за исключением, возможно, слабой надежды на то, что сверхосторожных галактов удастся убедить в том, что Земной альянс слишком опасен, слишком далеко выходит за рамки их четкой структуры власти, чтобы они могли рисковать тем, что он может сделать, если они нападут. Или, как резюмировал Роб Уилсон кредо Фишера, Гегемония, которая могла посчитать, что весь Земной альянс — это "сумасшедшие бляди", могла и просто решить "держаться от него подальше".
Он не знал, как убедить в этом Совет Гегемонии, но знал, что единственная долгосрочная надежда человечества на выживание — это провести черту и удерживать ее, независимо от того, что могут предпринять галакты. И это была настоящая причина, по которой он был здесь.
Начать подводить черту прямо здесь и прямо сейчас.
Он собрал опытную команду, которая помогла ему в этом. Дворак, очевидно, был самым опытным представителем человечества, когда дело доходило до общения с инопланетянами, поскольку он был единственным, кто когда-либо занимался этим, а Роб Уилсон командовал подразделением по планетным боям в миссии на Сарте. Но старшим военным командиром Хауэлла была адмирал Франциска Свенсон, которая командовала военно-космическим компонентом миссии на Сарте, а его старшим космодесантником был генерал-лейтенант Алеандро Палаццола, который был начальником штаба Уилсона на Сарте. Что касается ксенологии, Дворак мог взять с собой Маркоса Рамоса, но у Хауэлла была доктор Ивлин Шумейт, партнер Рамоса по исследованиям, которая специализировалась на основателях в целом ... и лиату в частности.
А еще был помощник посла Маккейб, человек, который многому научился на Сарте и еще больше после своего возвращения из этой системы. Когда-то Артур Маккейб принадлежал к числу людей, которые считали неоправданно пессимистичным предположение Хауэлла и его союзников об автоматической, непримиримой враждебности Гегемонии к человечеству, когда она, наконец, узнает, что "обезьяньи мальчики и девочки" бродят среди звезд. Теперь, после своего опыта на Сарте — и еще трех лет в качестве одного из заместителей Дэйва Дворака до его отлета, а затем и старшего аналитика, назначенного в систему Тейрион — Хауэлл подозревал, что он был готов отстаивать интересы человечества перед лиату даже более решительно, чем сам Хауэлл.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
