Божественное вмешательство

"Боги не смогут упрекнуть меня в бесчестии! — думал Пирр. — Всю свою жизнь я вижу вокруг предательство, я чувствую предательство и страдаю от предательства!"

Лисимах появился через неделю. Пирр все это время размышлял и наблюдал за македонцами Деметрия. Придя к выводу, что доверять он может только своим эпиротам, к Лисимаху Пирр вышел с широкой улыбкой, как к старому другу.

Старик Лисимах не стал потакать Пирру. Взгляд его метал молнии и голос звучал чуть громче, чем хотелось Пирру.

— Не стоит улыбаться мне, мальчик. Хоть ты и мнишь себя подобным Александру, сравнений быть не может никаких. И одноглазый всем назло сказал, что лучшим полководцем из молодых царей тебя считает!

Несмотря на семьдесят лет, прожитых в боях и походах, Лисимах двигался стремительно. Его энергичные движения свидетельствовали о силе. Он, не дожидаясь ответа, прошел мимо Пирра и скрылся в палатке. Пирр пошел за ним, думая, что разговоры о том, будто в молодости Лисимах голыми руками удавил льва, получив, таким образом, прощение от Александра — не вымысел.

— Я встретил тебя как друга! — крикнул Пирр и направился за Лисимахом. Тот по-хозяйски устроился на стуле Пирра, развалившись на нем, как сам любил тот в минуты отдыха.

— Ха! Друга! Мальчик, ты выгнал Деметрия из Македонии только потому, что моя армия напугала его. И теперь ты возомнил, что присоединишь Македонию к Эпиру?

Пирр ответил не сразу. Он размышлял о возрасте Лисимаха и о своем, вспомнил и о соправителе Неоптолеме, но более всего на его решение повлияло недоверие к македонцам Деметрия, предавших своего царя.

— Что ты хочешь предложить мне? — спросил Лисимаха Пирр, придерживаясь спокойной манеры речи и добродушия.

— Хороший вопрос, мой друг. Мы ведь почти родственники, — Лисимах рассмеялся шутке. Арсиноя, жена Лисимаха, была дочерью Береники, как и любимая, но уже ушедшая из жизни Антигона — одна из жен Пирра. Насмеявшись, Лисимах уже серьезно сказал: — Македонию от Стимоны до Термы (реки в Македонии, территория, начинающаяся сразу за Фракией Лисимаха).

— Бери, — ответил Пирр и собрался уйти.

— Постой, не обижайся. Одноглазый сказал правду.

Пирр верил в себя, знал, что может сражаться и командовать армией, одерживать победы. Но тонкая лесть Лисимаха достигла цели. Еще бы! Второй из старших диадохов Александра Великого признал его лучшим полководцем среди молодых царей! Пирр остался и пообещал Лисимаху по первому зову оказать военную помощь.

Пока Деметрий в Анатолии собирал армию, отношения между Пирром и Лисимахом улучшились. Лисимах месяцами находился во Фракии, но когда приезжал в Македонию, Пирр находил время и с желанием встречался с великим воином. Лисимах помог Пирру восстановить отношения с Птолемеем, прервавшиеся после смерти Антигоны. И когда Пирр выслушал гонца от Лисимаха, принесшего весть, что Деметрий разоряет Фракию и однажды уже разбил Лисимаха, то, немедля собрав воинов, выступил на помощь.

Под Амфиполем Деметрий настиг отступающую армию Лисимаха, и тот едва не потерпел поражение. В решающую минуту боя подоспела конница Пирра, и Деметрий, для которого имя Пирра стало устрашающим, предвещающим пришествие злого рока, отступил в Азию.

Лисимах, удержавший за собой Фракию, в благодарность Пирру отказался от большей части владений в Македонии, оставив за собой власть над македонянами по Несту.

Увы, этот мир продлился недолго. Пока Деметрий в Азии успешно воевал с Селевком, македонские правители видели в нем главного врага своим интересам и не имели повода к распре. Но стоило Селевку захватить Деметрия, как Лисимах выступил с армией в Азию сам. Там разбив сына Деметрия Антигона и получив помощь от Селевка, повернул на Македонию.

Пирр, в отличие от Деметрия, уважал солдат. Он умел привлекать к себе людей. После одной битвы воины дали ему прозвище "Орел". "Это благодаря вашей доблести я сделался орлом, — ответил Пирр.— Ваше оружие — вот крылья, которые вознесли меня!" Пирр легко завоевывал симпатии своих воинов, но и губил их тысячами во время сражений. Что, в конце концов, и привело к беде.

В первой же битве с Лисимахом он открыл фланги македонской фаланги, решив заманить Лисимаха в ловушку. Но македонцы не стали стоять и побежали, едва заметили, что теперь уязвимы. Пирру пришлось отказаться от власти над Македонией и уйти в Эпир.

Долгих пять лет он ждал подходящего момента, чтобы начать завоевание мира. И, наверное, был прав. Великий Лисимах вступил в сражение с Селевком, был разбит и погиб.

Сам Селевк Никатор вознамерился покорить и Македонию, и Фракию, но был предательски убит Птолемеем Керавном (одним из сыновей Птолемея I), в пользу, которого отрекся от царствования в Египте последний из старших диадохов Александра.

Словно пес, Пирр чувствовал, что вот-вот засияет его звезда, и боги дадут ему возможность реализовать свои честолюбивые планы. Он презирал македонцев и фракийцев, его не привлекали сирийские сатрапии Селевка. Пирр грезил Африкой.

Глава 28

За тарентийским акрополем у многолюдного форума еще можно было расслышать собеседника. На каменных лавках в окружении вечнозеленых кипарисов и туй отдыхали горожане, заезжие купцы и молодые матери, чьи дети резвились тут же, на широкой аллее.

Мужчина в коричневом хитоне и выцветшем синем гиматии, уже с седеющей, коротко остриженной шевелюрой, увидев важно шествующего по аллее государственного мужа, с которым и был уговор встретиться тут, поднялся с лавки и помахал ему рукой. Впрочем, тот не заметил приветствия, но его спутница — милая девушка, приехавшая в Тарент из Афин совсем недавно, обеими руками схватившись за предплечье своего спутника, закричала:

— Метон! Смотри, Солон уже ждет нас.

Тот, кого она назвала Метоном, наконец, увидел машущего рукой Солона и, улыбнувшись, ускорил шаг так, что девушка едва не запуталась в складках своего пеплоса, пытаясь поспеть за ним.

— Приветствую мудрого Солона.

Мужчины обнялись как старые друзья, и присели на лавку. Девушка, поцеловав Солона в щеку, побежала послушать артистов, поющих под арфу и флейту неподалеку.

— Я слышал, ты собираешься отплыть в Афины? — спросил Метон.

— Да, друг мой. Хоть я и не выношу моря, но дело требует от меня этого путешествия, — ответил Солон, всем своим видом давая понять, что готов к разговору, ради которого они тут встретились.

— Ты, наверное, знаешь, что чернь сожгла пять римских кораблей, прибывших в порт Тарента около месяца назад из Остии, — Солон кивнул, давая понять, что это ему известно. — Шесть трирем смогли уйти. Неделю назад пришли вести, что огромная армия тусков у Капуи разбила самнитов. И италики, и сабиняне, и даже кампанцы поддержали тусков в этой битве. Луканы готовятся к войне и, хоть этот народ всегда считался врагом Тарента, сейчас они просят союза с нами против тусков. Войне быть, мой друг!

— Метон, не мне думать об этом. Ведь сегодня я отплываю в Афины.

— Я знаю, друг мой. Прошу тебя, возьми с собой Созию.

— А как же ваш союз? — Солон от удивления даже привстал.

— Присядь, друг мой. Знаю, она будет огорчена. Смотри, на форуме собирается народ. Сегодня они решат позвать эпирского Пирра, ибо считают его величайшим полководцем Эллады. Глупые, они верят, что эпирский царь одержит победу над тусками.

— Он сможет! — ответил Солон, воодушевленный такой новостью.

— И ты не понимаешь! — щеки Метона раскраснелись, обычно сдерживающий себя, сейчас он заговорил быстро: — Пирр, может, и победит, но он придет не сам, а приведет сюда своих эпиротов, и македонцы придут. Захочет ли он уйти после победы? Кто когда-нибудь уходил после победы?!

— Твоя правда, — Солон задумался, почесывая выбритую щеку. — Я возьму с собой Созию. Но скажешь ей об этом ты сам.

— Спасибо, друг мой! — Метон не стал скрывать радости.

Союз со знатным афинским родом хоть и мог упрочить его влияние в Таренте, но заключался по любви. Метон души не чаял в Созии. Девушке только исполнилось шестнадцать лет, но преимущества юности в ней сочетались с редким для женщины ее возраста здравомыслием.

Между тем, народу на форуме все прибывало. Друзья, захватив по пути Созию, направились туда же. Всюду слышались одни и те же разговоры, сводящиеся к надеждам тарентийцев на военный гений Пирра.

Когда на деревянный помост взошел Агафокл, представляющий на народном собрании интересы противостоящей Метону партии, толпа затихла. Хорошо поставленным голосом Агафокл заговорил:

— Граждане Тарента, еще никогда мы не стояли на пороге такой катастрофы! Алчные туски приведут к стенам Тарента многочисленную армию из варварских народов. Мы торговцы, а не полководцы и хоть имеем армию, но сможем ли достойно встретить врага?

— Не-е-ет!!! — закричала в ответ толпа.

— Пирр! Пирр! — кричали люди.

Агафокл поднял руку, призывая народ к молчанию. Едва крики стихли, он продолжил:

— Кто лучший в Элладе из молодых царей? Разве не Пирр?

И снова толпа взорвалась, выкрикивая имя эпирского царя. Щеки Метона покрылись большими бурыми пятнами. Оставив Созию на попечение Солона, он, расталкивая локтями чернь, направился к трибуне.

Когда Агофокл увидел взбирающегося на трибуну Метона, он только улыбнулся и поспешил освободить конкуренту место. Пока Метон поправлял на себе гематий, толпа разглядела нового оратора и чуть притихла. Приосанившись, Метон закричал:

— Опомнитесь, люди! Разве позовет пастух для охраны отары волка? — его вопрос утонул в свисте и гневных выкриках, лишь немногие схватились за бороды, задумавшись.

— Разве доверит мать своего ребенка юноше из дома соседей? — пытался перекричать толпу Метон.

Тщетно, люди на форуме кричали имя эпирского царя и не желали его слушать. Метон покинул трибуну, будучи полон решимости еще вернуться на нее.

Возвратившись к друзьям, он поманил за собой Созию, делая Солону знак оставаться тут, на форуме. Они вернулись на аллею, ведущую к акрополю, и Метон, щедро отсыпав артистам серебра, получил яркие одежды парики для себя и Созии и флейту.

Спустя некоторое время народ на форуме обратил внимание на подвыпившего юношу и его прекрасную спутницу, восхитительно играющую на флейте. Юноша, заметив внимание людей, запел приятным баритоном. Люди вокруг начали танцевать, а артисты потихоньку, не прекращая игры, продвигались к трибуне. Взойдя на нее, они некоторое время развлекали людей. Казалось, что люди на площади забыли, зачем и по какому поводу они собрались тут, всем сердцем отдавшись прекрасной игре флейтистки и пению.

Юноша взмахнул рукой, и девушка оторвала флейту от алых губ. Над форумом стало непривычно тихо. Метон запел песню о том, как правитель, не веря в своих сыновей, позвал из другого царства опекуна им. И как тот опекун, в конце концов, убив законного правителя и его детей, захватил власть и стал тираном. Закончив пение, он крикнул людям на площади:

— Так и Пирр, откликнувшись на ваш зов, останется тут навсегда!

На сей раз попытка Метону удалась, люди задумались. По крайней мере, никто не освистал артиста, сказавшего о том, что думает, таким оригинальным способом. Радуясь успеху, Метон рука об руку с Созией спустились с трибуны под аплодисменты граждан Тарента. Увы, его усилия так и не смогли оказать на толпу достаточного влияния, чтобы та отказалась от мысли пригласить Пирра в Тарент. Уже к вечеру в Эпир было отправлено тарентийское посольство с богатыми дарами.

В Эпире послов встретили с интересом, а когда Демокрит витиевато и с пафосом огласил просьбу народного собрания Тарента, Пирру стоило больших усилий остаться невозмутимым. Кое-кто из придворных царя незаметно покинул дворец, и к вечеру вся Янина ликовала от радости.

Послы пообещали Пирру огромную армию — двадцать тысяч всадников и несколько сот тысяч пехотинцев. Он сомневался: "Откуда такой армии взяться в таком маленьком государстве?" — и решил собрать армию из эпиротов.

Пирр приказал разыскать своего лучшего военачальника — Кинея. Фессалиец по происхождению, Киней занимал высокое положение при дворе Пирра. Он был учеником знаменитого оратора Демосфена и, по мнению современников, не уступал своему учителю в ораторском искусстве. Время от времени Пирр посылал его вести переговоры и никогда не жалел о своем выборе. Киней прекрасно выполнял дипломатические поручения. Пирр, традиционно признававший заслуги подданных, высоко ценил его и не уставал повторять, что Киней красноречием покорил для него больше городов, чем он сам силой оружия.

Киней явился на зов без промедления, и Пирру пришлось на себе испытать дар его красноречия.

— Великий царь! — Киней поклонился Пирру и тут же в свойственной ему манере начал предостерегать Пирра против завоевания Италии. — Твой дядя Александр имел талант не меньший, чем у Александра Македонского. Но боги направили второго воевать с женщинами, а твой дядя в Италии встретил мужчин. Злой рок снова направляет армию Эпира на войну в Италию. Царь, откажись! Этруски славятся прекрасной армией. Среди их союзников много воинственных народов. Даже если предположить, что мы добьемся успеха и покорим их, какую пользу принесет нам эта победа?

— Ответ кроется в самом твоем вопросе, — ответил царь. — Этруски — господствующая сила Италии. Если мы покорим их, никто не сможет противостоять нам, и вся Италия окажется в нашей власти.

После короткого раздумья Киней спросил:

— И что же мы будем делать после того, как завоюем Италию?

— Ну, по соседству с Италией лежит Сицилия, плодородный и густо населенный остров. Там не прекращаются волнения и беспорядки, его нетрудно будет захватить.

— Это правда. А когда мы станем хозяевами Сицилии, что будет потом?

— А потом мы пересечем Средиземное море и достигнем Ливии и Карфагена. Расстояние не очень велико. Мы высадимся на африканском побережье с большой армией и легко покорим всю страну. Мы станем столь могущественны, что никто не посмеет бросить нам вызов.

— И это правда, — согласился Киней. — А еще ты сможешь легко подчинить своих старых врагов в Фессалии, Македонии и Греции. Ты станешь властелином всех этих народов. А когда выполнишь все эти планы, что тогда?

— А тогда, — сказал Пирр, — мы заживем мирно и спокойно, будем пировать и веселиться.

— У тебя уже есть все для того, чтобы жить в мире и спокойствии, пировать и веселиться. Так зачем пускаться в опасные походы, подвергать себя бесчисленным рискам, проливать море крови и в конце концов не получить ничего, кроме того, что ты уже имеешь?

Пирр взъерошил пятерней густой ежик волос, усмехнулся и ответил Кинею, заканчивая спор:

— Жизнь — это движение! Все живое движется. И в этом смысл. Мы молоды и должны сражаться, такая у нас судьба! Возьми лучших воинов и отправляйся в Тарент.

— Пусть будет по-твоему, мой царь, — ответил Киней.

Утром Киней с небольшим отрядом на кораблях послов отплыл в Тарент. Пирр энергично приступил к формированию армии. Через две недели двадцать слонов, три тысячи всадников и около сорока тысяч пеших воинов, погрузившись на корабли, отправились в плавание.