— Пал Моисеич! — ввалившийся в помещение клановец выглядел настолько взволнованным, что Прозиту на секунду стало плохо — неужели опять? Опять на их несчастные Болота кто-то решил позариться? Однако гонец принёс совсем другую весть, не ставшую от этого менее важной:

— Там наши коматозники в себя приходить начали!

— Все?! — внезапно севшим голосом спросил Диспрозий.

— Не, Лёха Поэт ещё лежит. А остальные да, все.

— А эти?.. — глава клана показал пальцем за спину, намекая на непонятных "захребетников", и торопливо начал собирать компактный комплекс диагностической аппаратуры.

— Ну-у..вроде, на месте.

— Ясно.

Сопровождаемый соратниками Диспрозий вошёл в большой барак, превращённый в своеобразную палату исключительно для жертв твари. И сразу же поразился картине, ему открывшейся: недоумевающие люди, голые по пояс, активно обменивались мнениями и впечатлениями, не обращая особого внимания ни на вошедшее начальство, ни на паразитов, вольготно разместившихся на их спинах и обнявших своими "рёбрами" человеческие, а "хвосты" завернувших вокруг пояса.

— Привет товарищам бойцам! — преувеличенно бодро поприветствовал глава возбуждённых "коматозников". Те ответили нестройным гулом.

— Как самочувствие?

Беспорядочный галдёж прервал широкоплечий здоровяк со шрамом в поллица, просто подняв вверх свою руку.

— Шеф ("ого," подумалось отцу Диспрозию, "а ведь так меня до этого очень редко кто величал!"), тут такое дело... — видно было, что слова бывшему бойцу "Беркута" даются тяжело, — В общем...Не местные это звери, не из Зоны. И не звери даже.

— А кто? — спросил шеф, в глубине души уже зная ответ("кремнийорганика, надо же...и органов нет...полевая структура, а?")

— Защитники это, ки-бер-не-ти-чес-кие. Вот так. Только не под наши тела они, не на наши организмы рассчитаны. Хотя и с нашими могут работать.

— Это как?? — удивился Прозит и тут же пожалел о своём вопросе. И без того немаленькая туша сталкера-ветерана в доли секунды превратилась в нечто огромное, горбатое и с лишними суставами в коленях, больше всего похожее на птицеподобного робота серо-стального цвета. Развернув удлинённую "голову" к остальным "пострадавшим", монстр узнаваемым голосом пробасил:

— А вам чё, слабо?

Оказалось, что не "слабо". Звонко хрустнула пара-тройка деревянных коек и барак мигом наполнился целым стадом — аж одиннадцать голов! — неведомых зверушек, со смешками подкалывавших друг дружку. А окончательно потерянный Прозит присел на жалобно скрипнувшую под его весом табуретку, глядя на неожиданно привалившее счастье. Это ведь какие перспективы теперь открываются, аж дух захватывает!

Глава тридцать пятая

Печальные стоны проснувшейся Фионы разбудили, казалось, не только обитателей подвала, но и кого-то наверху, однако умница Дегтярёв по-быстрому сгонял в бар за холодным пивом, не дав ей помереть. Глядя на то, как полуголая похмельная "принцесса" с причёской типа "писькин праздник" фыркая и отдуваясь хлещет ледяное "Черниговское", Печенька решила тоже прогуляться к бару, дабы чем-нибудь там поживиться.

К её удивлению она не вызвала у посетителей "островка спокойствия" практически никакого внимания. Примелькалась наверное. Увидев её, хозяйка бара задумчиво и, как ей показалось, с некой усмешкой, проговорила:

— А говорьят, что Зона не для шенщин...что-то хотьела, сестрица?

С улыбкой посмотрев в лукавые карие глаза Ямайки, Печенька наигранно вздохнула.

— Хотела бы я в лицо посмотреть тому, кто такое сказал. Коктейли есть какие-нибудь?

— А тьебе как — покупние или самоделные?

Глаза Печеньки удивлённо расширились.

— Ни хрена себе сервис...а что есть?

Взяв протянутую ей потёртую тетрадку, Юленька со всевозрастающим удивлением изучала меню. Потом, задумчиво потеребив пальцем нижнюю губу, спросила:

— А вот это — "абсент по-припятьски" — часто заказывают?

— Ты прикалваишса?! Тьебе такое ниельзя..я снаю, что говорью. Восьми лутше "слёcы Зоны", не пошалеишь.

— Да иди ты?! А долго ждать?

— Муш сделаит са пару минут. Патерпишь?

Долго ждать и правда не пришлось: буквально через несколько минут Юленька получила в руки высокий металлический стакан, с торчащей из него соломинкой. Осторожно попробовала и зажмурила глаза.

— Ой бля...ну зачем столько перца-то? Хотя..хм! Прикольно. А что в составе, если не секрет?

Мулатка улыбнулась уголком рта:

— Какой уш там сикрет...Вотка, портьвейн и немношко ликёра. Ну и перетс, да.

— То-то я думаю, зачем стакан непрозрачный. А ничё так. Тебя как звать?

— Мишель.

— О, а я Джулия...можно Юлия!

— Америка?

— Ага.

— А по-руски шпарищ как на родном.

— Ай, это долгая история!

— Так йа и не тороплюс...

В итоге две дамы довольно мило побеседовали. Как и предполагала Печенька, её собеседница оказалась непростой личностью, ох какой непростой...в начале Тридцатника, когда иностранные контингенты с поистине космической скоростью эвакуировались( а точнее — панически бежали) с кордонов, ограждавших Зону, бедную Мишель Гарнье просто-напросто...забыли на базе(тут она была сама немножко виновата — нечего спать в неустановленное уставом время). Хорошо хоть не с пустыми руками, а с оружием и прочими ништяками, на которые, увы, моментально нашлись охотники — те же бандиты, мелкие сталкерские шайки и прочие мародёры. Получив по мордасам, любители халявы сильно удивились и не менее сильно обиделись, тупо "завалив мясом" отчаянно оборонявшуюся Ямайку, да так бы и растерзали её, обозлившись от потерь, если бы не подоспели к месту сражения свободовцы, которых шибко заинтересовала непонятная стрельба в районе НАТОвской базы; какого рожна туда попёрся Гаваец — тайна покрытая мраком, однако именно он взял трясущуюся от шока и наполовину сошедшую с ума симпатичную мулатку под своё мохнатое крылышко, рявкнув на остальных соперников "Съебались!быстро и решительно!!" и тем самым оградив её от неизбежного группового изнасилования. Жаль только что пальцы, оторванные неудачно попавшей пулей, вернуть не удалось. В качестве алаверды Печенька рассказала свою историю, выслушав которую Ямайка долго качала головой, не находя приличных слов.

— Ну и пофесло ше тьебе..как утоплинику. Пофторить? — и мулатка кивнула на пустой стакан, который Юленька вот уже минут пять как вертела в руках.

— Ага. Слушай, я вот чего думаю..ты это..пальцы назад хочешь?

— ???

— И не смотри на меня так, всё равно не скажу — каким образом. Так что?

— Эу...а што нато сдьелат?

— Давай сюда лапку.

Аккуратно освободив поданную ей ладошку светло-кофейного цвета от кожаной перчатки(вот ирония — и перчатка без пальцев!), Печенька внимательно её осмотрела, а затем с её указательного пальца стекла ртутного цвета капля, без остатка впитавшаяся в кожу. Глаза Ямайки изумлённо расширились:

— И всио?

— Тип того. Где-то через неделю, не раньше, будешь новыми пальчиками щеголять. А пока только посоветую есть побольше, желательно — мясное. И...где моя добавка, а?

— Воть.

— Спасибки.

Глядя на растерянную Ямайку Печенька только посмеялась про себя: "Эх...вот же хохма будет, если пойдёт гулять легенда об очередном чудо-артефакте.. или..о, точно! О новом Оазисе...ха-ха три раза! Граф про него так красочно распинался, как же, а сам оттуда кроме одного несчастного арта больше нихренашеньки и не вынес..."

— Слюшай, а вот та, которюю ты привьела — она кьто?

— А-а, Рэйчел...землячка моя. И угораздило же её попасть именно сюда! Ну да я уж постаралась — подогнала ей подходящего кавалера.

— Это ти имейш вфиду нашьего "гросу полей и огородоф"?

— Его самого. Да и понравились они друг-дружке...вроде бы.

Речь Юленьки была нагло прервана шлепком по её заднице; резко обернувшись, она с возмущением, перерастающим в злость, узрела чью-то похабную рожу, от которой разило бронебойным перегаром, и мало того, это недоразумение попыталось протянуть свои заготовки, дабы непременно девушку облапать, однако немедленно по ним же и получило.

— Ты чо, э?! — судя по всему, такая реакцию нахалу не понравилась и он перешёл в решительное наступление — Чо ты как недотрога какая, э??

— Пошёл на хуй, пока ноги не повыдёргивала!

Посетители бара с интересом наблюдали за разворачивавшимся спектаклем — ну как же, вечный пьяница и дебошир по прозвищу Пучкинс нашёл себе новую жертву! Правда, жертва не собиралась сдавать свои позиции, вовсе нет, а стало быть, представление обещает быть интересным...делайте ставки, товарищи!

— Ча-а-во?? Ты слышь, хорош тут целку стро...

Юленька никогда не обижалась на дураков..ну вот вообще! Поиздеваться над ними — то да, есть такой грешок; однако данный конкретный дурак её просто взбесил! Чуть отвернув в сторону лицо( чтобы не задохнуться от сивушного выхлопа) сталкерша от всей своей женской души заехала негоднику в солнечное сплетение, а когда он величественно и плавно согнулся, положила ему левую ладонь на голову и добавила левым же коленом в подбородок. Звонко щёлкнув зубами, наглый организм повалился на грязный пол станции, вызвав поток сдержанных аплодисментов, предназначенных скромно улыбавшейся Печеньке. И было за что так ей рукоплескать, так как Пучкинс достал всех куда хуже чем, скажем, тот же Бульон. А уж сколько раз его били...да всё без толку. Зато теперь..о! Потерпеть поражение от женщины — такое не каждый спокойно перенесёт! Глядишь, и завяжет Пучкинс со своими дебильными привычками...когда оклемается, конечно.

Меж тем в одной из многочисленных комнатушек, составлявших внутреннее пространство станции Янов, тихо и скромно беседовали два человека, бывших не так давно лютыми врагами, а теперь ставших вполне себе союзниками. Один из них наливал не водку, но чистый спирт, в солидные рюмки, горько сетуя:

— И знаешь, что больше всего обидно? То что гаврики эти, отмороженные, вообще "не из этой песочницы"! Ладно бы ваши, "свободные", да хоть и сталкерня безбашенная...так нет же!

— Да ладно тебе..мои "кроты" тоже не зря хлеб с икрой хавают.

— И?

— Про "Чистое небо" в курсе? У них там охрана границ теперь, шо я ебу: какие-то киборги бдят, не зная продыху. Нормально так, да? Давай вздрогнем, что-ли...

Вздрогнули.

— Ух..мать её..вот, шпроты возьми.

— Х-хы..спасибо, полковник. А ещё новостей хочешь?

— Это ты про "Метро" что-ли?

— Хм..твои-то тоже, я гляжу, не шубу в трусы заправляют. Ещё по одной?

— Ну да.

Шульга и Локи, не чокаясь, выпили очередные сто грамм отличного спирта и захрустели закуской. Помолчали немного, словно боясь сказать лишнее. Да и о чём таком лишнем говорить двум матёрым волкам, долгое время пытавшимся окончательно решить спорные вопросы путём тотального уничтожения противоборствующей стороны, то есть друг друга? Разве что о прекрасном?

— Да, а Графу-то нашему подфартило, ничего не скажешь. Такую себе графиню нашёл, шо аж прям зависть берёт.

— Иэ-э-эх, "свободная" твоя голова! Не о том думаешь. Как бы её присутствие нам с тобой боком не вышло!

— Ты..ты чего это?!

— Того, мой уважаемый скандинавский божок. Что твои, что мои ребята и так возбуждены видом аж трёх баб в одночасье, так ещё и эта красавица нарисовалась! Вот и попробуй угадай, в чьей спермотоксикозной голове родится идея о том, что "Ленин завещал делиться", а?

— Ёб же ж твою..ой, не твою конкретно, а..бляха-муха! Что делать будем?

— Да теперь-то уж ничего...Приказать тому же Меченому со своими жинками сдёрнуть отсюда, я, как ты понимаешь, не могу. Да и ты тоже, верно? Остаётся только вежливо попросить.

Однако оба вождя местных филиалов "Свободы" и "Долга" ещё не догадывались, что просить никого не придётся, так как Меченый, помня слова жены об их с Находкой "положении", решил покинуть станцию, а впоследствии — и саму Зону. Грелку оставили в помощь местному медику, Костоправу(как бы не совсем понятно, кто кому будет помогать — недоучившийся студент мединститута профессиональному хирургу или же наоборот?), причём Печенька совершенно серьёзно предупредила её о том, что видит каждый её шаг и слышит каждое сказанное слово. Это так, на случай, если вздумает за старое взяться; но, судя по глазам Габриэллы, та и не помышляла ни о чём таком, считая себя виноватой в прошлых несчастиях Юленьки и по гроб жизни обязанной ей за своё спасение.

Уход легендарного ходока и Локи и Шульга восприняли с явным облегчением, прекрасно понимая, что насчёт, например, новенькой "врачихи" можно точно ничего не бояться, ибо пудовые кулаки Костоправа являлись более чем весомым аргументом для всяких приставал, а уж что может сотворить Граф в случае покушения на его графиню...тут и фантазия не помогала. Да и народ вроде подуспокоился, разве что Пучкинс впоследствии запил по-чёрному, а потом так и вовсе сгинул в окрестностях цементного завода.

Тем не менее посетителей бара ждали новые сюрпризы. Но о том позже!

Глава тридцать шестая

Вошедший в своё графское логово после двухдневного отсутствия Дегтярёв внезапно оказался в объятиях своей "графини", радостно вопившей:

— Пришёл!! Вернулся!!! А я тебя ВИЖУ!!!

Ещё не поняв, в чём дело, Граф с лёгкостью поднял Фиону на руки и с изумлением увидел её ГЛАЗА, а потом...расхохотался. Аккуратно поставил ношу на пол и принялся что-то доставать из кармашка "экзы", не переставая смеяться. Златовласка в в ответ недоумённо нахмурилась, подняв одну бровь, затем проворчала:

— Я так понимаю, моя старая знакомая меня таки подколола? Так в чём тогда прикол, колись, негодяй!

Негодяй в ответ передал Рэйчел маленькое зеркальце. Та посмотрела в него и...

— Ой!

И растерянно уставилась на Графа обоими своими глазами — карим и зелёным.

А спустя минут десять уже жаловалась Дегтярёву на несправедливую жизнь, не забывая с жадностью поглощать жареную картошку с грибами из котелка(конервы-консервами, а свежее всё ж вкуснее). Мол, какая Джулия Виккерс всё-таки нехорошая! То что глаза вернула, оно, конечно, спасибо, но вот почему разного цвета?! Тем более, что от рождения они у Рэйчел были карие...ну вот что ей стоило, а? Умный чекист решил сменить тему:

— Кстати, ты недавно так красиво пела...

— Что с того?

— Ну..всем понравилось, и я подумал..э..может, ещё что-нибудь споёшь?

— Ух ты! Так я теперь ещё и звезда местного масштаба??

— Э..ну да. Так как насчёт?..

— А давай!

Выход Рэйчел произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Песню, исполняемую ею, слышали все, а вот по поводу внешности гуляли лишь невнятные слухи, только разжигавшие интерес. И не у всех он был доброжелательным...но об этом позже. А сейчас все присутствовавшие с завистью смотрели на Дегтярёва, ведущего под ручку донельзя смущённую таким вниманием Фиону, опасливо стрелявшую разноцветными глазками по сторонам. Подведя к ближайшему столу, на который кто-то догадливый тут же положил свёрнутую плащ-палатку, Граф аккуратно усадил её. А та, негодяйка, ещё и поёрзала попкой, чтобы примоститься поудобнее, вызвав у некоторых зрителей обильное слюнотечение. Взяв в руки поданную гитару, Фиона провела пальцами по струнам, будто погладила...чуть подкрутила один колок, негромко вздохнула и изумительным низким грудным голосом запела: