На “Ярославце” кинулись пускать мотор, но дизель что-то закапризничал. Потом разобрались, что хватанул воды через входные решетки — но разбирались уже, сидя на песке половиной корпуса.

На “Т-99” мотор пускать не кинулись: машину ради предосторожности держали под парами. Иван стоял на руле, сразу переложил направо до упора. Филиппыч успел дать ход, катер пронесло вдоль побережья Секиры до самой северной точки полуострова — и штормом погнало на любимый морскими писателями норд-вест, в открытый океан, и все произошло так быстро, что лишь сейчас в единственном большом помещении катера собрались проснувшиеся моряки.

— Тарщ командир, — высунулся из радиовыгородки Саша, — залило рацию. И радар не работает. Наверное, антенны на мачте порвало!

— Иван, исправность рулевого доложить!

— Рулевое исправно, катер слушается штурвала.

— Держи к норду, от земли подальше, — командир не стал давать курс. Поднялся в маленькую рубку, принялся оглядывать ночной горизонт. Огни эскадры быстро уходили за корму, то и дело пропадая — низкий катер закрывало волнами.

— Машинное мостику.

— Есть машинное.

— Ход?

— Ход средний, машина исправна, остаток мазута две трети.

Тогда командир встал к сигнальному фонарю, повернул его назад, в сторону эскадры, и отхлопал морзянкой: “Управляюсь. Ход средний. Помощь не нужна”, и повторял добрых полчаса, пока не разобрал уже у самого горизонта ответные вспышки: “Вас понял. Утром поиск дирижаблем. Держитесь.”

Внизу тем временем боцман разогнал всех по задачам. Александру и Ли Ханю — грудью стать на страже камбуза, чтобы по завершении шторма не остаться без еды. Александру не перенапрягаться, потому что следующим рулевым заступает он. Дмитрию гитару отложить, помогать Ивану на штурвале и вообще. “Четвертый трехголовый матрос” всем составом к механику в машинное… Видя, что энтузиазмом парни не лучатся, боцман пояснил:

— Для такой мелочи, как мы, штормовать кормой можно только, пока наша скорость выше скорости волны. Замедлимся, догонит, накроет, и привет. Штормовать носом — силы не хватает и борт у нас низкий. Штормовать лагом — ну, не смешно. Сами видите, караси, на вас теперь вся надежда.

Что ж, парни привычно влезли в рукавицы, только не брали ломы. В экспедицию катер пошел на мазуте хорошего качества, и возня с “понедельником” временно откладывалась.

Боцман втиснулся справа от командира в стеклянную шкатулку мостика, освещенную только приборами. Командир сказал, не поворачивая головы:

— Лажанулись мы, Всеволод Климович. Я лажанулся. Пожалел команду, не приказал к ночи на берег вытащить.

— Матвей Григорьевич, а где там вытаскивать? На камни? Не дома, рельсов нету… И кто мог предвидеть, что якоря не удержат? Неизбежные на море случайности, в чистом виде. И то, мы еще вывернулись ловко. Я успел заметить, огни “Ярославца” не двигались. Наверное, сел. Хорошо, если на песок, и если к утру его там шторм не разберет.

Командир пожал плечами, глядя в черноту на всех румбах, и процитировал:

— “Неординарный капитан должен проявлять неординарные здравомыслие и выдержку, чтобы не попадать в ситуации, где понадобятся его неординарные таланты.” Со здравомыслием у меня не вышло, придется теперь проявлять выдержку и ждать рассвета. Одно хорошо: по курсу никаких опасностей не предвидится, открытое море. На румбе?

— На румбе норд-вест-тень-норд, — ответил Иван. — Катер управляется.

— По свету попробуем носом к волне встать. Сейчас не рискну разворачивать, ничерта не видно. Всеволод Климович, сколько до света?

— Четыре часа, насколько можно верить астрономическим таблицам.

— Таблицы не синоптики, верить можно. Правильнее всего пойти вздремнуть и быть утром свежим, но ведь не засну. Боцман, проверить наличие спасжилетов на команде.

— Есть проверить наличие спасжилетов. — Боцман провалился вниз.

Капитан включил поисковый прожектор, достал секундомер и попытался определить скорость волны, отметив про себя, что ветер срывает верхушки. По земной шкале — шесть баллов Бофорта. Высота волны до пяти метров. Здесь, наверное, так же: планеты похожи, физика вряд ли будет отличаться. Пять метров… Габарит катера по высоте всего шесть. Нет, носом к такому становиться не вариант…

Посмотрел на секундомер: выполнить разворот “от волны до волны” они тоже не успеют, на середине маневра получат как раз гребнем в борт, чем все и кончится: борт у “Т-99” невысокий.

Вряд ли заводской брак. Сорвало с якорей сразу два катера, “большие” стоят… Пока стоят, во всяком случае. Скорее, катерным якорям не хватило веса, а грунт они толком не забрали.

Ему теперь тоже надо стоять и проявлять выдержку. Капитан погасил прожектор и сказал, не стараясь обойтись командными словами:

— Иван, держи как получается, старайся мористее. Пойду генераторы проверю и проводку. Вдруг там у рации просто контакт отошел.

Отошел шторм через два полудня на третий, но еще добрые шесть часов катер дрейфовал по инерции вслед циклону. Качели от киля до клотика утомили даже двужильного боцмана, и, едва закончился шторм, команда полегла в тревожном сне. Короткие спички на вахту вытянули Митяй (рулевое), Пламен (машинное) и китаец-повар, беспрерывно варивший им черный чай с пахучими травами из личных запасов. Как сам Ли Чжун ухитряется не спать, Пламен предпочел не доискиваться, чтобы не спугнуть.

Сам он постоянно говорил с Митяем в машинном: не давали заснуть друг другу. Море вокруг блестело, волны успокаивались прямо на глазах, вместе с ними успокаивался и легонький катер. Пламен посмотрел на хронометр:

— Митя, а ведь мы ровно тридцать шесть часов штормовали. Полтора суток.

— Интересно, куда нас отнесло. Тридцать шесть часов на десяти узлах… Триста шестьдесят миль. Почти столько, сколько от нас до Полуострова. Будем на траверзе того архипелага, где с дирижабля какие-то каменные лабиринты засняли.

— Теперь, пожалуй, не на восток надо идти, а строго на зюйд, к берегу. Там определиться, куда выскочили.

— Ага. Заодно и дров нарубить на обратный путь, хе-хе. Мы же рассчитывали на вдвое меньшую дальность. Я гляжу, соляры ровно половина осталась. Но котлы тушить не рискую, мы только потому и целы, что той ночью под парами стояли.

— Нас наверняка ищут, — Пламен поежился. Дровами много пара не нагонишь. Да и влажные будут срубленные-то дрова. Да и нужно их целую баржу, если на тысячу миль закладываться.

— Они же не знают, куда нас несло. В такой шторм дирижабли вряд ли поднимали. Значит, искать вот сейчас только начали, а у нас и рация не работает, и радар не видит.

Пламен подумал: “И дирижаблей на Радуге всего пять”. Хотя, по сравнению с позапрошлым годом, это “целых пять”, но все равно мало. Сменил тему:

— Слушай, Митя, мне вот чего интересно. Мы на другой планете, так?

— По всем признакам.

— А почему тогда сутки длиной как земные?

Митя такому вопросу обрадовался. Зря, что ли, втащил на борт почти двадцать килограммов фантастики. Корабельная библиотека наполовину из Митяевых книжек состояла, так что с ним Пламен вполне мог потрепаться за всякий-разный космос.

— Вообще-то мне девчата-астрофизики с наблюдательной станции говорили: тут величина суток плавающая. До полутора сотых секунды прыгает. У нас на Земле сутки меняются на миллисекунду в сто лет. Притяжение Луны, вроде как, влияет. А здесь целых полторы сотых.

— Нестабильная орбита? Не может быть! Все пишут, что на такой планете жизнь развиться не успеет.

— Карась, мы че, развивались? Мы сюда через Портал вошли. Может, и все остальные так же. Подумаешь, двадцать или там тридцать тысяч лет, планете это семечки. Тьфу и растереть.

— Интересно, как наши угадали с Порталом.

— Вряд ли угадали, — Митяй зевнул и Пламен зевнул тоже. — Думаю, тут разведка все же сработала. Подбирали планету. Как — не знаю, да и сам понимаешь, кто нам такое скажет. Но ты посмотри, как у нас наука рванула в последние годы. Гагарин полетел — в село только-только еще свет провели, об асфальте и не мечтали. А уже меня после отпуска провожали, решил дать родне краснофлотского форсу. Вино из Испании телетайпом заказал, прямо в сельсовете.

— Фантастика.

— Не, Пламен. Фантастика в том, что вино доехало. Никто ни бутылочки не спер, не заиграли на почте, не разбили. Есть разница между “тогда” и “сейчас”, что ни говори. Есть. Меняются люди. Так я и в коммунизм, пожалуй, поверю.

— И что теперь, все Порталом будет? Космонавты не нужны?

— Вряд ли. На каждый астероид, наверное, Портал не откроешь. Громадная машина получается, дорогая. Мыслю так: Порталы между планетами, а орбитальные полеты все равно на кораблях.

— Первые компьютеры тоже большие делали. А сейчас на стол поставить можно.

Митяй поразмыслил.

— Ты че это, на личный Портал замахиваешься?

— Будьте реалистами, требуйте невозможного.

— Ага, часик бы подушку давануть… — в переговорном что-то захлюпало.

— Эй! Митя! Не спи! Опасно это! Не спи!

— Да не сплю я, мне Ли чай принес.

— Тьфу, я напугаться успел.

— Глянь там, сколько нам еще стоять.

— Сорок минут, потом колокол дам.

— Ну, столько я еще продержусь, — Митяй снова захлюпал чаем.

Ли уже поднимался по трапу к рулевому, и скоро Пламен тоже выпил маленькую чашечку крепчайшего черного, с вкусным полынным запахом. А в недолгий срок после того и нажал, наконец, грибок тревожного сигнала, и в обоих кубриках загремели колокола. Подъем!

Подъем команды происходил небыстро; каждому, едва открывшему глаза, Ли тут же подносил чашку антисонного чая. Люди вставали тяжело, двигались вяло: шести часов, конечно, после полутора суток шторма никому не хватило. Сменили, наконец, вахтенных: те упали в койки, как подрубленные, качка там, не качка, воняет пролитым при шторме мазутом, не воняет — плевать.

Китаец тоже постоял, пощурился на высокое полуденное солнце, и убрался спать.

На руль встал Саша, Иван приготовился заступать следующим. Варен и Филиппыч влезли в машинное. Айсен выбрался на палубу подышать — и, кажется, заметил в небе что-то у самого восточного горизонта. Пока бегал за ракетницей, “что-то” исчезло.

Прочие вовсе ничего не разглядели: принялись распутывать сорванную ветром антенну, чтобы прежде всего восстановить радиосвязь. Вместо уснувшего китайца еду готовил сам боцман. Он чистил картошку на теплой крыше машинного, время от времени кидая за борт крючок с обрезком солонины на трехмиллиметровой леске.

Единственная поклевка почти выдернула повара за борт. Боцман вежливо охарактеризовал моральный облик местной морской фауны, ее родственные связи, привычки, знакомства, внешность и культурный уровень. Подскочивший на рев Айсен привычно достал наган… Разглядел тень под бортом, шарахнулся в оружейку и вылетел уже с четырьмя гранатами, которые переправил в море так быстро, что командир не успел сделать ему никакого замечания.

Из моря выскочил кракен — точно, как его рисовали на старых картинах! Не осьминог, а именно большущий кальмар, длиной полтора роста, щупальцами в половину мачты! Тут все забегали, Айсен и Варен принялись палить из наганов, потом кто-то подтащил еще гранат — в общем, когда тварь перестала молотить щупальцами направо и налево, недосчитались пары стекол в рубке, и, что намного хуже, вырванного с корнем гнезда заземления. За каким чертом кракен-диверсант оторвал коробку распределителя и залез щупальцем в мачтовую опору, никто так и не понял.

Ну и антенну мокроголовый ублюдок изорвал окончательно. Распутать не пытались, решили после ужина ставить новую.

Заземление Варен принялся чинить прямо сейчас. Боцман принес ему толстый провод из потайной кладовки. Вместе с Иваном Варен залез в трюм, приклепать провод на самый килевой брус. Возились долго, потому что все работы вниз лицом и скрючившись в три погибели. С трудом завинтили крышку распределителя — два десятка мелких болтиков с гаечками, да еще под микроотверточку. Приготовленный наконечник уронили, вроде бы, под пайолы. Искали час, не нашли, плюнули и пошли есть кальмара, часть которого боцман с командиром катера уже разделали, посолили, сварили. Командир даже позволил открыть сейф и сам разлил всем по пятьдесят грамм; якут, впрочем, отказался:

— Нам нельзя, вы знаете.

Тогда командир наградил Айсена когтями и зубами убитого кальмара:

— Ожерелье сам сделаешь. Девушке подаришь. Есть уже девушка?

Обыкновенно молчаливый, якут выдал неожиданно длинную речь — видно, шторм нечто поменял и в нем:

— Дедушка взял участок по новому закону. Я ездил помогать. В дождь мы не ездили. Я очень хорошо изучил прогноз погоды. А потом старик застал меня дома. С девушкой.

Все переглянулись, улыбаясь. Никто не торопил рассказчика. Якут благодарно кивнул и закончил так:

— Дедушка сказал: “Внук, ты больше не мальчик. Ты стал мужчиной. Ты можешь брать моих собак, мое ружье, курить мой табак.” А потом, — Айсен усмехнулся, — дедушка сказал: “Теперь мы будем ездить на участок и в дождь.”

— Вот это подстава!

— Так что ожерелье подарю, да. Один подарок дарил уже. Под елку положил.

— А она что?

— А она пусть ищет. В тайге елок много. Тайга у нас большая.

Айсен вежливо наклонил голову и тут же подобрал злосчастный наконечник, отлетевший при падении прямо под обеденный стол.

— Дары моря — дело хорошее, — Филиппыч утер губы. — Но, как Ли проснется, надо будет пельменей заказать ему.

— Что, сам лепит?

— Его семья в Харбине ресторан держала.

— Чего ж он к нам-то? Буржуй, вроде как?

— Не знаю, а сплетен повторять не хочу. Знаю, что пельмени у него прямо лечебные, системы “Чапай”.

Варен и Айсен переглянулись.

— Как: “лечебные”?

— Как: “Чапай”?

Филиппыч развел узкие сильные ладони:

— Первое: пельмени суть мясо в белых халатах. Лечебное?

— Так точно.

— Второе: не всплывают. Чапай?

— Так точно.

— Макароны по-флотски тоже неплохо, — командир убрал коньяк, закрыл и снова опечатал сейф.

— Конечно, неплохо, — степенно согласился механик. — Они ведь пельмени. Просто наизнанку. Благодарю за обед, Всеволод Климыч. Кальмар не пельмени…

Механик переждал смешки и закончил:

— Но вам удалось подлинное чудо.

— Наконечник нашли, — сказал командир. — Так что антенну мне. Связь нужна.

Иван, Айсен и Варен вышли. Офицеры по знаку капитана задержались. Тщательно закрыв за ними дверь, капитан спросил негромко:

— Цвет моря вам не кажется…

— Кажется, — худой механик и широкоплечий боцман помрачнели одинаково. — И кальмар питается ведь глубоководными рыбами. Ну, в основном. Что ему на поверхности понадобилось?