Золотой единорог

Дракончик облизнулся и заложил руки за голову. Луадан поймал взгляд Сармины. Она пила вино, вероятно, в надежде забыть досадное происшествие с эльфами. За все время пребывания в доме они ни разу не посмотрели в ее сторону. Для них эта страница была закрыта. А для Луадана, кажется, только открылась.

— Чего уставился? — спросила рыжая наемница, которой надоело его назойливое внимание.

Тот быстро отвел взгляд, краснея. Жар бросился в уши.

— Ты совсем не умеешь обращаться с женщинами, да? — прошептал дракончик.

— Что?

— Слышал!..

— Давай не сейчас! — Эльфу пришлось низко склониться над столом, чтобы никто не расслышал.

— Хорошо... — Морда у Додо сделалась хитрющая. — Молодость, молодость... Ладно, я тебе помогу... Вот переварю пищу и подожду, когда эта канитель закончится.

Луадан нервно сглотнул. Вот уж чего он точно не хотел, так это поучений заморыша по части обращения с женским полом.

— ...следовательно, подведем некоторые итоги, — сказал громко Шухтер, подстегивая внимание концессионеров постукиванием по столу. Публика приготовилась слушать, даже хримтурс перестал клевать носом. — Мы сформировали команду и буквально только что приняли в нее новых членов. Вы все знаете, по какой причине.

Марисоль покачал головой.

— Как маг, позволю себе некоторую долю скепсиса.

— Это еще зачем? — спросил гоблин.

— Я лучше всех вас, господа, разбираюсь в том, что касается пророчеств, предзнаменований и разного такого. На мой взгляд, здесь слишком много всего. Я имею в виду — неужели Луадан, сидящий перед нами, спаситель всего мира? — Чародей указал на эльфа.

Концессионеры уставились на избранного.

— Я? Чего я? Я ничего не знаю!

Старик повел рукой, в которой сжимал трубку.

— Мы не спрашиваем, а запечатлеваем тебя в своей памяти.

— Зачем? — испугался эльф.

— А вдруг ты откинешь копыта, а мы будем тебя помнить, — заржал Биримбор над собственной шуткой, и смех подхватили другие цверги.

— Тихо, тихо, господа! — успокоил их Шухтер. — Мы теперь знаем о причинах, побудивших этих достойных воинов приехать в Дансин. Они обязаны охранять Луадана в пути, то есть дали клятву королю Островов Блаженства!..

— А я по-прежнему считаю, что их не существует, — вставил упрямый Шонвайн.

— Эту тему мы сейчас не трогаем, — отозвался гоблин. — Потом... Если кому-то будет невтерпеж, организуем этот... круглый стол, где обсудим мифологические проблемы... Сейчас другое важно: мы хотим знать кое-что о Золотом единороге. Вы об этом умолчали. — Шухтер вопросительно взглянул на эльфов.

Виннад и Мирхи посмотрели друг на друга, очевидно не совсем согласные с подобным утверждением.

— Но что именно?

— Откуда он взялся? — спросил гоблин.

— Как попал в Томультар? — спросил Марисоль.

— Ага. И сколько может стоить на черном рынке экзотических животных! — подал голос Биордаин.

Луадан хотел задать и свой вопрос, но ничего не придумал. В голове его булькала каша.

Говорить предстояло Виннаду, в этом не было сомнений.

— Золотой единорог когда-то принадлежал Керреллу Высокому. Шесть тысяч лет назад наш король подарил его Бриллиантовым Королям в качестве свадебного подарка, когда его племянница Аэма выходила замуж за Димунда Красивого, принадлежащего к династии Глорексов. До этого у Бриллиантовых Королей не было эльфийской крови и в честь знаменательного события, а именно, столь близкого слияния двух правящих домов, решено было объявить о создании новой династии...

— Никогда о таком не слышал, — заметил с умным видом Марисоль.

— Тихо ты! — сказал чародею Краснобородый. — Не мешай сказку слушать. Страсть люблю всякие эти штуки.

— Это не сказка, — возразил Виннад. — Я был тому свидетелем.

— Да неужто? — фыркнула Сармина. — Тебе шесть тысяч лет?

— Больше.

— У нас эльфы столько не живут. Ну три с половиной бывало...

— Да! — кивнул Марисоль.

— Мы... другие... — ответил, замявшись, Виннад. — Другая земля и другая магия. Здесь ее токи не так сильны, и наши сородичи утеряли большую часть своей первозданной силы.

Концессия выжидающе молчала. Эти двое могли поведать о многих тайнах мироздания, и хотя бы уже этим были интересны. Каждый строил планы, как бы выведать у чудиков побольше всяких тайн-загадок.

— Чего дальше-то? — спросил Биримбор.

Теперь, благодаря зельям Марисоля, король Патанджара выглядел почти прилично. Одежду ему тоже справили неплохую, так что теперь цверг вполне мог сойти за зажиточного купца. Даже причесался и привел в порядок бороду.

— Так Золотой единорог отправился на континент в числе других подарков от любимого дядюшки Керрелла. Король даже небольшое пророчество создал, сказав, что единорог будет хранить покой и безопасность Томультара, множить его богатство и славу. И пока чудесный зверь будет жить в нем, королевству ничего не грозит.

— Так вот откуда это, — сказал Луадан, — Керрелл придумал!

Виннад улыбнулся.

— Разумеется, Керрелл желал дорогой племяннице только добра. В ее положении волшебная поддержка была просто необходима, ведь бедняжка отказалась ради мужа от бессмертия — самого дорогого, что есть у эльфа с Островов Блаженства. Сами подумайте, каковой ей пришлось в первый период. Лет десять прошло, прежде чем Аэма привыкла к новой роли и к новой обстановке. Рожденная на Островах, она окунулась в мир, полный несовершенства и страданий. Лишь Золотой единорог помогал ей, куда больше любви Димунда, хотя король изо всех сил старался оберегать и заботиться о супруге.

— Прямо для романа, — бросила Сармина.

— Дорогая, прошу тебя, — сдерживая раздражение, обратился к ней гоблин. — Дай господам закончить. — Литературу обсудите позже.

Лучница надула губы. Ее правый кулак сжался с хрустом, а взгляд устремился на Виннада. Луадан точно знал, что рыжая не отказалась от планов мести.

— От детей Димунда и Аэмы пошла новая династия Бриллиантовых Королей, а так же обычай править группой. То есть, все отпрыски августейших особ имею право на трон и делят между собой власть в королевстве, — сказал Виннад.

— Это все замечательно, — с изрядной долей скепсиса заметил Марисоль. — Однако остается не ясно, почему Керрелл, когда пришел срок, не сумел защитить своего чудо-зверя. Почему дал Черному Лиходею украсть его? Мало того — стереть королевство своих родственников в порошок?

— Вы — маг, и сами знаете, что расстояния для чар имеют большое значение. И прошла тысяча с лишним лет, нельзя забывать. Керрелл жил в своем дворце за тысячи миль от Томультара, к тому же существует Незримый Барьер. Он отсекает саму возможность создавать волшебство за его пределом. Наш король просто ничего не знал... к великой скорби. Он могуч и бессмертен, но не всесилен и не всевидящ...

— И не пытался все исправить? — поинтересовался Додо.

— Пытался, но магия Лиходея здесь куда сильнее, а Керрелл не имеет права всерьез вмешиваться в дела, которые творятся в Тивисланде...

— Слабак, — махнул рукой Гэрк. — Я бы на его месте...

— Вы не на месте Керрелла, друг, — перебил великана Виннад. — Вам не понять нас. Это чувство взаимно.

Эльф посмотрел на Луадана, пытавшегося уложить в голове все услышанное. Юноша честно старался.

— Как я понимаю, Керрелл хочет вернуть единорога? — спросил Шухтер.

— Не только. Золотой единорог должен обрести свободу, чтобы Черный Лиходей получил по заслугам. Керреллу было известно о Пророчестве уже давно, но не находилось подходящего героя, способного совершить подвиг, — с немалым пафосом заявил Виннад. Луадану оставалось только краснеть и сжимать челюсти. Если бы кто-то спросил его, что он думает об оказанной ему высокой чести, эльф, не задумываясь, ответил, нельзя ли переложить ее на кого-нибудь другого? Ему казалось, на его плечи с каждый днем ложится все больший груз. Рок или фатум, или еще что-то невидимой рукой то и дело подбавляло к тому, что уже накопилось, по изрядному кирпичику.

— Значит, этот мозгляк, прости друг, и есть герой? — спросил Краснобородый. — Да он и моего меча не поднимет. Правда, парни?

Цверги с охотой закивали. Будучи ребятами компанейскими, они быстро подружились со странным пареньком из деревни, но совершенно определенно отказывали ему в способностях к совершению героического.

И, думал, Луадан, абсолютно правы. Когда он уезжал из дома, то зарыл меч в огороде и забыл о нем. Считал, что не пригодится.

Разве так поступают те, от кого зависят судьбы мира?..

Эльфы, оказалось, были единственными, кого не смущала подобная несуразность. Они твердо верили в предназначение Луадана даже когда Шухтер, судя по всему, начал сомневаться.

— Послушайте, — произнес эльф, сообразив, что все-таки надо что-то сказать. — Я не напрашивался. Я бы прямо сейчас вернулся домой и занялся самыми простыми делами. Не знаю... продолжил бы дело отца. Чем плохо приносить людям пользу? Мне не надо всяких там опасностей, путешествий, боев, крови, ночных переходов через дождливые леса... короче, вы бывалые, вы понимаете. — Он развел руками. — Честно! Я против. О путешествии по Тутуину я думал с тошнотой, подступающей к горлу. Я владею оружием, но у меня совсем нет практики, и я в жизни никого не убил. Хочу, чтобы все знали... если произойдет что-то нехорошее по моей вине, вам не стоит удивляться!

— А для чего я набрал такую команду? — хмуро спросил Шухтер. — Они сделают то, что не сможешь ты: пройдут по лесу и прикончат всех, кого потребуется.

— Понимаю. Я хочу сказать, я бы отказался, но есть проблема. Клятва, данная отцу. Она очень важна, ее нельзя нарушить.

— Молодец, парень, — сказал Кибольд. — Клятва — это святое!

Цверги уважительно кивали. В их взглядах появилось нечто большее, чем просто участливая жалость к неумехе.

— Именно так и должно быть, — прокомментировал Мирхи, чтобы всем было ясно.

Общий скепсис не пропал, но смягчился. Где-то и когда-то что-то происходит, и рохля неосторожно обещает совершить невозможное, не понимая последствий, — и так начинает движение маховик событий, и чем дальше, чем он крутится быстрее... Разве не по такому сценарию осуществляются эпохальные предсказания? От мелочи, случайности — к большим трагическим изменениям...

Стоп!

Луадан выпил вина, чтобы выгнать из головы этот призрачный поучающий голос, очень напоминающий отцовский. Что было еще неясно? Ему? Им, крутым ребятам, большая часть которых до сих пор была уверена, что все это мероприятие просто дурацкая прогулка, которую затеял старый пенек Шухтер и его приятель? Они поедут, раз платят, но большего с них требовать глупо.

Эльф и не собирался. Ему хотелось только, чтобы его оставили в покое.

— Все это замечательно, — подал в тишине голос Марисоль. — Мы не все уяснили, но, думаю, ситуация поправима. Но есть проблема. Если предположить, что мы добрались до колдовской тюрьмы, где томится Золотой единорог, если сделать вид, что Лиходей сокрушен и повержен на самое дно, а его гнусное воинство рассеяно... короче, как мы освободим чудо-зверя? — Чародей посмотрел на гоблина. — Для меня большая неясность в этом вопросе.

Шухтер деловито вытряхнул трубку в большую чашку-пепельницу и подвинул к себе деревянную коробку с табаком.

— Я знаю. Эльберт Кровавый Кинжал в точности описал мне то, о чем он говорил с единорогом в Иилквире.

Концессия напряглась в ожидании нового интересного повествования.

Луадан обменялся взглядом с Додо и закатил глаза к потолку. Похоже, идти спать никто не собирался. Вечеринка грозила теперь затянуться до самого утра.

34

— Нам бы поспать, хозяин, поспать... — простонал Злюк, волочивший ноги позади Гренсивара.

Черный Лиходей целеустремленно двигался на север, сквозь ночь и холодный ветер, не замечая преград и глядя только во тьму пылающим взором. Там, где он проходил, призраки и злые духи бросались наутек, а чудовища, выползающие из своих пещер на охоту, прятались кто куда. Они чувствовали мрачную, ничего хорошего не сулящую им ауру Гренсивара.

— Хозяин, — снова подал голос гремлин, спотыкающийся о мелкие камни. — Если мы устанем так сильно, что уже не сможем и ногой двинуть... что тогда?

Гренсивар не ответил. Он твердо вознамерился добраться до места и не видел причин задерживаться.

Шли уже часа четыре, вдоль отрогов Кибримского Кряжа. Куда? Гренсивар не посвятил верного слугу в подробности, и тот по старой привычке начал подозревать что-то нехорошее. В молодости чародей вытворял, бывало, такое, что не укладывалось ни в какие рамки, ни в светлые, ни в темные.

Какая блажь сейчас пришла ему в голову? Можно ведь было отложить ее до утра!

Привал длился недолго. Погрызли нехитрую снедь, попили горячего чая, согрелись, расслабились, а потом Гренсивар решительно заявил: "Идем! Время не ждет!"

С той поры только бесконечная ходьба.

Злюк страдал от холода и усталости. Время, видите ли, не ждет! Да ему вообще все равно. Оно же время. Кого угодно в бараний рог скрутит.

"Стар я для таких переходов. Клянусь, стар! — думал гремлин, отчаянно жалея свои ножки, сбитые об острые камни. — Мне бы лет сто скинуть хотя бы — я даже побегу, если потребуется..."

Но если Гренсивар и умел читать мысли, никакой реакции с его стороны не последовало. Чародей шел.

Злюк впал в подобие транса, просто переставляя ногами и мало что замечая вокруг.

Вдруг Лиходей остановился.

— А?..

Злюк удивленно посмотрел по сторонам. Место походило на небольшую котловину, слишком "ухоженную" для того, чтобы быть естественной. Гремлин видел в темноте лучше людей, но все-таки из-за возраста не так хорошо, как в молодости; однако ему показалось, что склоны скал подработали. Стесали лишнее.

Гренсивар стоял напротив плоского вертикального участка горы.

— Пришли, хозяин? — спросил Злюк, подбираясь ближе

Ветер здесь не дул — уже что-то.

— Да. Теперь мне надо немного поколдовать. — Черный Лиходей снова заставил навершие посоха светиться, и на этот раз свет был куда ярче.

Злюк убедился, что ощущения его не обманули. От вертикальной стены на запад уходила дорога.

— Хотелось бы уточнить, хозяин... — не выдержал Злюк. — Я, конечно, понимаю: стена красивая, хорошая, можно сказать, эстетическая... Но зачем она нам?

Чародей посмотрел на него через плечо.

— Ты совсем мозги растерял на старости лет? В мире магии многие вещи не те, чем кажутся.

Злюку хотелось бы куда более развернутого объяснения, но Гренсивар не удостоил его этой чести. Зато вскоре гремлин увидел все своими глазами. Лиходей поводил посохом в воздухе, словно рисуя каракулю, произнес заклинание, а потом проворчал себе под нос:

— Надеюсь, этот ход еще действует... и что они до сих пор живут здесь...

Злюк устроился на камешке неподалеку, но тут же слетел с него, потрясенный магическим фокусом. Каменная стена в теле горы с глухим хрустом начала разъезжаться. Сначала появилась вертикальная щель, которая начала расти, затем обозначились створки, отходящие наружу.

Гремлин встал, тряхнулся. Да, да, да, конечно. Он просто совсем забыл, что его хозяин великий волшебник...