Было уже далеко за полночь, когда Симпсон, Хейгуд и Эдди покинули "Корону и орла". Многие шведские офицеры, которые помогали заполнять ресторан, когда впервые появились в нем, держались крайне сдержанно — без сомнения, потому, что до этого у Симпсона была репутация как антигерманского и антишведского фанатика. Однако, несмотря на это, большинство из них внимательно слушали, когда он начал свой разговор с рябым шотландцем. И какими бы ни были другие его недостатки, казалось, что Джон Симпсон обладал несомненным даром проникать в суть — или, по крайней мере, в азы — любого объяснения.
Даже Эдди, с его, как у военного геймера, увлечением военной историей, не пришло бы в голову расставлять цифры так, как это сделал Симпсон. Он бы просто развел руками и настаивал на том, что силы огня было бы достаточно, чтобы сломить натиск противника. При этом не учитывался тот факт, что слушатели, как бы они ни верили теоретически в техническую изобретательность американцев, основывали свое понимание того, что он говорил, на собственном опыте работы с фитильными замками. Неудивительно, что у них были такие серьезные сомнения по поводу возможностей!
Но как только Симпсон довел до них реальные цифры — и как только мысль о том, что Хейгуд действительно знает, о чем говорит, проникла в их мозги, — практически все офицеры в ресторане начали подходить все ближе и ближе к столику, за которым сидели трое американцев. И по мере того, как они приближались, они начали задавать и другие вопросы. Много других вопросов.
Симпсон сделал все возможное, чтобы ответить на эти вопросы, и Эдди почему-то не был так удивлен, как раньше, когда Симпсон время от времени откровенно признавался, что не знает ответа. Когда это случалось, Хейгуд обычно приходил на помощь, хотя бывали моменты, когда даже он вынужден был признать, что находится в тупике. Два или три раза Симпсон действительно обращался к Эдди, вовлекая молодого человека в разговор, когда справедливо подозревал, что вопрос был из тех, на которые мог бы дать ответ энтузиаст военных игр. Но между объяснениями, которые давал Эдди, и теми, что давал Симпсон, была разница. Действительно, между ответами Симпсона и ответами Хейгуда тоже была разница, и, слушая пожилого человека, Эдди понимал, в чем заключалась эта разница... и почему она убедила офицеров Густава Адольфа так внимательно слушать бывшего офицера военно-морского флота.
Опыт. Джон Симпсон никогда не служил в воющем хаосе поля боя семнадцатого века, но в его голосе и манерах было что-то такое, что говорило о том, что он знает, о чем говорит, исходя из личного опыта, полученного из первых рук, когда он объяснял что-то суровым офицерам шведской армии. Возможно, не такой опыт, как у них, но все же опыт.
Они проговорили с ним несколько часов, прежде чем отпустили. И когда, наконец, позволили ему уйти, это было сделано с выражением взаимного уважения, чего Симпсон никогда не видел в самом Грантвилле, ни до, ни после "Огненного кольца".
Нужно было быть суперменом, чтобы не быть довольным и польщенным таким приемом, и кем бы он ни был, Джон Симпсон Чандлер не был суперменом. Разговор после ужина, должно быть, был самым приятным за любой вечер, который он провел с тех пор, как приехал на свадьбу своего сына в качестве не слишком терпеливого гостя, и это было заметно. Эдди понимал, что ему никогда не стать выразительным человеком, но в его голосе и глазах появилась какая-то новая живость, когда они вдвоем, наконец, забрали Хейгуда, который, очевидно, выпил слишком много пива, и направились к себе в пансион, где Макдугал снял для них комнаты.
За окнами ресторана было чернее, чем в преисподней. Эдди вспомнил, как мистер Феррара однажды, еще до появления "Огненного кольца", жаловался на световое загрязнение окружающей среды и на то, что оно мешает наблюдениям во время их астрономических экскурсий даже в сельской местности Западной Вирджинии, но тогда он этого по-настоящему не понимал. Не так, как понимал это сейчас.
Даже бесконечные месяцы только что прошедшей зимы не смогли подготовить его к темноте, окутавшей единственную огромную строительную площадку, которой был Магдебург. Какими бы темными ни казались те зимние ночи в то время, в Грантвилле, по крайней мере, все еще было электричество. Электрические лампочки были одними из предметов, которые находились под строгим контролем, как еще один совершенно незаменимый ресурс двадцать первого века, который до "Огненного кольца" воспринимался как нечто само собой разумеющееся. Из-за этого нормирования дома, предприятия и общественные места Грантвилла казались прискорбно тускло освещенными для тех, кто привык к этому.
Однако по сравнению с полуночным Магдебургом, Грантвилл в самые сумрачные часы был освещен, как центр Лас-Вегаса субботним вечером. Чернильная тьма грязных улиц и переулков между недостроенными стенами зданий нарушалась лишь редкими — очень редкими — огоньками факелов или фонарей. Во многих отношениях широко разбросанные пятна света только делали темноту еще более густой, и Эдди, застегивая джинсовую куртку, чтобы защититься от холодного ночного ветерка, вышел вслед за Симпсоном из ресторана. Симпсон, с другой стороны, даже расстегнул молнию на своей легкой ветровке, как будто был рад такой прыти.
Было бы легко безнадежно заблудиться среди всех этих груд кирпича, бревен и других строительных материалов, но идти им было не так уж далеко. Кроме того, какой бы темной и запутанной ни была большая часть города, Пит Макдугал настаивал на том, чтобы официальная штаб-квартира Соединенных Штатов всегда была хорошо освещена — по крайней мере, по стандартам Магдебурга. Она послужила им визуальным ориентиром, который можно было использовать, и они быстро двинулись вперед сквозь густую тьму (или, по крайней мере, настолько быстро, насколько позволяла жизнерадостность Хейгуда).
Хейгуд был достаточно любезен, чтобы спеть им восторженную, хотя и не особенно мелодичную серенаду, но Симпсон был не в очень разговорчивом настроении. Без сомнения, после ужина он исчерпал запас разговоров на месяц или два, — кисло подумал Эдди. Впрочем, Эдди и сам не испытывал особого желания разговаривать. Он был слишком занят собственными размышлениями, все еще пытаясь разобраться в том, что думает об удивительных, на первый взгляд противоречивых сторонах личности Симпсона. И вот они вдвоем молча брели по пустынным улицам и переулкам.
За исключением того, что, в конце концов, они были не совсем "одиноки".
Эдди был настолько погружен в свои мысли, что не заметил, как Симпсон резко остановился. Его первое подозрение о том, что происходит что-то необычное, возникло, когда он буквально врезался в спину пожилого человека. Спина оказалась гораздо более массивной, чем ожидал Эдди, и жилистый подросток отскочил назад на полтора шага от удара.
— Что за чертовщина?.. — начал он сердито, но прежде чем успел закончить вопрос, произошло сразу несколько событий.
Они с Симпсоном только что вошли в полосу слабого света от фонаря, горевшего у входа в переулок.
Это было самое слабое освещение, но, очевидно, его было достаточно, чтобы трое мужчин, которые ждали в переулке, узнали их. Эдди знал, что это так, хотя ему потребовалось две или три драгоценные секунды, чтобы осознать этот факт.
— Вот! — прошипел кто-то по-немецки. — Это они, взять их!
Эдди все еще стоял, разинув рот, пытаясь понять, что происходит, когда увидел блеск обнаженной стали и три крепкие фигуры, приближающиеся прямо к нему. Замешательство едва успело смениться страхом и паникой, когда он понял, что Дитер Шванхауссер был прав, предупреждая их.
На самом деле не имело значения, работали ли люди в переулке непосредственно на Ришелье или нет. Важно было то, что все трое явно намеревались проткнуть некоего Эдди Кантрелла лезвием ножа длиной примерно в фут.
Он открыл было рот, чтобы позвать на помощь, но, споткнувшись, отступил еще на шаг. Но это было все, что он успел сделать, прежде чем по его ушам словно ударили бейсбольной битой.
Вспышка выстрела озарила ночь, словно вспышка молнии. Эдди никогда раньше не видел, как стреляют из пистолета в полной темноте с очень близкого расстояния, и ослепительная вспышка света ударила его по глазам, как нож.
Но если для Эдди это стало неожиданностью, то для нападавших это было гораздо большей неожиданностью.
Эдди услышал предсмертный крик, затем съежился, когда бейсбольная бита снова хлопнула его по ушам, и еще одна вспышка стробоскопического света ударила по его зрительным нервам. Но та же вспышка света, казалось, выхватила из темноты Джона Симпсона, и Эдди увидел девятимиллиметровый автоматический пистолет, который волшебным образом материализовался откуда-то из-под его расстегнутой ветровки.
Городской хлыщ из Питтсбурга принял стойку стрелка, на полусогнутых коленях, с пистолетом, который он держал двумя руками, и прерывистый крик боли резко оборвался, когда второй выстрел Симпсона смертельно точно попал в ближнего нападавшего, чуть выше ключицы.
Один из нападавших выкрикнул недоверчивое проклятие и отчаянно бросился вперед, но Симпсон даже не изменил позы. Хейгуд только начал хвататься за револьвер, висевший в кобуре у него на бедре, когда Симпсон выстрелил снова — дважды, в быстрой последовательности "раз-два", которая вогнала пару пуль в треугольник, образованный лбом потенциального убийцы и основанием его горла.
Тот упал, даже не вскрикнув, его горло и затылок взорвались ужасными брызгами, Эдди почти оцепенело заметил это, а третий мужчина заколебался. Это была всего лишь короткая пауза, и Эдди всегда потом задавался вопросом, что же, по его мнению, он делал. Возможно, у него даже мелькнула мысль бросить нож и сдаться, но если это было то, что имелось в виду, то он не успел сделать это вовремя, чтобы это принесло ему хоть какую-то пользу.
Точка прицеливания Симпсона сместилась, и у Эдди была доля секунды, чтобы удивиться, как этот человек вообще мог видеть, что он делает, после ослепляющего блеска выстрелов. Возможно, он действительно закрывал глаза — или, по крайней мере, один из них — когда стрелял. Эдди понятия не имел об этом, но это и было неважно. Девятимиллиметровый пистолет рявкнул еще дважды в том же смертоносном ритме. Один из выстрелов попал третьему нападавшему примерно в дюйме над сердцем; второе попадание пришлось ему прямо над правым глазом и отбросило назад, заставив безвольно сползти по стене переулка как раз в тот момент, когда револьвер Хейгуда наконец-то высвободился из кобуры.
Эдди Кантрелл стоял, застыв в изумлении, не веря своим глазам. Все нападение заняло не более пяти секунд. Вероятно, меньше. Но за эти несколько мгновений трое мужчин пытались убить его... и вместо этого питтсбургский пижон убил их всех троих.
— Доброе утро, мистер Кантрелл.
— Доброе утро, — пробормотал Эдди, когда Симпсон поприветствовал его на следующий день. Пожилой мужчина сидел за маленьким шатким столиком в крошечной "гостиной" их общей квартиры и тщательно чистил мощный автоматический пистолет "Браунинг".
Эдди впервые по-настоящему внимательно рассмотрел его, и по тому, как стерлось воронение, ему стало ясно, что пистолетом пользовались много раз. Было также очевидно, что за ним с любовью ухаживали на протяжении всего его долгого срока службы, и Эдди удивился, как Симпсону удалось скрыть его так эффективно, что Эдди даже не подозревал, что он у него есть.
— Готовы позавтракать? — спросил Симпсон.
— Позавтракать? — повторил Эдди и тяжело сглотнул, вспоминая.
— Ну, на самом деле, полагаю, это будет ланч, — задумчиво произнес Симпсон, его лицо ничего не выражало, хотя в глазах, возможно, мелькнула легкая искорка веселья. Если так, Эдди едва ли заметил это, прокручивая в голове события прошлой ночи.
Звуки выстрелов, особенно так близко от "посольства" Соединенных Штатов, заставили два разных шведских патруля броситься бегом. Не только это, но и часовые у самого посольства отреагировали почти так же быстро, и, в отличие от шведов, захватили с собой мощные переносные фонари.
Эдди предпочел бы, чтобы они этого не делали. С момента прибытия в Тюрингию он повидал достаточно резни и кровопролития для человека в два-три раза старше его. Он был там, когда Фрэнк Джексон разбил первую имперскую армию наемников под Баденбургом, и вместе с Джеффом Хиггинсом, Ларри Уайлдом и Джимми Андерсеном противостоял второй армии насильников и убийц, которые были их так называемыми "союзниками", не имея ничего, кроме дробовиков двенадцатого калибра и ярости. Он тоже был там, в Вартбурге, и в Альте Весте. Несмотря на его дерзкую, часто вспыльчивую внешность, бывали ночи, когда кошмары, порожденные воспоминаниями об этих зрелищах и звуках, не давали ему уснуть, заставляя ворочаться с боку на бок.
Но что бы он там ни увидел, едва ли был готов к этому, и зрелище того, что сотворили со своими целями пули Симпсона, едва не стоило ему съеденного отменного ужина.
Сам Макдугал появился на месте происшествия менее чем через десять минут, все еще застегивая рубашку и глядя на три скрюченных, истекающих кровью тела и зловещего вида ножи, лежащие рядом с ними в грязи.
— Итак, мистер Макдугал, — проскрежетал Симпсон, и резкая злость в его голосе была единственным признаком того, что он, казалось, был готов признать свой адреналин и страх, — вы все еще считаете, что мистер Шванхауссер слишком остро реагирует на возможную угрозу со стороны Ришелье?
Макдугал заметно вздрогнул от горькой иронии вопроса, но еще несколько секунд просто смотрел на тела, затем покачал головой.
— Нет, — сказал он затем, хотя особого выбора у него не было. — Нет, мистер Симпсон. Не думаю, что это так.
После этого, конечно, прошло еще немало времени, прежде чем все легли спать, и еще больше времени прошло, прежде чем Эдди удалось заснуть. Вот почему он так поздно встал.
— Э-э, да, — сказал он, отвлекаясь от своих мыслей. — Думаю, я немного проголодался.
В его голосе прозвучало легкое удивление, даже для него самого, и Симпсон фыркнул. В этом фырканье было веселье, но не грубый, пренебрежительный юмор, которого Эдди когда-то ожидал. На самом деле, по-своему оно было почти нежным.
— Что ж, дайте мне несколько минут, чтобы закончить здесь, и я угощу вас ланчем в "Короне и орле" — сказал пожилой мужчина, в то время как его руки проворно разобрали чистящий стержень и упаковали его и другие принадлежности, а затем быстро и умело собрали "Браунинг". Эдди наблюдал за ним, отмечая плавность отработанных движений, и отбросил все подозрения, что Симпсон позаимствовал пистолет у кого-то для поездки.
— Он был у вас с самого начала, не так ли? — спросил он через мгновение.
— Да, так и было, — согласился Симпсон, не поднимая глаз, когда закончил собирать пистолет и вставил в рукоятку только что заряженный магазин. — "Браунинг" — отличное оружие, — заметил он, — хотя девятимиллиметровому патрону немного не хватает убойной силы по сравнению с чем-то вроде 45-го калибра. С другой стороны, у него разрывная пуля в сто сорок семь гран и около четырех и шести десятых грана бездымного пороха HS-6, он вполне достойно справится со своей работой.
