— Мой ялтар.
Раздавшийся от двери голос не стал для меня неожиданностью. Впрочем... я уже давно ее не знал. И я нисколько не лукавил, когда предупреждал Леру о своем предпочтении выстраивать ситуации, а не оказываться в них. Так что появление Кадинара было мною замечено еще в тот миг, когда его разум ощутил тень моего внимания.
— Она решилась?
Я поймал себя на желании обернуться, чтобы увидеть, как в его взгляде вспыхнет предвкушение. Как, прежде чем ответить на мой вопрос, он чуть опустит трепещущие ресницы, наслаждаясь возникшим чувством.
Мой преданный воин, мой друг, даже не догадывающийся об этом, мой сын... не по крови, так по праву создателя, возродившего его к новой жизни. Второй после Закираля, чье будущее стало моей заботой.
Третий... Самому себе я мог и не лгать. Существование Леры для меня теперь более значимо, чем моя собственная жизнь или жизнь единственного из сыновей.
— Да, мой ялтар. Она прочла послание талтара Тинира. Но мне кажется, — интонации его голоса вынудили меня все-таки оглянуться, — она не поверила ни единому вашему слову.
Он сделал упор на последней фразе, явно ожидая моих комментариев. И я не отказал ему в такой малости.
— А разве от этого наша игра не становится только интереснее? — Рядом с ним мне не было нужды сдерживать своих чувств.
Он их не просто видел и ощущал — он едва ли не испытывал их вместе со мной. И этого даже предположить никто не мог. Потому что не было таких безумцев, которые решились бы провести ритуал соединения самостоятельно, без присмотра дюжины магов и под защитой самых мощных щитов.
Мы же сделали это вдвоем, полностью осознавая весь риск, но и понимая, какие это открывает для каждого из нас возможности. И пусть моя душа обрела власть над его, свои преимущества он оценил довольно скоро. И полученный им доступ к силам, мощь которых была практически безгранична, нивелировал ту ущербность, которую он время от времени вынужден был испытывать, отдавая мне свое тело под контроль.
— Да, но... — его взгляд вновь стал задумчивым, — я вынужден постоянно сомневаться в той оценке, которую даю ее действиям. В отношении других противников я абсолютно уверен, разгадывая смысл их решений. Но принцесса Лера...
— То кажется тебе слишком наивной, то излишне проницательной. — Закончил я за него.
В принципе, я мог просто частично приоткрыть ему свой разум, дав возможность осознать, что мне приходится не легче, чем ему, рассуждая об этой женщине. Но сейчас заманчивость ситуации была еще и в том, что каждый из нас искал пути самостоятельно.
— И какая же она тогда? — Он не принял моего чуть насмешливого тона, предпочтя продолжать разговор в серьезном русле.
И в этом я тоже разделял его желания. Слишком значительна была роль этой женщины, чтобы относиться к ней без почтительного уважения.
— Она склонна к авантюрам, но не любит хитрость. — Начал перечислять я спокойно, словно речь шла не о той, кого я когда-то назвал своей Единственной. — Считает искренность кратчайшим путем, но не открывается сразу и до конца, и делает это лишь в одном случае — доверяя. Она терпелива и старается многому не придавать значения, но вполне способна дать отпор, как только будет преодолена граница, которую она сама для себя устанавливает. Ее жизненный опыт не столь разнообразен, чтобы она могла быстро выстраивать логические цепочки, но она довольно легко делает это интуитивно. И это как раз то, что тебя сильнее всего и смущает — наши женщины мало чем отличаются от мужчин. Она же... просто другая.
— Но и не такая, как те, с Лилеи. — Он внимал каждому моему слову о ней и в его глазах я видел то, о чем он еще и сам не догадывался.
Та ночь не прошла бесследно и для него. Именно нашу связь с ним я использовал, чтобы оказаться на острове не потревожив окружающую магию и не затронув ее защиту, которая воспринимала Кадинара, как 'своего'. И я не мог разорвать это единство все то время, что там находился. И пусть я, насколько это было возможно, отгородился от его сознания — первое же прикосновение к ее телу смело все щиты вырвавшейся страстью.
Впрочем, страстью это называть было нельзя. Это было неистовство и... трогательная нежность. Жажда обладать и... страх причинить боль. Мгновения блаженства, в которых растворилось время, моя мощь, власть, стремления, выдержка и... стыд, испытанный впервые в жизни. Я не сожалел о том, что произошло, но мне было невыносимо больно от того, что это не она сама потянулась ко мне, ища моего тепла. Не ее губы возжелали моего поцелуя. И все это стало для нее лишь сном.
Более ярким и реальным, чем тот, в котором оказался мой начальник охраны. Но... сном.
И когда я покидал остров, в его глазах была та боль, которая могла стать отражением моей, если бы мне не удалось ее скрыть.
— Даже находясь на базе, ты не сумел понять главного. — Я оказался рядом с ним быстрее, чем он сумел это осознать.
И для него это стало хорошим уроком — я был слишком близок, чтобы выпустить из себя с трудом контролируемое чудовище, которым был на самом деле. И когда он непроизвольно отступил назад, как сделал бы любой, кроме Сэнара и Айласа и... возможно, Леры, я смог слегка расслабиться: все, что я теперь скажу, крепко отложится в его памяти.
— Она не просто человеческая женщина. Она — маг Равновесия. И мы можем рассуждать о ее характере только до тех пор, пока не принимаем это во внимание. Потому что ничего из того, что она уже нам демонстрировала, не показало ее сущности, которую она еще и сама не осознала. Я уже не говорю о сути Равновесия, носителем которого она является.
— Мой ялтар считает, что она — опасный противник? — Его голос прозвучал с каким-то насмешливым равнодушием, но он не смог скрыть от меня того напряженного ожидания, с которым готовился услышать мой ответ.
И я его не разочаровал.
— На Дариане сейчас нет страшнее существа, чем она. И если она догадается об этом...
Но он не поверил. Глупец... Даже имея возможность чувствовать меня, он все равно не поверил.
Но это была не его вина, а, скорее, моя. Он, как и многие из тех, кто меня окружал, так привыкли к моей неуязвимости и непогрешимости, что начали принимать мою игру с Лерой за незатейливое развлечение, которое я себе позволил, чтобы добиться своего. Даже не допустив мысли о том, что я просто не даю ей возможности обрести то самое равновесие, в котором начнут окончательно раскрываться ее силы. А то, что это произойдет именно в моем мире, сомнений уже не вызывало.
И все, что я мог: как можно дольше оттягивать этот момент, делая все, чтобы к этому времени, все необходимое для воплощения моего замысла уже произошло.
— Ее нельзя убить. — С равнодушием, от которого его горло сжало тисками, и не сводя с него отсвечивающих алым зрачков, начал я вбивать в его сознание то, что должно было спасти его жизнь и мой план. — Мир, признавший носителя сути, не позволит этого. Ее нельзя подчинить себе, сломив волю — она будет лишь сгибаться, не теряя силы, но накапливая их. Ее нельзя запугать — поставь я перед ней ее детей и угрожай их жизни, меня уже никто и ничто не спасет. И все, что я могу, заставлять действовать других так, чтобы она сделала нужное мне. Но так, чтобы это было только ее решение. И при всем этом, что бы я ни делал, каждое ее действие будет единственно правильным в той ситуации, в которой оно будет приниматься.
— И именно поэтому, вместо того, чтобы не тревожась ни о чем, спать, доверясь мне или Айласу, вы сами отслеживаете все изменения?
Похоже, моя красноречие, все-таки заставило его задуматься. И это не могло меня не радовать. Если раньше его осторожность не играла особой роли — его жизнь и нахождение рядом со мной были гарантированы, то сейчас я должен был предусмотреть все, чтобы не потерять ни одного из тех, кого хотел видеть рядом с собой и дальше.
Я не стал отвечать на его вопрос — и так сказал значительно больше, чем он должен был от меня услышать. И если бы это не касалось принцессы, он бы уже осознал, что излишне испытывал мое терпение.
— Мой ялтар, — его взгляд подернулся туманом: вот и закончился мой недолгий праздник, — вас ожидают члены совета.
Мимолетная, как тень, грусть смутила меня и не осталась незамеченной им. Уж больно ярким было удивление на его лице, которое он никогда не прятал в моем присутствии. Впрочем, я тоже разрешал себе вольности, оставаясь с ним вдвоем, воспринимая его, скорее, человеком, чем даймоном.
Закрепив на руке браслет рохсаша и затянув перевязь, позволил теру, получившему ментальное разрешение войти, застегнуть на моих ногах две широкие ленты, на которых крепились небольшие, но емкие блокираторы, одновременно являющиеся и накопителями, и пару игрушек из наследия еще наших создателей. И пусть сам я предпочитал магию и звон клинков, но такие вот универсальные штучки, которые могли и обеспечить едой в диком лесу и избавить от желающих проверить способность себя защитить, в нашем мире лишними никогда не были.
Ткань набиру скрыла ткань форменного костюма, лицевой платок спрятал за собой кривящиеся в улыбке губы. Мне опять предстояло изображать перед советом заинтересованность в поступивших с Лилеи сведениях, которые мне были совершенно ни к чему. Для того, чего я ждал, еще ни пришло время. Ну, а если бы, вопреки моим прогнозам, это все-таки произошло, я узнал бы об этом значительно раньше талтаров.
— Опять не позавтракав?
Я резко обернулся к стоящему за моей спиной Айласу. Но каким бы жестким не был мой взгляд, мой бывший друг на него совершенно не отреагировал. Впрочем, и это тоже было вполне закономерно.
В ту ночь мы больше молчали, чем говорили. Его слова, свидетелем которых я невольно стал, обратив внимание на переключившийся контроль, открыли мне глаза на все, что нас связало.
И хотя с того самого первого мига, когда в церемониальном зале встретились наши взгляды, я знал о чувствах, которые он ко мне испытывал, я даже приблизительно не мог осознать их глубину и его жертвенность. И понимание этого сделало его ценность для меня осмысленной: он не просто был первым, кто отдал себя мне — он был единственным, для кого это стало смыслом жизни.
— Может, принцесса, все-таки окажет мне милость и отобедает со мной сегодня.
— Наш ялтар становится сентиментальным.
Буркнув себе под нос, Айлас никоим образом не рассчитывал на то, что я его не услышу. Впрочем, на реакцию с моей стороны он тоже вряд ли надеялся: сменив свой статус он словно взял на себя негласный надзор надо мной, играя роль наставника, который все подмечает, но позволяет своему воспитаннику самостоятельно идти по выбранному пути.
Но он был один из немногих, кто знал и мой холодный гнев и мою милость, чтобы переступить черту, за которой даже вмешательство судьбы не спасло бы его от вспыхнувшей ярости.
Что же касалось его замечания, он был одновременно прав и... не прав. Я был даймоном и не мог страдать впечатлительностью или излишней эмоциональностью. Но мне дано было судьбой знать другие миры и иные расы, мне была дарована встреча с Единственной, разбудившей во мне чувственность, и это позволяло мне иметь возможность сравнивать и решать, каким именно быть.
И я не собирался лишать себя того, что уже имел.
— То-то из всего совета только один талтар Маргилу приближается к ялтару без подписанного смертного приговора в глазах, — фыркнул Кадинар, продолжая одновременно считывать данные с систем контроля, окутывающих мою резиденцию замысловатой паутиной, также мысленно отдавать команды группе сопровождения и не упускать ни единого слова из того, что произносилось в гостиной, которую мы вот-вот должны были покинуть.
Что собирался ответить ему Айлас я так и не успел узнать. А то, что ему было что сказать, я нисколько не сомневался: его аналитическая справка по этому талтарату поразила даже меня. И не только глубиной информации, которую ему удалось свести воедино, заставив выйти из себя привыкшего все знать Кадинара, но и весьма неожиданными выводами, благодаря которым я внес несколько изменений в будущее алтара Ярангира и его отца.
Мой начальник охраны замер, чуть откинув назад голову, что выдавало прием сообщений сразу по нескольким каналам и, резко обернувшись ко мне, произнес чуть дрогнувшим голосом, впуская меня в свой разум:
— Срочное сообщение с Лилеи.
Глава 15
Лера Д'Тар
— Это работает! — Восклицание даймона, проверявшего предложенную мной идею было заслуженным, но не радовало.
Защитная матрица очень четко отделяла потоки магии друг от друга, не позволяя им смешиваться, и могла начать действовать задолго до того, как будущее дитя увидело бы свет, служа почти полной гарантией жизни матери.
Это была победа. А решение оказалось настолько простым в своей гениальности, что требовало от выплетающего защиту мага лишь склонности к стихиям и скрупулезности, чего представителям этой расы было не занимать.
Задумка, которую я использовала, принадлежала не мне, а моему далекому предку. И пусть в его записях она не привела к окончательному варианту, так и оставшись в виде образов и схем, но без этого толчка я вряд ли смогла бы найти ответ к этой задачке так быстро.
— Ты можешь сообщить ялтару Вилдору о нашем успехе. — Обратилась я к появившемуся в лаборатории Маргилу.
Правда, сегодня он не сопровождал правителя Дарианы и это слегка волновало: ну не мог он не знать, что мои посиделки в купальне вчерашним вечером затянулись до сегодняшнего утра.
— Как только он закончит важную для него встречу, он узнает об этом.
Несмотря на уже набившую оскомину бесстрастность, с которой он это произнес, мои щиты, ощутив сдвинувшееся Равновесия, чутким барометром оповестили меня о том, что все не совсем так, как мне пытаются показать.
— Я должна вернуться в свои покои? — Не знаю откуда, но в моем сердце возникла тревога.
Скорее даже паника. Словно то, что происходило, имело слишком большое значение. Вот только, что?
— Как тебе будет угодно, Лера. Если ты хочешь, я могу сопроводить тебя к озеру.
И прежде чем я успела сказать: 'Нет', что было благоразумно, мои губы с воодушевлением, которого не было в моей душе, произносили слова согласия:
— Да, Маргилу. А если ты еще и прикажешь накрыть обед в беседке, то я приглашу тебя разделить трапезу со мной.
В его взгляде удивление даже не мелькнуло. Он лишь оглянулся к стоящему за его спиной Сэнару и получив от того короткий кивок, чуть согнул руку, предлагая мне на нее опереться.
Я улыбнулась магам, которые с каждым днем все меньше обращали внимание на то, что я, в общем-то, не принадлежу к их миру, пообещав прийти завтра (правда, не до конца веря, что это произойдет), и вышла из лаборатории, так и не ощутив радости, которой мне очень не хватало.
— Что-то случилось? — Мои щиты чуть сдвинулись, пропуская внутрь талтара.
И мне было безразлично, какие мысли по этому поводу возникнут у Сэнара.
— Ничего, с чем не смог бы справиться наш ялтар.
И хотя ничего другого я и не ожидала, было не столько обидно, сколько неприятно.
