Фебус. Принц Вианы (1)

— Какой?

— Гребцы у него на галере большей частью рабы-христиане из пленных. Гасан может испугаться, что вы, как христианниший принц, как только подниметесь на его палубу, прикажете их всех отпустить на волю, и он тогда не сможет добраться до дому.

— Меня интересуют в этом разрезе только мои соотечественники. А его, как я понимаю, интересует право бретонского флага, которого он может лишиться, если их не отпустит пленных по моему приказу, и в этом случае обидится на него моя тетушка. Так? Я все правильно понимаю?

— Да, Ваше Высочество. Поэтому он может и не согласиться заранее.

— Ну что ж... — задумался я

Впрочем, выход из ситуации нашел быстро.

— Мэтр Иммануил, если вы поможете мне разрешить эту проблему, то я попробую реализовать вашу. Вашу даже не проблему, а мечту.

— Мечту? Какую мечту, Выше Высочество? — банкир был явно заинтригован.

— Сначала ответьте на один вопрос, мэтр Иммануил: для чего, на самом деле, вы так стремитесь получить нобилитацию? Для ведения ваших дел во многих землях она будет только мешать, а не помогать.

— Право голубятни, — честно ответил банкир.

Наверное, у меня появилось несколько недоуменное выражение морды лица, раз мэтр поспешил с разъяснениями.

— Голубиная почта, Ваше Высочество. Это пока самый быстрый способ передачи сообщений. Но это привилегия дворян. В Баварии никто больше не смеет держать голубей. Можно головы лишиться.

— Можно же просто арендовать голубятню у нуждающегося риттера. Разве так не проще? — парировал я неубиваемым аргументом. — И уж точно дешевле выйдет.

— Дешевле, проще, но не лучше, — ответил мэтр Иммануил. — Во-первых: бедного риттера очень легко перекупить. Что и было однажды сделано Фуггерами. Этот риттер просто давал им копировать наши послания и задерживал их передачу нам на пару-тройку дней.

— Ваши послания не были зашифрованы?

— Ах, Ваше Высочество, любой шифр можно расшифровать, если на руках будет десяток таких посланий.

— И что стало с этим риттером?

— Его убил другой риттер за оскорбление своего коня. На дуэли. Но это случилось в другом городе. После этого случая мы на семейном совете решили, что иметь свою собственную голубиную почту это уже деловая необходимость для нас. Особенно после того как очень выгодный заказ ушел из-под нашего носа к Фуггерам и мы понесли неслабые убытки.

— Да. Это многое объясняет, — сказал я. — В том числе и цену, которую вы готовы были заплатить за дворянские хартии. Кто владеет информацией, тот владеет миром.

— Вот-вот, Ваше Высочество, именно так, — поддакнул банкир. — А император этого не понимает.

— Хорошо, — я пристукнул ладонью по столешнице. — Если вы решите мои проблемы, я решу эту вашу проблему. Это в моей власти.

— Вы сможете сделать то, на что не решился Римский император, который крайне нуждался в наших услугах? — обескуражено и недоверчиво произнес банкир.

— Мэтр Иммануил, то, что не может сделать Римский император, за которым внимательно следит весь мир и римский папа, вполне по силам никому не интересному, затерянному в горах виконту Беарна.

— Дворянство с гербом? — взял быка за рога банкир, вмиг превратившись в хваткого дельца.

— С гербом и идальгией*, — подтвердил я. — Вас же не интересует размер поместья? Так? — банкир кивнул, подтверждая. — Нужен только сам факт его существования? Правда, золотых шпор не обещаю — их надо заслужить на поле боя. Но я надеюсь, что вы вполне удовлетворитесь титулом эскудеро* и должностью моего советника по финансам.

— Сколько? — голос банкира понизился до легкой хрипотцы.

— Цену вы сами назвали императору, — улыбнулся я как можно шире. — Бочка флоринов.

Банкир оттянул ворот своего жакета, словно ему не хватало воздуха. Лицо его раскраснелось, казалось вот-вот и этого полнокровного человека обнимет Кондратий, что мне совсем не улыбалось.

— Открыть окно? — участливо спросил я.

— Не надо. Я уже пришел в себя. Но я не смогу до вашего отъезда собрать столько золота, — сокрушенно ответил мэтр.

Или уже почти сьер?

— Мне не нужно золото. Мне нужно серебро эквивалентное этой сумме в любой монете, только не порченой.

— Это легче собрать, Ваше Высочество, но это будет большой обоз. Доставить его из Баварии сюда будет небезопасно. Бургундия еще не замирена. По ней шастают просто толпы бывших наемников.

— Мне не нужно столько серебра здесь, в Нанте. Оно мне нужно в Беарне. К декабрю. Но не позже Рождества.

— Очень опасно, Ваше Высочество, везти такой обоз сушей, тем более, что путь будет пролегать через Гельвецию. А там разбойник на разбойнике сидит в каждом ущелье.

— Так наймите охрану из этих же швейцарских разбойников. Я слышал, что они честно соблюдают взятые на себя обязательства, в отличие от германских ландскнехтов*. В конце пути они останутся служить мне минимум несколько лет. Деньги на это можете взять из той же бочки, но я надеюсь на ваше благоразумие в тратах.

Видя обескураженность банкира, я добавил.

— Наймите столько алебардистов, спитцеров* и арбалетчиков, сколько посчитаете нужным для полноценной охраны этого серебряного обоза. Сотню... Две... Три... Сколько будет нужно. Я дам вам патент капитана и вы сами соберете компанию*. И когда вы доведете этот обоз до Беарна, то я, в ознаменование ваших заслуг перед моей короной, пожалую вам идальгию. По всем правилам и торжественно. А не тишком из-под полы. И тогда ваше отношение к нобилитету будут признавать во всей христианской Европе. И еще лестный для вас момент. В испанской геральдике корона сьера очень похожа на германскую корону фрейгера*.

— Не сочтите за лесть, Ваше Высочество, но я сражен таким мощным умом в столь юном теле.

— Оставьте любую лесть для придворного приема, мэтр. Здесь мы с вами говорим о делах, как деловые люди.

— Вас не осудит ваша родня за то, что дадите дворянство банкиру, практически ростовщику? — выразил Вельзер очередное опасение.

Обжегшись с императором на молоке, банкир со мной дул на воду.

— Это мои проблемы, мэтр. К тому же я дарую идальгию не ростовщику в Нанте, а капитану моей армии в Беарне, который выполнил для меня особо важное и тяжелое задание, с риском для жизни. Тем более что впереди у меня коронация в Наварре и сопутствующая ей раздача пряников. Так что чем быстрее вы доставите мне серебро, тем лучше будет для вас. А также у меня много проектов, на которых ваша родня может если не утроить, то, по крайней мере, удвоить свой капитал. Но это в будущем. Если вы согласны, то несите писчие принадлежности для составления кондотты*. Зачем тянуть время, которого и так мало. Время — деньги, так, кажется, говорят в вашем кругу?

Уехал я от банкира только после полудня, отказавшись от завтрака, но не удержался от того, чтобы выклянчить еще чашечку кофе. Даже спустился с хозяином на кухню, чтобы лично показать мэтру Иммануилу ''правило трех закипаний'', чем привел последнего в полный восторг.

В итоге, приехав с пустыми руками, я увозил с собой фунт жареных зерен мокко, увесистый кошель с тремя сотнями флоринов задатка нашей сделки ''золото в обмен на герб'' и сердечное заверение самого банкира, что дело с галерой он разрулит в ближайшее время к нашему обоюдному удовольствию. А в будущем доставит мне на дом серебряный обоз и не менее трех сотен лучших в мире швейцарских пехотинцев.

Слово сказано.

Император в Вене, хоть и римский, а дурак — бочку золота на крашеную деревяшку не поменял. Но у каждого свои тараканы в голове. Оно и хорошо, теперь эта бочка досталась мне, как и ВАССАЛЬНАЯ ПРИСЯГА банкира, что намного ценнее золота. Мне же все это обойдется в заброшенный хутор, который на бумаге я обзову сеньорией, и затраты на художника который будет малевать на пергаменте новый дворянский герб. Я его уже придумал: на желтом поле бочка, лежащая на телеге, влекомой беарнским красным быком. Или просто три красных бочки на желтом поле. Говорил же, что люблю лаконичные гербы. Можно, конечно же, было нарисовать и монеты, только это изображение уже забито флорентийским родом Медичи, который, кстати, тоже из банкиров вырос.

Когда подъезжали к постоялому двору стал накрапывать мелкий ''грибной дождик'', не заслоняющий солнце, заставивший нас за городской стеной резко прибавить в аллюре. Просто так мокнуть никому не хотелось.

Осень на носу, господа. Пора с перелетными птицами двигать на юг. В Наварру.

В ''Петухе и устрице'' дым коромыслом закончился, но разнузданность продолжалась. Девки никуда не ушли и теперь сидя на коленях у кнехтов развлекали их хоровым пением заунывных бретонских баллад. Ну да, куда же они уйдут, если вчера мы только задаток ''мамке'' дали.

Никуда не исчезнувший молодой дамуазо в жакете с ''горностаями'', при моем появлении в харчевне стряхнул с колен юную прелестницу, выскочил из-за стола, брякнулся передо мной на одно колено и протянул из-за пазухи мятый пергамент.

Это было письмо от ''тетушки'' бретонской герцогини, в котором она пеняла ''дорогого племянника'' за то, что тот предпочел постоялый двор ее гостеприимству в герцогском замке. Ну, и далее про то, что я ''совсем как не родной'' бла-бла-бла-бла... А то не знаем мы этих ''родных''. Паук мне тоже вроде как родной дядя.

— Как тебя звать, юноша? — спросил я, закончив чтение.

— Конон, Ваше Высочество, виконт де Поэр, паж Ее Светлости дюшесы.

— Передай Ее Светлости, что мы обязательно будем ее гостями, как только приведем себя в порядок. Скажем так... сегодня к ужину. Потом возвращайся — будешь нашим поводырем, а то мы города не знаем.

Отпустив домой дамуазо, впрочем, не дамуазо уже, а целого виконта, я проследовал в свой номер. Сопровождал меня только Микал, нагруженный деньгами и оружием не хуже иного осла.

Сейчас сядем, монеты высыплем, на кучки поделим: куда, кому, за что. Потом и поесть можно будет.

Микал ключом отпер дверь и открыл ее, пропуская меня вперед.

Чезанах?

В номере у окна сидела красивая девушка и что-то вышивала на пяльцах, тихонечко напевая себе под нос. Волосы ее были полностью убраны в некое подобие тюрбана, частично закрывающего уши.

— Мадмуазель... — протянул я, реально не зная, что дальше говорить.

Не поверите, но я несколько растерялся от неожиданности.

Микал со стуком бросил сумки с деньгами и покупками на пол и завел левую руку за спину. Видать за дагу ухватился.

Девушка встала, сделала классический придворный реверанс и, не вставая из него, произнесла.

— Ваша милость, я так счастлива, что вы пришли. Дело в том, что я проснулась в этом номере запертая, и слава Деве Марии, что мне тут оставили кувшин с водой и ночную вазу.

— И чем вы тут занимались?

— Вышивала платочки для наваррского принца, которого вчера я так и не сподобилась увидеть.

Она протянула мне батистовый платок, на котором в уголке белым шелком было вышит вензель — двойная буква ''F'' под условной короной. Причем вышиты весьма аккуратно и искусно. Я бы даже сказал — красиво.

Мдя... Совсем плохой стал. Не узнать девицу, которую сам же в прошлую бурную ночь неистово совокуплял, это что-то... Нормально так, да? Только по голосу и опознал. А тут еще такое... ''Была я белошвейка и вышивала гладью...''

— У вас, оказывается, талант, мадмуазель, — оценил я ее работу, — Так почему же вы с таким талантом всего лишь подмастерье цеха блудниц?

— Белошвейки слишком мало зарабатывают для того чтобы я смогла выкупить свою семью из долгов.

— И сколько стоит в этом городе такой вышитый уголок?

— Обол. Один обол. И это еще дорого. У лучших мастериц. А так обол за дюжину.

— Сколько вы вышили платков, пока сидели тут в заточении?

— Все, что были тут на полочке — полдюжины. Нитки и иголка и складные пяльцы всегда со мной.

Мне были продемонстрированы остальные платки, которые хозяин постоялого двора оставил здесь для моего удобства.

— Как велик долг твоих родителей?

— Ваша милость, мне еще долго его отрабатывать. Не только его, но и лихву.

— Сколько?

Девушка залилась краской и тихо произнесла.

— Пять золотых.

Вынул из лядунки трофейный кошелек и отсыпал оттуда шесть ''конных'' франко. Вложил монеты в узкую ладошку девушки.

— Наваррский принц оценил твое искусство и это тебе по золотому за каждый платок. Если еще быстро пошьешь мне шелковое белье с такими же монограммами, то заработаешь еще. Хоть и не так много, как сейчас. А теперь иди что-нибудь поешь. Вечером скажешь мне как дела с моим новым бельем.

Закрыл ей ладошку, поцеловал в носик, и хлопнул по тугой попке, направляя к двери.

— Так это вы — наваррский принц? — восхищенно спросила девушка, оглядываясь в дверях. Глаза у нее при этом были как у юной фанатки группы ''Иванушки International''.

— Это я, — согласился с очевидным. — Самый настоящий принц Вианы и Андорры, инфант Наварры.

Девушка еще раз присела в реверансе и вышла.

— Я осмелюсь спросить вас, сир, почему вы так запредельно много заплатили за полдюжины платков? — спросил Микал, когда за девушкой закрылась дверь.

— Я платил не за платки, мой верный Микал. Я сейчас на твоих глазах купил легенду. Легенду о красивом, добром, справедливом и щедром принце. Всего за шесть золотых. Недорого.

Сел за стол, посмотрел на чистую столешницу. Немного помолчал, разгладил скатерть и сказал.

— Закрой дверь, Микал, и неси сюда деньги.

Когда Микал выполнил мой приказ, поинтересовался.

— Когда последний раз платили жалование моим людям?

— Да после того как сошли с корабля в Руане, сир.

— Сколько прошло времени?

— Ровно месяц, сир.

— Сколько получает конный стрелок в Беарне?

— Денье в день, сир, Сержант два денье. На войне в полтора раза больше.

— Итого?

Микал скривился правой стороной верхней губы, задрав глаза под брови. Высчитывает, наверное. Чрез минуту выдал.

— Одному стрелку тридцать один денье на всем готовом, Шесть стрелков, сир, — сто восемьдесят шесть денье. Вру, сир, пять стрелков — я же уже не стрелок. Пять стрелков это будет — сто пятьдесят пять денье. И сержанту шестьдесят два денье. Всего двести семнадцать денье.

— Молодец, — оценил я способности раба к арифметике. — Не зря тебя меняла хвалил. Математикус! Отсчитывай их долю. Половину в денье, половину в оболах. А люди из Фуа, на каких условиях служат?

— Шевалье д'Айю, сир, со своими людьми выполняет перед вами свой вассальный долг на собственный кошт. Почти два полных месяца.

— И сколько я ему должен заплатить сверх сорока дней?

— Лично ему три доли, как кабальеро. А его людям по одному денье. Итого шестьдесят денье его стрелкам и тридцать денье ему самому. Всего девяносто денье, сир. Выдайте все деньги ему сразу, а он сам разберется в своем копье кому сколько.

Приготовили на столе два кучки монет, и я накрыл их платками. Красивый вензель, снова отметил я работу девушки.

— Зови сержанта первым и скажи, чтобы взял пустой кошелек.

А сам, пока Микал бегает, выложил на подоконник все причиндалы к огнестрелу и сам пистолет.