Меч Господа нашего ч2

Самое смешное — что на площади Тахрир кстати стояли как раз представители "цивилизованных" египтян. Мубарак всем надоел, развитие экономики страны не поспевало за приростом населения, закончившие университет молодые египтяне были вынуждены идти прислуживать туристам — кризис, брокеры-менеджеры не нужны. Тут как раз у соседей революция подоспела, и в Интернете написали — как это круто, делать революцию. Да и в России недород случился, цены на пшеницу на рынке подскочили, за ними — и на хлеб. Спекулянты зашевелились. Вот и рвануло — с одобрения Мирового Гегемона, который за любой движняк кроме голодовки. А как, кстати, думаете — почему, во время беспорядков первое, что взяли штурмом, разгромили и сожгли — это было здание налоговой как раз у площади Тахрир. А потом — как народная демократия началась — эти, образованные, за голову схватились, да поздно было уже. Новой власти ни брокеры, ни инженеры не были нужны — им нужны были специалисты по таджвиджу

.

Ошиблись военные и в способности народа к самоорганизации и в готовности его к вооруженному сопротивлению. История Африки и Востока двадцатого века — это история государственных переворотов, диктаторов, опирающихся на штыки своей армии, а то, не дай Аллах — и на штыки чужой. Военная диктатура — вполне нормальная форма правления в этой части света, тут так жили десятилетиями. И нигде в двадцатом веке — не было примеров успешного сопротивления народа армии, решившей взять власть.

Вот только сейчас — был не двадцатый век, а двадцать первый. Во всем исламском мире — были десятки и сотни тысяч боевиков, фидаинов, джихадистов, моджахедов, прошедших военную подготовку, участвовавших в боевых действиях против американской, советской, русской, сирийской, иракской, ливийской армии. Они перемещались из страны в страну, везде встречая одни и те же нелегальные сети поддержки, которые назывались по-разному, но суть у них была одна. На руках у населения, было полно оружия, был пример вооруженного сопротивления армии народу в Ливии и Сирии, когда именно народ выступил против ВСЕЙ армии. Но самое главное — были современные средства связи и координации — Интернет, социальные сети, мобильные телефоны. Если раньше, еще лет тридцать назад — армии и спецслужбам вполне было по силам локализовать мятеж, блокировать информацию и расправиться с мятежниками до того, как опомнятся все сочувствующие — то теперь у ливийской границы можно было узнать о том, что творится в Каире в течение нескольких секунд — взять мобильный и позвонить.

Но и исламисты ошиблись, хотя они ошиблись меньше. Для исламистов — было само собой разумеющейся вера, вера в Аллаха не подвергалась никаким сомнениям. Отсюда делался вывод — что как только солдаты увидят, что офицерье покушается на исламскую революцию — так они моментально перейдут на сторону народа и с оружием будут эту самую революцию защищать. А если народ, по несознательности бросится штурмовать военные городки и убивать, кого не попадя — солдаты все равно будут на стороне исламской революции. Потому что она делается во имя Аллаха, а кто пойдет против Аллаха. И если даже кого-то из солдат ни за что убьют — они будут умирать с осознанием того, что смерть сделает их шахидами и Аллах — простит им все прегрешения перед народом и перед революцией...

Вот только у солдат — было в руках оружие, и была бронетехника. И умирать просто так — они не собирались.

И еще исламисты ошиблись вот в чем: они считали, что вера в Аллаха — искупает все противоречия и разногласия. На деле — это оказалось далеко не так.

— Конец связи.

Опершись на пулеметную турель у командирского люка — полковник думал. Правильно ли он поступил. Правильно ли он поступает сейчас. Правильно ли то направление, в котором он идет — ведь за его спиной израильтяне, он знал это. Но... как может страна дать отпор проклятым жидам, если она разорвана внутри себя. Если убивают офицеров, уродуют технику. Как?

Проклятые жиды... Теперь он понимал, что сделал большую глупость. Надо было расстрелять того жида — а он вместо этого рассказал ему лишнее. Теперь жиды, пользуясь их слабостью, решили отхватить у них огромный кусок территории — пусть Аллах покарает их за вероломство и подлость. Когда они разберутся с мятежниками — он сделает все, от него зависящее, чтобы покарать Израиль. Даже если ему придется умереть...

Внезапно, на дороге он увидел кое-что, что привлекло его внимание. Цистерна! Самая настоящая большая цистерна с тягачом. Господи... не иначе сам Аллах помогает им. Целая цистерна, стоящая на обочине...

— Лев один, всем позывным Льва — стоп, стоп, стоп... Круговая оборона...

Абрамсы остановились, разворачивая орудия на все стороны света...

Полковник достал из чехла бинокль, посмотрел на цистерну — цистерна как цистерна. Потом осмотрел окрестности... ища любые признаки засады. Нет, похоже, что ничего такого нет... он бы заметил. За последние дни...

Так... они только что прошли развязку. Это уже считай сам Заказиг, еще немного, и...

Он спустился в танк, повесил на плечо ремень своего автомата, которым в последнее время пришлось пользоваться активнее, чем танковой пушкой. Проверил, на месте ли гранаты.

— Замир, медленно вперед. Видишь цистерну?

— Так точно.

— Проходишь и останавливаешься. Прикроешь ее со стороны города.

— Так точно.

В цистерне — кубов сорок топлива, никак не меньше. Причем наверняка автомобильного, чистого — вон, Шелл написано

* * *

. У них своего заправщика теперь нет, самое то...

— Лев один всем Львам. Я проверяю цистерну. Если все в порядке, подъезжайте и заправляйтесь. Как поняли?

Танки группы доложили о том, что все поняли.

— Давай — медленно вперед.

Танк плавно тронулся вперед, полковник вылез на башню с автоматом, готовясь к прыжку. Автомат сейчас полезнее танкового пулемета, он разворотистее. Он не раз в этом убеждался, пока они замиряли город...

Интересно, как там Самад. Замир? Живы они? Или израильские танки уже раскатали их гусеницами по неприветливой земле Синая? Ничего... со всеми разберемся...

Улучив момент, полковник спрыгнул с медленно движущегося танка, спрятался за небольшим грузовиком, брошенным на трассе. Дышалось тяжело, потные руки сжимали автомат как спасательный круг. Для офицера-танкиста выйти из-под защиты брони было ... все равно что голым на улицу выйти. Когда ты в танке — тебе опасен только такой же танк или вертолет. Когда ты вне танка — тебя может убить...

Он перебежал ближе к брошенной цистерне. Спрятался за машиной. Перебежал еще раз, прижался уже к боку цистерны. Замер, затаил дыхание, прислушался — ничего. Прикладом автомата изо всех сил стукнул по гладкому, изогнутому боку цистерны — та отозвалась глухим звуком. Полная! Даже если наполовину...

Так... осторожнее...

Он искал любые следы. Провод, следы компания на обочине, нарушенный асфальт, не дай Аллах антенна, еще что-то в этом роде. Леска... соседние машины...

Ничего.

Перед кабиной он затаил дыхание. Самое опасное...

Автомат в одной руке — легкий, легче АКМСа. Второй рукой осторожно ... ручка... теперь на себя. При малейшем сопротивлении, показывающем наличие растяжки — полковник готов был броситься прочь — хотя так не спасешься, рванет — метров на тридцать вокруг все сожжет.

Но нет. Ничего не было.

Обычная кабина большого, относительного нового шоссейного автомобиля. Запах крепких сигарет, пота, каких-то благовоний. На зеркале — типично местная висюлька, небольшая квадратная дощечка, на ней — рука с поднятым указательным пальцем, обвитым колючей проволокой, арабская вязь букв — шахада. Нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед Пророк Его. Такое вешали сейчас себе все... полковник отчетливо понимал, что далеко не все при этом верили Аллаха. Просто приходилось выживать... мимикрировать.

Чисто.

Он спустился вниз, закрыл дверь. Вышел на обочину дороги, прошелся по ней, мрачно посмотрел на зеленку.

Тоже ничего...

Городские здания — стояли на горизонте низким частоколом, пробиваясь через зелень апельсиновых и финиковых рощ. Город ждал их — и не факт что с добром. Дорога как вымерла... знают, гады...

Полковник включил рацию.

— Здесь чисто. Начинайте заправку, только осторожно...

Все случилось быстро и страшно. Танки остановились у цистерны — два на заправке, еще два — на ожидании. У них были американские системы подавления радиосигналов, закупленные совсем недавно — они глушили радиоуправление фугасов и не давали подрывать их. Два танка уже заправились и ушли вперед. Лев — первый должен был заправиться последним...

Сначала танкисты вели себя настороженно — но потом на свою беду расслабились. Первые два танка заправились... ничего не произошло, чего еще бояться. И потеряли бдительность. А ведь правильно говорят: бдительность должна проявляться двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Иначе — конец.

Никто так и не увидел, откуда взялся этот мальчишка. Маленький, восьми-десяти лет, низкорослый... он был таким маленьким, что его вполне могли скрыть брошенные на дороге машины. Вряд ли он выскочил из зеленки, за ней наблюдали. Скорее всего, он прятался под одной из машин. А сейчас — он бежал к танкам, к цистерне, таща с собой большой, почти непосильный для него рюкзак. Босоногий, он бежал по раскаленному асфальту, но не чувствовал боли. Его лицо было сосредоточенным и решительным, как и у всякого взрослого человека, делающего нужную и важную работу. Его старший брат сказал ему, что он сделает важное и нужное дело для всего народа, для всей уммы — и он готов был его сделать. Он совсем не боялся смерти — как и все дети, он не знал, что такое смерть...

— Слева! — крикнул один из танкистов, поздно заметивший опасность.

Никто не успел выстрелить — многие просто не были готовы стрелять в ребенка, даже представлявшего явную опасность. Полковник Тури был готов. Но его — здесь не было, он был там, дальше на шоссе.

Абал, один из механиков — водителей бросил шланг и попытался схватить пацана. Но не успел — пацан увернулся и подбежал к цистерне.

Со зловещим "вумп!" полыхнуло пламя...

Полковник Тури решил немного поесть — заправляться придется последним, потом руки будут пахнуть горючкой и одежда тоже и есть будет не очень приятно. Он попытался вспомнить, когда он последний раз нормально ел — и не смог...

У него еще оставалось немного мяса. Жесткого, как подметка сушеного мяса, которое тем не менее отлично утоляла голод. Сильно соленое... нормальный человек его есть не мог, но оно восполняло и дефицит соли в организме, выходящей с потом — в танке бывает под пятьдесят градусов, если не гонять кондиционер, а кондиционер приводит к повышенному расходу топлива, так что...

Еще у него была шоколадка. Настоящая, американская, давно растаявшая — как кусочек той, потерянной жизни. Сидя на башне, он слизал вязкую массу с фольги, скатал фольгу в комок и бросил на дорогу. Непонятно когда еще удастся попробовать такое лакомство. Непонятно, когда удастся принести такую вот шоколадку детям. Господи... местные аллахакбары дошли до того, что запретили американский шоколад...

Он отрезал ножом кусочек мяса, положил в рот. Потекла слюна... вкус был просто мерзкий, аж язык жгло. Ну...

Он не видел ни пацана, ни взрыва. Просто в какой-то момент... он понял, что лежит на земле, кругом пыль, гарь и ничего не видно. И болит голова...

Рядом — вгрызались в расплавленный асфальт траки его Абрамса.

Держась за броню, полковник поднялся на ноги. Автомата у него не было... он стоял рядом, прислоненный к башне — и теперь его не было.

Не было и его взвода — за секунду от девяти машин осталось три. Он только что потерял две трети своих танков в засаде. Там, где они должны были быть — было только ревущее пламя, желтое, с черными проблесками. И дым, своей пеленой прикрывающей место трагедии. Место беды. Место разгрома...

Осознание этого — капало подобно раскаленному олову, собираясь в лужицу. Волна злобы поднималась изнутри, сжигая все.

Он полез в танк.

— О, Аллах, что с вами? — отшатнулся от него Замир, насколько это позволяла теснота танковой башни...

Рации не было. Полковник включил стационарную, танковую...

— Лев один — всем уцелевшим Львам! Наступление! Наступление! Наступление!

Бросил переговорное устройство.

— Осколочный. Полный вперед! Раскатаем этот город в пыль!

— Но эфенди...

— Выполнять!

Немного разрядившись криком, полез наверх. Пулеметные рукоятки привычно легли в руку.

Танк тронулся...

— Цели — по фронту на час и на одиннадцать!

— По целям — огонь!

Они начали наступление — он видел появившийся вдалеке на шоссе пикап, потом самосвал, бегущих людей с ракетными установками РПГ...

Ударило орудие — и самосвал меньше чем в километре от них разлетелся на куски, разбрасывая людей, не успевших высадиться с него. В ответ — исламисты несколько раз выстрелили из гранатометов и два раза даже попали. Оба раза — это было как удар, сильный удар пламя и грохот. Но с танком ничего не сделалось — Абрамс последнего поколения имел слишком мощную броню, чтобы ее взяла ракета РПГ шестидесятых годов разработки. Даже по бортам...

Гранаты летели со всех сторон — танк в ответ огрызался из орудия и из обоих пулеметов. Пулемет калибра 12,7 пробивал насквозь машины и дорожные заграждения, спрятаться от него было невозможно. Полковник Тури хохотал, глядя как людей с зелеными и черными повязками, целящихся в танк отбрасывает, а то и разрывает на куски полудюймовыми пулями.

Короб закончился — и он поставил еще один. В танк попали еще несколько раз — но безрезультатно. Подобно заколдованному, отбрасывая и сминая машины бульдозерным отвалом, он пробивался вперед, к городу. К городу, где жили враги.

Закончился и второй магазин. Пулеметная башня была избита пулями — но еще держалась...

Полковник зарядил в пулемет третью, последнюю ленту, передернул затвор. Начал стрелять... была какая-то промзона, она простреливалась едва ли не на километр. Были видны мечущиеся люди, все вооруженные. Машины...

Потом — он увидел, как что-то небольшое... он сначала подумал, что это собака — метнулось под гусеницы. Закричав, он ударил из пулемета... но это... было слишком маленьким... пулемет просто не смог это достать...

Ударил взрыв. Семидесятитонный танк шатнуло...

Оглушенный, полковник Тури сполз в башню...

Замир захлопнул за ним люк.

— О, Аллах...

— Вахид, как ты? Вахид...

— Плохо... Танк... двигаться... не может...

Все...

Еще два взрыва, один за другим — ракеты РПГ-7. В закрытом заброневом пространстве это было как удар стотонного колокола...

— Что нам делать?

Полковник немного пришел в себя.

— Надо... сражаться...

Пехотный автомат АКМС и укладка к нему — лежали на положенном месте. Во всех танках — было дополнительное оружие, иначе сейчас не получалось...

— Мы можем погибнуть с оружием в руках как мужчины или...