Судьба в наследство

— А так? — уточнил Боклерк.

— Так придется действовать вслепую. Лучше все уточнить по наследникам. Для этого отправь Убино и Дезидерия покопаться в местных архивах... Хотя если Саския так настаивала... Лучше поступить как она просит. Однако с наследницей-женщиной я связываться не стану, мороки в два раза больше будет. Гораздо проще передать титул в мужские руки.

— А если потом возникнет спорная ситуация? — вдруг обеспокоился секретарь.

— Это будут не наши с тобой заботы. Объявится эта девица или ее дети, вот пусть тогда и решают в королевском суде кто ближе по родству. Все одно дальше этих двух наследничков титул не уйдет. Да, кстати, надо узнать: умер герцог или нет, а то получится, что мы делим шкуру неубитого медведя.

Свет, от дюжины подсвечников отражаясь от серебряной посуды и столовых приборов, озарял комнату, делая ее еще светлей. Стол ломился от блюд. Здесь были ростбиф и молодые зайцы в сметане, языки копченые и ветчина, рыба глазированная и утка в соку... Посольский повар расстарался вовсю, полностью оправдав невероятную сумму в пять золотых, выплаченную ему Боклерком.

Констанс собирался угостить друга с не меньшим размахом, чем тот его. Когда вино было перелито в кувшин, и секретарь последний раз поправил беленые салфетки из гридвильского узорчатого льна, его преосвященство главный дознаватель епископ Максимилиан пожаловал к ужину.

— Коста, ты решил утереть мне нос? Или ждешь, чтобы я с позором посыпал голову пеплом и признал, что плохо принял тебя? А может, хочешь соблазнить блюдами, чтобы я перебрался в Святой Город, поверив, что там так ежедневно едят? — вместо приветствия выдал Максимилиан, оглядывая стол.

— А как тебе хочется, так и считай, — в тон ответил ему Констанс, усаживаясь во главе стола, а потом, сбросив напускную строгость, со смехом добавил: — Бросай говорить глупости и садись. Зайчатина стынет.

Боклерк, разлив вино по бокалам, поставил их перед епископами и удалился.

— Какой воспитанный юноша, — заметил Макс, когда тот вышел. — Вышколил. Ничего против сказать не могу.

— Сам доволен, — согласился его преосвященство, подцепляя на вилку, тонкий пластик буженины.

— А стол-то у тебя, — продолжил восхваления дознаватель. — М-м-м...

— Макс, к чему ты клонишь? — не выдержал епископ. — Ты на себя не похож.

— Да ни к чему, — отмахнулся тот. — Я хотел, доставить тебе удовольствие. В конце концов, что ж ты зря усердствовал, заставив так извернуться повара, который до этого ничего приличнее вареной репы приготовить не мог. Кто бы мог подумать, что этот шельмец так замечательно умеет тушить уток?!

Максимилиан, положил очередной кусочек в рот и, прикрыв глаза, начал жевать.

— Божественно. Просто божественно. Коста, я твой должник. Я давно ничего подобного не пробовал.

— А раз должник, — тут же протянул тот. — То...

— Долг я уже свой отработал, — закончил за него речь дознаватель. Констанс вопросительно изогнул бровь, а тот, махнув рукой, продолжил: — Узнал я, что ты меня просил. Все оказалось довольно просто. Зашел в канцелярию при службе раздачи милостыни и приема просителей, поболтал кое с кем... Эти сведения ни для кого не секрет. Кардинал пытается заполучить герцогский титул, и для этого уже который месяц обивает пороги. Даже на аудиенцию к Гюставу три раза напрашивался, а все никак с мертвой точки дело не сдвинет. И все потому, что при приезде насмерть разругался с Захарией. Гордыню показал, саном тыкать начал... А у нас, сам знаешь что при дворе творится. Еще и постоянные скандалы с сестрицей не добавляют веса в глазах духовника его величества.

— А чей и для кого? — тут же уточнил епископ, поскольку прекрасно знал — священнослужитель не может владеть титулом, наследовать родовые имения и иметь майорат. Подобные сведения его насторожили.

— Скорее всего для племянника. Довольно робкого юноши шестнадцати лет отроду, всегда такого вежливого, учтивого, — предположил Максимилиан. — Хотя тот пока под материной пятой и зависит от нее материально, но весьма благоволит дядюшке, нежели скандалистке. Его мать Зузана Рогер, естественно, отрицательно воспринимает все намерения кузена. По завещанию ее сын станет графом только в восемнадцать, то есть она может контролировать семейные деньги еще в течение двух лет. А если мальчишка станет герцогом, то тут же обретет и графство. Его мать перестанет быть вдовствующей графиней то, получив только титул учтивости, должна будет убраться во вдовий домик. А точнее получить единовременный доход в размере девического наследства, а потом катиться на все четыре стороны. Сам понимаешь, для нее это неприемлемо.

Дознаватель прервался, решив отдать должное оставшемуся куску утки и соусу, что благоухал розмарином и душистым перцем.

— Ну а титул-то чей? — поторопил его Констанс; ему явно не терпелось все поскорее узнать.

— Опального герцога Амта, — ответил Макс, прожевав и запив вином. — Практически всю семью уничтожили. Титул свободен. Правда Захария упирается и не отдает, мотивируя, что их единственную дочь еще не нашли.

— Погоди, зачем ему именно этот титул? Насколько мне помнится, там конфискация была и ныне Амты бедны.

— Не скажи, не скажи... — самодовольно покачал головой дознаватель. — Несмотря на то, что Гюстав пытается вымарать все дела своего отца и поэтому творит многое, с законами все равно особо не шутит. Чуть что не так, и сразу восстание своих сторонников получит. Они, знаешь ли, тоже все титулованные. Сегодня к ним корона так относится, завтра по-другому... С законами ему никто играть не позволит. Поэтому Амты по-прежнему довольно богаты и пока есть хоть какой-то шанс найти их единственную дочку, титул никто не отдаст. К тому же поговариваю, что девчонка каким-то боком имеет касательство к престолонаследию Винета. Кажется по материнской линии. То ли сотая в очереди, а может и пятисотая... Во всяком случае Захария упирает именно на это, а уж что по факту... Но на данный момент, пока Джованне не предъявит бумагу о смерти этой девчонки, он ничего не получит.

— Кардиналу как 'голосу Папы', убрать такую претендентку на наследство проще простого, — в задумчивости произнес епископ.

Он откинулся на спинку стула и, забыв про остывающий ужин, напряженно размышлял.

— В общем, он так и пытается сделать, — согласно кивнул Максимилиан. Он в отличие от друга, ел с аппетитом. — Кардинал надавил своей должностью и заставил епархию Винета Ордена Слушающих искать наследницу Амтов по всему Союзу. Но как говорят — пока безуспешно.

— — — — — — — —

1 Капитулия — воинское объединение с входящими в него наемниками, лучниками, пращниками, пехотой и кавалерией, общей численностью около 1500-2000 человек.

2 Булла — важный акт, указ, скрепленный золотой круглой печатью.

3 Анафема — (гр. anathema) — отлучение от церкви, проклятие.

4 Указ-ордонанс — королевский указ, не требующий его утверждения дворянством, равный по силе закону.

5 Майорат — (позднелат. majoratus, от лат. major — больший, старший), наследование недвижимости (прежде всего земли) по принципу первородства в семье или роде.

6 Обер-камергер — представитель службы протокола, занимающийся вопросами прошений и аудиенций.

7 Пигаш — обувь с острыми носами.

8 Регалии (от лат. regalis — царский) — монопольное право власти на получение определенных видов доходов (штрафы, рыночные пошлины и др.), доходные прерогативы казны.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Глава 9.

Почти за полтора месяца до описываемых событий, середина января 506 года от основания Церковного Союза.

Казалось, что письмо, принесшее такие замечательные новости, до сих пор обжигало пальцы, когда она его доставала из конверта. И от предвкушения, что можно вновь прочесть известия, сообщенные в нем, становилось кисло во рту, а в животе разливалось тепло и приятная тяжесть. Она прочитала его из конца в конец не меньше десятка раз и, наверное, выучила наизусть, но до сих пор не перестала испытывать наслаждения.

Неожиданно в двери постучали, и рука дрогнула, выпуская из пальцев столь ценный документ. Он, плавно скользнув в воздушных потоках, отлетел к двери и упал прямо перед ногами входящего. Но едва тот успел среагировать женщина, закутанная с головы до ног в черное, метнулась и, едва не столкнувшись, в последний миг умудрилась схватить бумагу.

— Благочестивая, неужели сведения, сообщенные там, настолько важны, что вы готовы бросаться сломя голову? — с едкой усмешкой спросил посетитель.

Им оказался темноволосый с легкой сединой на висках, плотно сложенный, но невысокий мужчина был облачен в бордовые одежды верховного инквизитора.

Ее высокопреподобие Саския, именно она оказалась женщиной облаченной в черные одежды, предпочла проигнорировать его вопрос, сделав вид, что занята исключительно тем, что как можно аккуратнее сворачивает документ и прячет в складках своего одеяния.

Видя, что его слова остались без ответа, инквизитор задал другой не менее волновавший его вопрос, именно он и привел его сюда.

— Зачем вы меня звали? Что такого срочного у вас случилось?

— Можете радоваться, — несколько резче, чем следовало, ответила та. — Я все же смогла устранить наши две проблемы их трех.

Кардинал Ордена Слушающих верховный инквизитор его высокопреосвященство Тамасин де Метус на несколько мгновений задумался, словно перебирал в уме какие же это могут быть проблемы, а потом видимо так и не найдя ответа, уточнил:

— Помнится мне у нас не три и даже не тридцать три проблемы, а гораздо больше. Не соблаговолите ли пояснить какие из них именно.

— Сисварий и деньги на войну, — коротко бросила Благочестивая.

— Браво! — кардинал слегка коснулся одной ладонью другой, изображая овации. — А не поведаете, каким же образом?

В место ответа женщина молча улыбнулась, хотя ее улыбка больше напоминала оскал хищной рыбы.

— Я бы предпочла, чтобы вы известили всех остальных об этом, а пока я постараюсь решить последнюю проблему.

— Джованне?

— Именно, — подтвердила та.

— И для этого?!. — гневно начал мужчина, но Саския, бесцеремонно перебив его, заявила.

— А вы предпочли бы, чтобы подобные сведения я сообщала через гонца? Чтобы любой мог подкупить его или отнять записку силой? Вы, кажется, забыли, что мы в Паласте, а не в уединенной загородной резиденции. Обстановка здесь больше походит на растревоженный муравейник или клубок гадюк на солнце, нежели чем на сосредоточение Божьих законов.

Кардинал в изумлении поперхнулся, услышав подобную отповедь, а потом учтиво склонил голову на прощание, и все так же находясь в ошеломлении, развернулся и вышел. Лишь когда завернул за угол, к мужчине вернулась речь, но единственным словом, которое он проронил было: 'Ведьма!'.

А вот мысли его куда как были более насыщены эмоциями и словами. Посметь его — верховного инквизитора — гонять как последнего посланника с известиями?! Да как у нее наглости хватило?! Замухрышка из Богом забытого монастыря, сосланная туда за буйный нрав и... Как хорошо, что он собрал на эту бестию компромат. Придет время и он даже воспоминания о ней не оставит! Но пока... Интересно, как же это ей удалось свалить Святого Сифилитика? Он платил деньги и был неприкосновенен, а тут? И Его Святейшество не стал противиться, позволил зарезать курицу, несущую золотые яйца? Что же она такого накопала помимо общеизвестных фактов? И деньги... Откуда?..

Когда кардинал скрылся за дверью, Саския недовольно поморщилась, фыркнула как рассерженная кошка и вновь достала из одежд так любовно сложенное ей самой письмо. Его прислал ни кто иной, как епископ Констанс. В нем он сообщил сведения о произошедшем в Крисовах, в самом Звениче, о серебряных рудниках пресловутого епископа, о том какие суммы проходили мимо папской казны. Всеми этими известиями он дал ей такие возможности, такие карты в руки!..

Ее благочестие вновь едва не начала захлебываться от восторга.

После того, что она узнала, подписать у брата приказ о начале расследования против еретика Сисвария, стало минутным делом. Геласий даже обрадовался когда узнал обо всем, сам распорядился как можно скорее схватить епископа и отдать в руки верным людям из Ордена Ответственных.

Как же тот верещал, как вопил, когда его хватили!..

Саския невольно облизнула губы, вспомнив эти минуты. Это она в тайне ото всех пришла пронаблюдать за арестом пресловутого епископа и испытала ни с чем несравнимое наслаждение, когда тот понял, что Ответственные явились по его душу... Это она услышала животный страх в голосе, когда тот закричал...

И теперь Благочестивая предвкушала, как на допросах каленым железом дознаватели выведают все, запишут за ним слово в слово, а после эти сведения помимо общедоступных — о его богомерзкой болезни, и где он ее получил — будут похоронены вместе с фигурантом самого дела. Уж она-то позаботится, чтобы ни конвент, ни кто бы то иной, особенно инквизитор Тамасин, кардинал Ортфрид и бейлиф Цемп не узнали, откуда теперь она будет брать деньги на свои нужды и нужды Его Святейшества.

Однако следовало признать, у нее осталась еще одна неразрешенная проблема — был жив еще один человек, ее самый главный враг — кардинал Джованне, который знал ее тайну, и которого следовало устранить, во что бы то ни стало.

Благочестивая нежно погладила письмо, а потом поспешила убрать в обратно в конверт и положить в потайной ящичек, пока еще кто-нибудь не заявился. А после в задумчивости наморщив лоб, уселась за письменный стол и, помедлив минуту другую, начала составлять ответное послание для его преосвященства епископа Констанса. Настало время разобраться со вторым фигурантом дела — кардиналом Джованне.

* * *

Ее высокопреподобие Серафима стояла на коленях перед маленьким алтарем в своей келье и усердно молилась. Слезы прозрачными каплями текли по ее осунувшемуся лицу. Настоятельница разительно переменилась за последние недели. Если бы кто сейчас смог увидеть ее с непокрытой головой, то он бы ужаснулся — женщина бывшая прежде обладательницей роскошной каштановой гривы волос лишь с едва наметившимися серебряными нитями, ныне на добрые две трети оказалась седой. Да и старая ряса, которая ранее с трудом вмещала ее плотную фигуру, теперь повисла мешком.

Чуть позади нее, на коленях стояла верная сестра Иеофилия и так же усердно молилась. И хотя она не плакала как матушка, но беспокойные морщины все же избороздили лоб, а под глазами от усталости залегли темные круги.

Едва молитва закончилась, секретарь, подошла к настоятельнице и помогла подняться на ноги. А затем, подхватив под руку, помогла перебраться на кровать, взбила под головой подушку и укрыла теплым одеялом.

— Иеофилия, — тихо позвала та; чтобы расслышать, сестре пришлось наклониться поближе. — Можно ли предупредить сестер? Может кого-нибудь отправить им с посланием?

Секретарь взяла в свою руку ладонь и легонечко сжала.

— Обитель на осадном положении, — вкрадчиво начала она. — Ни одну сестру не выпускают за ворота. А если кто, куда направляется, то в сопровождении братьев Слушающих или Ответственных. Нам остается лишь молиться, что Есфирь с сестрами Ответственные не смогут найти. Будем надеяться, что в суматохе военных событий затеряются.