Неупокоенный.

Они тихо и мирно въехали в гостиницу, завели сервов в конюшни, те тотчас легли на пол, аккуратно сложили ноги и уснули. Сервы, как и рудератусы, были созданы Творцом в нескольких десятках видах для различных видов работ и являлись по сути домашними животными, только куда более умными и смышлёными, чем даже лошади и собаки, но вместе с тем они были ещё и крайне неприхотливыми и просто невероятно выносливыми и трудоспособными созданиями. Они не имели пола и умели делать только две вещи, — работать, подчиняясь командам хозяина, и спать. Кормить их можно было чем угодно, но обязательно в меру. В общем это были идеальные помощники демонов и инкарнов, за которыми не нужно было даже ухаживать, ведь на их гладких хитиновых телах не задерживалась грязь. А ещё сервы являлись идеальными сейфами, ведь открыть багажник, размещённый в верхней части этого, всё-таки гигантского муравья, а не паука, мог только его хозяин или тот демон, на которого он указал своему серву.

Валера, Ира и Ли Вэй, в которых людей выдавала только их сентиментальность, поначалу сразу же влюбились в своих сервов, но Дельфия быстро выбила из них эту дурь и отучила от привычки сюсюкать с ними. Сервы этого всё равно не понимали и им было ни холодно, ни жарко от всех этих "миленький", да, "красавчик" ты мой, как не было для них совершенно никакой разницы, чем их кормили, всяческим мусором пополам с отходами с кухни, или сырокопчёной колбасой. И то, и другое моментально исчезало в их пасти, усеянной мелкими, но очень острыми зубами, растущими в пять рядов. Для сервов-курсоров дневной нормой было четыре килограмма чего угодно, лишь бы этот корм имел органическое происхождение. Так что они запросто могли слопать любую пластмассу. Их сервы были накормлены ещё с утра, а потому путешественники, взяв из багажников спящих сервов кое-какие мелочи и отправились прогуляться по городу. Вечером Валере предстояло встретиться с Абдусциусом и сделать это он хотел в одиночку, а потому они гуляли, соблюдая между собой дистанцию в тридцать, сорок метров.

Со стороны Ли Вэй и Ира очень походили на счастливую влюблённую пару. Когда они оставались в кругу друзей и особенно вдвоём, им этого даже не нужно было изображать. Ли Вэй, выдававший себя за молодого, но уже достаточно опытного демона, вёл себя уверенно, был энергичен и раскрепощён, но на нём всё же оставался лёгкий налёт провинциальности и что самое главное, в нём пусть и не с первого взгляда, но всё же был виден младший демон. Да, но младший демон сумевший влюбить в себя дочь старшего демона, чей предок, судя по всему, числился в главных демонах и за участие в кровопролитных битвах прошлого, получил земельный надел в Лимбе. В общем они почти в точности копировали Дельфию и Моаэля.

На этой прогулке по Трикапитису, Валере не было нужды выдавать себя за младшего брата и юного потомка пусть и не самого знаменитого, но всё же славного рода демонов. Поэтому он изображал из себя тоже молодого и опытного демона из рода младших демонов, возможно даже из рода тиродемонов, происходящих из самых первых людей, который готовился поступить в академию демонического искусства, чтобы стать какодемоном, а пока что брался за любую работу, даже самую тяжелую и неблагодарную, связанную с исполнений миссий на Земле, то есть был табеллариусом, посланником. Это можно было угадать по тому, что не смотря на его очень консервативный, можно сказать классический, наряд у него имелось немало вещиц, привезённых с Земли в самое последнее время. Более того, он уверенно пользовался большой цифровой фотокамерой с мощным телеобъективом. Ею он снимал на память архитектурные достопримечательности одного из красивейших и самых больших городов Ада, в котором рядом друг с другом проживало более десяти миллионов демонов и инкарнов, — великолепного Трикапитиса.

Валера уверенно шагал в толпе, ловко уворачиваясь от неуклюжих туристов-провинциалов, и, при необходимости, двигаясь в толпе быстро, но в то же время с достоинством. В общем всем своим видом, начиная со слегка потрёпанного костюма бывалого путешественника, успевшего поглядеть если не на все девять Кругов Ада, то побывавшего в доброй половине из них, он показывал опытного табеллариуса, которому светила прямая дорога в академию, а затем и в какодемоны, — особую касту демонов, от которых, по большому счёту, зависело благополучие Ада и скорейшее превращение грешников в праведных инкарнов. В Аду давно уже было подмечено, если демону удавалось подтолкнуть слабого духом человека к какому-нибудь тяжкому преступлению и затем быстро довести дело до его гибели или псевдогибели, то став инкарном и отбыв всего лишь десятилетний срок в Адской Геене, которая по условиям содержания была даже мягче Райской Геены, то такой инкарн мгновенно соглашался даже на жесткую реинкарнацию и вселялся в тело того человека из числа проходимцев и редкостных негодяев, которому опытный демон так умудрялся треснуть по темечку, что его душа с перепугу вылетала из тела и отправлялась в Ад.

Такой человек начисто лишался памяти, иногда какодемон и вовсе переносил его в другую страну и даже на другой континент, где тот начинал жизнь с чистого листа и весь остаток своей жизни вёл настолько праведный образ жизни, что после своей смерти попадал в Рай. За такие души правители Ада сдирали с правителей Рая по семь шкур и ещё требовали доплаты. Узнав Ад изнутри получше, Валера изменил своё отношение к демонам и даже к таким типам, как Сатана-Люцифер и его ближайшее окружение, а также к понятию зла, как такового, у которого было множество градаций и оттенков. Спрашивается, как бы вы определили Добро, если бы рядом с ним не стояло Зло? Ещё высших иерархов Ада он зауважал за то, что те очень чётко разделяли Зло на градусы. В какой-то мере всё происходило именно так, как это описал Данте Алигьери в своей "Божественной комедии", вот только Каина, Кассия и Брута никто не подвергал вечным мукам за их преступления. Самыми тяжкими преступлениями в Аду считались геноцид, массовые убийства, серийные убийства, совершенные маньяками, и жестокий садизм. С душами таких ублюдков в Аду долго не церемонились, их просто развеивали в дым, сжигая в специальных магических печах, где они сгорали довольно долго и очень мучительно.

Всё остальное поддавалось лечению, самым простым из которых, была реинкарнация. Валера, прочитав однажды статью в каком-то еженедельнике, полагал, что число умерших людей на Земле сравнилось с числом живущих, но Дельфия, которой он сказал об этом, рассмеялась и очень доходчиво объяснила ему, что в Аду и Рае вместе взятых сейчас находится всего четыре с половиной миллиарда инкарнов, смиренно ждущих того часа, когда Творец сделает их всех людьми. Поначалу Валера не понимал этого смирения и почтительного отношения к демонам, являвшихся, как ни крути, их тюремщиками, но потом сообразил, — рано или поздно им было суждено стать равными Творцу, а вот все демоны исчезнут без следа и уж тогда-то они смогут развернуться. В олимпийском спокойствии инкарнов имелся всего лишь один изъян, — никто из них даже и не подозревал о том, что Творец и пальцем не пошевелит, чтобы они стали людьми. Вернуть всех этих жмуриков с того света можно было только одним единственным способом, — вдохнуть в их идеальные, красивые демонические тела ци преображения.

Он долго думал над тем, что с ним произошло тогда, в подвале, когда был прикован к стальному креслу и смотрел на страшную иллюзию, созданную для него Агваресом. Когда-то очень давно Ли Вэй вызвался стать подопытным кроликом для своего учителя и тот тоже приковал его цепями к стальному креслу. Правда, учитель подверг его изощрённым физическим пыткам, воткнув ему в грудь золотую иглу с трубкой, изготовленной из кишок какого-то зверька. У него над головой он поместил магический сосуд, изготовленный из топаза, который вскоре наполнился его ци доверху. Когда ци перестала истекать из тела ученика, учитель быстро привёл тело Ли Вэя в порядок и дал ему всосать в себя свою же собственную ци. Так из молодого бойца, постигшего искусство неконтактного боя, он превратился пусть и в великого летающего воина, но всё же так и не обрёл прав если не творения, то хотя бы сотворчества, преображения. Увы, но его учитель оказался не таким уж великим магом, каким он представлялся своему ученику, уговаривая его на этот эксперимент.

Валера прекрасно понимал, что главным виновником того, что он обрёл ци преображения, был Ли Вэй и в какой-то мере он сам, когда стал вдыхать в себя ци с двух концов, высасывая огонь жизни из банки над головой и из себя самого, да, к тому же ещё и очень интенсивно. Однако, главным идеологом этого проекта всё-таки был Агварес и Валера подозревал, что он вовсе не собирался отдавать ему ци, а высосать её сам, чтобы обрести душу. Да, грохоту при этом было бы много, но толку скорее всего никакого. Преобразив трёх демонов, он прекрасно понимал, что второго варианта просто не дано и отдавал себе отчёт в том, что этот дар должен быть по справедливости передан демонам, ангелам, инкарнам и людям. Правда, добрую треть всего Человечества при этом следовало ещё и грохнуть под самым благовидным предлогом и желательно безболезненно, естественно, безболезненно для их души, а не тела, ведь самоубийство являлось, как ни крути, довольно тяжким грехом и всех самоубийц автоматом отправляли на реинкарнацию после пятилетней отсидке в Адское Геене, где специально обученные демоны-психологи продували инкарнам уши и промывали мозги до тех пор, пока они сами не принимали естественный душевный облик и не летели на Землю.

В общем даже при самом благоприятном стечении обстоятельств этот процесс грозил растянуться лет на пятьсот, а то и всю тысячу. Мало того, что Валера даже понятия не имел о том, как организовать весь этот сложнейший процесс, так он ещё и не хотел этим занимался. Поэтому он даже и не думал о том, как мог выглядеть мир с его новыми реалиями, при которых Ад и Рай являлись бы всего лишь колониями Земли, причём с гигантскими неосвоенными территориями, ведь диаметр каждого Круга Ада был сорок тысяч километров, а всего их было аж целых шестнадцать штук, — девять ниже Южного полюса и семь выше Северного. В общем людям новой генерации будет где развернуться в будущем. Пока что его интересовало только одно, как ему постичь такие сокровенные тайны магии, которые позволят ему обрести физическое тело и вернуть Лизу. Ради этого он был даже готов поторговаться даже с Агваресом, благо, что теперь ему было, что тому предложить.

Ну, а пока что он беспечно прогуливался по улицам Трикапитиса то ускоряя, то замедляя шаг, разглядывая прекрасные дворцы, которыми они были застроены, изумительные фонтаны, роскошные зелёный скверы, зелени и цветов в этом городе, очень похожем на Вену, в которой он был однажды, только не с узенькими, а очень широкими улицами. В этом красивом городе даже инкарны были одеты пусть и чопорно, но совсем не так, как в своих городах и на одной из площадей он даже увидел художника, стоящего возле мольберта с палитрой и кистью в руках, который писал маслом большую картину. Валера не был в этом уверен, но судя по стилю это был Клод Моне. Он приблизился к художнику, вежливо попросил у него разрешения сфотографировать его, а затем заснял как художника, так и его творения, после чего, вежливо раскланявшись, засунул руку во внутренний карман и, вытащив из него плоскую бутылку французского коньяка, вложенную в бумажный пакет, вручил её Клоду Моне, именно так звали Новуса Пиктора при жизни.

Когда Клод Моне заглянул в пакет и увидел в нём пол литровую бутылку "Мартеля", он изумился и хотел что-то сказать, но Валера, с дружелюбной улыбкой помахав ему на прощание, уже быстрыми шагами догонял Ли Вэя и Иру. Влюблённая парочка, которая несколько минут назад любовалась прекрасным городским пейзажем, на котором Клод Моне изобразил огромную площадь с величественным фонтаном, струи которого вздымались вверх метров на пятьдесят, направлялась к городской галерее изобразительного искусства. Вот там-то все они и убедились в том, что художники продолжали творить и в Аду, где они даже свои новые шедевры подписывали прежними именами. Было удивительным только одно, как Ад сумел заполучить их к себе и скорее всего, сие великая тайна есть.

После четырёх часов хождения по галерее, в которой Валера делал не менее полутора тысяч снимков, для чего ему пришлось несколько раз вставлять в фотокамеру новые карты памяти, они, наконец, направились к стоянке пассажирских сервов, где Ли Вэй и Ира наняли себе двухместный восьминогий экипаж, а Валера сел в кресло позади вежливого инкарна. Через двадцать минут они уже были возле ресторана "Могучий демон" и практически вместе вошли в самый большой его зал, интерьер которого был, словно списан с полотен Анри де Тулуз-Лотрека. Там играла музыка, а на сцене с громкими криками отплясывали канкан целая толпа танцовщиц. Ли Вэй и Ира пошли к столикам стоящим поближе к сцене, а Валера к пустому столику стоящему у стены. Не успел он сесть за столик, как к нему тотчас подошел официант-инкарн в оранжево-чёрной, как у тигра, полосатой жилетке и он, широко и дружелюбно улыбнувшись ему, сказал:

— Будьте добры, кружку пива и тарелочку солёных орешков к нему, и вот ещё что, скажите, господин Абдусциус сегодня принимает своих старых знакомых?

Официант, услышав имя хозяина заведения, вежливо поклонился и дружелюбно сказал:

— Господин Абдусциус никогда не отказывает во встрече своим друзьям и знакомым. Если, конечно, вы в своём послании, которое я готов передать курьеру, докажете ему это. Думаю, что это займёт не более часа и вы успеете не только выпить своё пиво, но и поужинать.

Валера достал из внутреннего кармана маленький синий конверт с вложенной в него карточкой, на которой было написано каллиграфическим почерком: — "Господин Абдусциус, когда-то вы задолжали мне миллион долларов и пригласили навестить меня вас. Я нахожусь в вашем ресторане. В. Л." Он передал конверт официанту и вежливо улыбнувшись, спросил:

— Я должен приложить какую-то сумму курьеру на чай?

— Было бы желательно, господин. — С лёгким поклоном сказал официант — Но не более пяти сестерций.

Валера снова одарил официанта улыбкой, достал из кармана бумажник, вынул из него купюру в пять сестерций и сказал:

— Раз я успею поужинать, то будьте добры, подайте мне заливное из оленьего языка и острый соус "Шутка Абдусциуса".

На этот раз официант расплылся в широкой, дружелюбной улыбке и радостным голосом воскликнул:

— О, теперь я точно знаю, что вы друг хозяина заведения! Это фирменное блюдо нашего ресторана, но мало кто знает, что его нужно есть с особым соусом. И без хлеба?

Валера чуть склонив голову набок и сказал:

— Да, без хлеба, но будет неплохо, если вы принесёте ещё и четыре тартинки с сырной начинкой.

Официант поклонился и немедленно отправился выполнять заказ, держа двумя пальцами конверт и купюру. Валера видел, как он передал конверт и деньги другому инкарну, немедленно двинувшемуся к нему, одетому в красную курточку с золотыми погонами и тот чуть ли не бегом бросился исполнять его поручение. Буквально через три минуты официант принёс ему заказанные блюда и Валера, подумав, сказал доставая бумажник: