Нестарая няня утверждала, что ей лучше ничего не слышать о таких вещах.
Усевшись на перила балкона, Лея подумала, что судя по замечаниям программиста, механические неполадки могли бы стать причиной того, что Арту сбился бы с тропы и безумно бросился в заросли… но каким образом без предварительного обдумывания он мог последовательно произвести целый ряд работ по закрытию дверей, запаивая замки и перерезая провода между панелями стен и в вентиляционных шахтах, являлось загадкой.
Сомнений, что это был их собственный Арту, не оставалось. Они уже проверили серийные номера его центрального дока и мотиватора,
В результате бурной деятельности в мехе Чубакки образовались проплешины, сквозь которые просматривалась его синтетическая плоть. Так сильно он не пострадал, даже путешествуя прошлой ночью по туннелю.
Но никаких следов вмонтированного передатчика, способного координировать действия Арту извне, так и не обнаружили. Да и когда его могли бы установить? Арту постоянно находился на глазах у Леи прошлой ночью… за исключением нескольких разве что минут, но и тогда она слышала, как он движется.
— Ну, как это называется? — раздражённо вопросил Хэн, махнув рукой в сторону невообразимой кучи обломков.
Чубакка проворчал в ответ нечто невнятное. Вуки уже имел дело с моторами «Тысячелетнего Сокола», Пребывавшими порой в гораздо худшем состоянии, и они потом неплохо летали. Но Лея, осмотревшая кучу никуда не годной проволоки и свисающий с террасы кабель, была настроена более скептично.
Тем не менее Арту начал понемногу подниматься на свои платформы и издал слабый пробный писк.
— Ну и что ты собирался?.. — начал Хэн, но Лея остановила его, слегка коснувшись плеча.
Арту был ещё слишком слаб для беседы с разгневанным мужчиной.
— Если можешь скажи, пожалуйста, что всё это значит? -мягко обратилась она к дройду.
Арту встал чуть потвёрже, покрутил головой и жалобно бибикнул.
— Может он что-нибудь сказать? — не унимаясь, спрашивал Хэн. — Зато я могу тебе что-то сказать! Он пытался убить нас!
Дройд снова издал тончайший, полный отчаяния визгливый звук.
— Не волнуйся, — сказала Лея, опускаясь на корточки рядом с дройдом и поглаживая его по центральной оси, соединяющей торс с платформами, несмотря на ворчанье мужа. — Я не собираюсь мучать тебя, и я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Скажи мне, что же произошло?
Она обернулась через плечо на Хэна и Чуви с отвёртками и кусачками в руках, образовавших крайне зловещую скульптурную группу у ограды.
Все лампочки в Арту разом отключились.
— А ты уверен, что приварил ему все в нужной последовательности? — спросила Лея у Чуви, натягивающего защитные очки.
— Ха, но ведь он же работает, не так ли? — вступился за своего механика Хэн.
Присев на корточки, Чубакка снова занялся делом, а Лея отошла сторону. Не слишком большой любитель механики, Люк когда-то обучил её разбирать на составные части и собирать снова стандартные моторы крестокрылов, и в ясном свете дня она могла разобраться в двигательной системе «Сокола». Лея наблюдала за вуки и ей показалось, что он повторяет работу, сделанную уже полчаса назад. И Хэн, и Чуви были настоящими механиками и имели свою систему устранения неполадок.
Лею больше волновала сейчас Крей, общения с которой ей очень недоставало. Несколько дней она уже ничего не знала о происходящем с Люком и его друзьями.
Что-то пронеслось мимо аркады внизу. Ярко-жёлтый маноллиум вспорхнул из-под папоротников подобно испуганному цветку и со свистом улетел за деревья. Лея, никогда не терявшая бдительность за все годы, прошедшие между битвами Йавина и Эндра, автоматически попыталась отыскать причину переполоха.
Разглядеть удалось немного, но и этого оказалось достаточно. Нечто, напоминающее призрак, мгновенно растворилось в тумане. Призрак носил белое облачение и хвост чёрных, как ночь волос.
Лея, я забыл спросить вчера вечером, может тебе попалось что-нибудь в городских хрониках? — раздался голос Хэна с балкона позади неё.
— Да, — быстро ответа Лея. Она перелезла через перила балкона и легко спрыгнула в густые заросли папоротника в полутора метрах внизу. — Я скоро вернусь…
Разглядеть что-либо в густом тумане на расстоянии большем, чем несколько метров, уже составляло немалую трудность. Стволы деревьев ветви виноградной лозы и папоротники плоскими силуэтами маячили в сером мутном полумраке.
Полузакрыв глаза, Лея сконцентрировалась на внутренней интуиции. как учил Люк. На уровне подсознания она прочувствовала шорох платья между деревьями, шелест листьев под ногами… уловила запах духов. Лея машинально провела рукой по бедру в поисках пистолета. Обычно, отправляясь на поиски, она брала его с собой, но сегодня забыла. Возвращаться Лея не стала. Не торопясь, она спокойно продолжала двигаться, преследуя женщину, чьё лицо мелькнуло перед ней в тусклом свете ламп прошлой ночью.
Теперь Лея вспомнила, где видела её раньше. В восемнадцать лет она вошла в число избранных членов Императорского Сената. Согласно корускантской традиции Древние Дома представляли своих дочерей при Дворе по окончании ими школы, в возрасте шестнадцати-семнадцати лет, в том случае, если родители не имели больших амбиций и связей, чтобы ещё до этого найти своей дочери выгодную партию. Лея помнила, как ужаснулась её тётушка, когда она отказалась предстать перед Императором. Отец тогда поддержал её. Они оба считали, что лучше в первый раз выйти в свет, когда она станет независимым Сенатором, а не в качестве юной девушки на рынке невест…
Интересно что сказали бы сейчас её тётушки, узнав, что Лея вышла замуж за человека, начавшего свою карьеру контрабандистом и чьих родителей вообще никто не знает. Какими удивлёнными глазами они посмотрели бы на неё в роли Президента после долгих лет её блужданий по самым запутанным маршрутам вокруг галактики в компании оборванных воинов-идеалистов, умеющих по достоинству оценить её голову. Лея решительно не могла себе представить, какую реакцию вызвало бы подобное известие — отвращение или гордость. В свои восемнадцать она не слишком хорошо понимала своих родственников. Она не могла понять их так, как понимают друг друга взрослые. Теперь Лея была в состоянии это сделать, но они уже мертвы.
Она вышла из рощи в аркады. Белое платье быстро удалялось по улице Старых Аркад. «Впереди рыночная площадь», — подумала Лея.
Она никак не могла вспомнить когда она в первый раз увидела Звезду Смерти в небе над Альтерааном. Утром или вечером? Кто-то рассказывал, что всё произошло в один из тёплых вечеров в конце весны. Тётушка Руж, как обычно перед ужином, приводила в порядок волосы перед зеркалом в золочёной раме в будуаре, тётушка Селли позволила себе прилечь, не снимая ботинок, сославшись на ипохондрию, а тётушка Тая по-детски лепетала со своими маленькими питомцами. Лея до сих пор помнила имена питтинсов — Таффи Винки, Флаффи и ЛА-АЛМ, что расшифровывалось как «Летательный Аппарат атакующий любую местность», так она называла последнего. Розовые, как леденцы, они были настолько маленькими, что умещались в её сложенных чашечкой ладонях.
Все питтинсы погибли, когда кто-то нажал пресловутый рычаг на Звезде Смерти. Все остальные, разумеется, погибли тоже. И всё остальное…
Лея, скрипнув зубами, спускалась вниз, вдоль старых домов и магазинов, пытаясь справиться с навернувшимися на глаза слезами и внезапно подступившим к горлу комом. Конечно, тётушки изрядно помучили её в детстве, но такого конца они никак не заслужили.
Отец лично представил её Императору в ротонде Сената как самую юную представительницу Альтераана. Она как сейчас, помнила его тёмные и злые глаза на высушенном, как у ящера, лице, сверлящие её из-под глубокой тени чёрного капюшона. Но её тётушки всё-таки настояли, чтобы она посетила церемонию императорского приёма гостей той ночью.
Там-то она впервые и заметила преследуемую теперь девушку. Лее исполнилось тогда восемнадцать лет, и она носила скромный белый костюм, в каком обычно ходили члены Сената, включая её отца. На вечере присутствовали и другие сенаторы, но в целом колонный зал для приёмов скорее напоминал роскошную постель, устланную яркими осенними цветами; в этом цветнике преобладали тускло-золотые и бронзовые, тёмно-фиолетовые и изумрудно-зелёные тона. среди обычной толпы придворных, детей правителей и отпрысков древних аристократических фамилий, чьи родители искали своим чадам удачный альянс, Лея насчитала с полдюжины женщин потрясающей красоты, одетых в изумительные платья, носящих бриллианты достойные принцесс. Они не походили на жён высокопоставленных чиновников или аристократов, более того, даже их вассалов. Спросив о них тётушку Руж, Лея получила весьма высокомерный ответ:
— Император приглашает тех, кого хочет и это, бесспорно, его право, но, дорогая, никто не обязан с ними общаться.
Она поняла, что ото любовницы Императора. И эта девушка, эта женщина была одна из них.
Лея увидела её. Женщина обернулась, продолжая лавировать среди фруктовых башен, ювелирных лавок, ярких витрин и огней базарной площади, напоминая маленькую рыбку, которая надеется ускользнуть от более крупной среди зарослей кораллов. Она бросилась бежать, Лея устремилась так же, петляя меж изворотливых торговцев, лавочников и антигравитационных линий для вагонов, спускающихся из аркад.
«Она не намного меня старше», — подумала Лея, нырнув в аллею. Миновав её открытую пасть, она обернулась на сужающуюся перед ней перспективу. Старинные дома вокруг базарной площади возвышались над уходящими вглубь полуразрушенными фундаментами и первыми этажами наиболее древних построек города. Лея бесшумно скользнула вниз по короткому лестничному пролёту. Проскочив мимо наклонившихся колонн, она увидела зал, служивший раньше бассейном для горячего источника и ставший теперь оригинальным открытым погребом под домом с искусственно сверкающими белыми стенами. Погреб был по колено заполнен клубящимися парами, слегка отдающими серой и кретчами. Выпрыгнув наверх с противоположной стороны, она снова оказалась на аллее.
Женщина скрылась за стеной упаковочных контейнеров, ожидая пока Лея исчезнет в аллее, чтобы вернуться назад.
Стройная и маленькая, совсем как ребёнок, такая же как одиннадцать лет назад. Совершенный овал лица, ни одной морщинки. Её быстрые глаза не знали, что такое бессонная ночь. Лее вспомнился совсем не относящийся к делу обширный каталог Крей с рекламой крема «Антиморщин Слуфбери» и Фрукты Камба Молтокиан", сохраняющих свежесть кожи. Тяжёлый хвост из чёрных волос, свисающий вдоль спины, на свету слегка отливал бронзой. Волосы, когда-то виденные Леей короной тщательно уложенных прядей, остались нетронутым серебром.
Всю дорогу от дома до аркады Лея пыталась вспомнить её имя и, ступив между двух столбов из застывшей лавы, обрамляющих вход в аллею, она произнесла.
— Роганда.
От неожиданности женщина обернулась и прижала ладонь к губам. Среди блуждающего, рассеивающегося в тени тумана невозможно было определить выражение её глаз, но, немного спустя, Роганда подошла ближе и в низком реверансе присела перед Леей.
— Ваше Высочество.
Лея никогда раньше не слышала её голоса. Тётушка Роже слишком хорошо следила за тем, чтобы между ними было соответствующее расстояние. Этот голос звучал нежно, с по детски сладким пришёптыванием.
— Я умоляю вас не выдавать меня.
— Кому? — практично осведомилась Лея, жестом разрешив ей подняться.
Хорошо заученное ею движение, результат упорных трудов тётушкиного учителя, получилось непроизвольно, как лёгкий отголосок утраченного.
Роганда Исмарен — не была единственной, кто опасался здесь своего разоблачения. Возможности Леи и Хэна в их расследовании, если здесь действительно было что-то достойное более близкого знакомства, могли резко ограничиться в случае обнаружения, кем они являются на самом деле.
Роганда поднялась на ноги, взмахнув краем одежды, разогнавшим туман, поднимавшийся от фундамента дома, построенного в низкой и наиболее влажной части улицы.
— Им, — сказала она, кивнув в сторону суетливо шумящей базарной площади, почти не видимой за клубами пара.
Её жест остановился на каменном фундаменте одного из домов, образующих белое кубическое пространство вокруг них, с красивыми террасами, решётками и лестницами. Каждое движение девушки выдавало исключительную отточенность жестов профессиональной танцовщицы. Она не уступала Лее в умение преподнести себя.
— Никому в этом городе. Империя рухнула не так уж давно, но даже те, кто появились позже имеют достаточно оснований ненавидеть слуг Императора.
Лея немного расслабилась. Девушка, похоже не нашла оружия. Разве что какой-нибудь кинжал или фантастически маленький пистолетик могли притаиться где-нибудь между складок её незамысловатого платья из белого полотна, облегающий покрой которого сводил такую вероятность до минимума. Как любовница Палпатина, Роганда попадала под перекрёстный огонь между друзей и врагов Императора. Лея невольно поразилась, как ей удалось вырваться из Корусканта.
— Здесь, семь лет назад, я обрела покой и безопасность. Не надо заставлять меня снова искать новый дом, — тихо добавила Роганда, умоляюще сложив руки.
— Нет, конечно я не стану, но почему ты выбрала именно это место? — смущённо спросила Лея.
Она помнила её только на приёме у Императора. Бриллианты украшали свисающее с головы Роганды покрывало, расшитое тяжёлыми полосами золота и целым созвездием сияющих топазов, рубинов, ситриков. Запомнились красиво задрапированные складки переливающегося шелка её одеяния, поддерживаемые драгоценностями и образующие волнистые линии вокруг выложенных алмазами брошей, размером с её растопыренную ладошку. Бриллиантовые цепи, тонкие, как нити вышивки, свисали рядами, подчёркивая изгибы ослепительно золотистого воротничка. Впечатление от волос Роганды усиливали вплетённые местами кружева и шёлковые ленты всех оттенков золотого и алого. Её маленькие белые руки утопали в блеске удивительных крошечных колечек.
Но Роганда не торопилась с ответом и отступила назад.
— Зачем вы спрашиваете меня об этом? Здесь в стороне от пересечения дорог… Никто не знает это место и не станет меня здесь икать. Ни повстанцы, от которых я убежала с Корусканта, ни военно начальники, которым бы хотелось вернуть все назад. Я хочу только покоя.
Она застенчиво улыбнулась.
— Раз уж вы зашли так далеко, может быть заглянете ко мне в гости?
Роганда повела рукой в сторону аллеи.
— Мои апартаменты, правда, не отличаются особой элегантностью, на зарплату упаковщика фруктов трудно найти что-либо подходящее, но я по-прежнему могу гордиться своим кофе. Это, пожалуй, единственное, что осталось у меня от былого блеска.
