— Что надо? — нелюбезно поинтересовался Ведж.
— После размышлений я пришел к выводу, что мое предыдущее намерение обосновано, сэр. Я хочу официально подать прошение об отставке. Это единственное, что я могу сделать.
Ведж подождал, но Мин не собирался ему помогать.
— Почему?
— Своими действиями я опозорил подразделение и несомненно положил конец своей летной карьере, Я хочу… я думаю, лучше уж самому» все закончить, не причиняя больше беспокойства вам или эскадрилье.
Да, и как в первый раз, Мин прятал мысли и переживания за непроницаемой маской, чтобы не сорваться при посторонних, и взвешивал, проверял, уточнял каждое слово.
— Извини, — сказал Ведж. — Я прослушал окончание речи. «Все закончить», так? А дальше?
— Не причиняя беспокойства вам или эскадрилье, сэр.
Антиллес вздохнул. Он нагнулся, расшнуровал правый ботинок, стянул обувку с ноги и водрузил на стол.
— Ты тоже, Дойнос. Правый ботинок. Ставь рядом. Совершенная идеальная маска слегка перекосилась, из-под нее выглянул растерянный, одинокий и несчастный пацан.
— С-сэр… я не понимаю.
— А что тут понимать? Выполняй приказ.
Когда на столе, потеснив инфочипы, красовалась пара ботинок, Ведж уселся в кресло и задрал ноги на столешницу.
— Присаживайся, лейтенант. И ноги на стол. Это приказ.
Так они и сидели, два офицера, друг против друга, разглядывали друг друга и молчали. Первым не выдержал Мин.
— Сэр, у меня сложилось впечатление, что вы несерьезно отнеслись к моему рапорту.
— Ты умрешь от изумления, узнав, насколько серь-езно я к нему отношусь. А теперь, лейтенант, произнеси свою речь с самого первого слова. Не стесняйся, давай, ты же ее наизусть зазубрил. Она начинается словами: «своими действиями я опозорил».
— Вы издеваетесь!
— Нет, проверяю теорию. Видишь ли, лейтенант, я считаю, что в глупой ситуации невозможно произнести вызубренный текст, поэтому буду говорить вместо тебя, — Ведж принялся загибать пальцы. — Ты принимаешь всю ответственность за свои проступки. Ты мужественно собираешься в одиночку общаться со следователями, лишь бы уберечь эскадрилью. Ты даже принес извинения. Как ловко ты делаешь себе укол обезболивающего, чтобы ничего не чувствовать, когда твои друзья и сослуживцы начнут говорить то, что они о тебе думают. Щеки Дойноса вспыхнули. Мин вскочил на ноги.
— Я пришел сюда не для того, чтобы вы делали из меня посмешище…
— Сядь! — рявкнул Ведж.
Мин от неожиданности повиновался.
— Ноги на стол, — голос Антиллеса не становился мягче. — Живо.
Мин нехотя выполнил распоряжение, щеки его по-прежнему были пунцовыми.
— Так-то лучше. А теперь попытаемся обойтись без речей. Я хочу слышать твои настоящий голос. Начинай.
Губы Дойноса шевелились; пилот беззвучно ругался. Потом он сказал: — Я пришел, чтобы подать в отставку.
— Потому что так хочешь или потому что должен?
— Потому что лучше и безопаснее катапультироваться до того, как напорешься на торпеду.
— Занятный оборот в свете последних событий. И кто эта торпеда?
— Расследование инцидента на Кидриффе. И, если так можно выразиться, вы, сэр.
— Я собираюсь вышибить тебя из армии?
— Совершенно верно, сэр. Вам придется.
— Я не давал разрешения говорить за меня, лейтенант. Но давай предположим, что за меня поработают следователи, а я пальцем о палец не ударю. Почему тебя выгонят?
— Потому что я преднамеренно выстрелил в товарища по эскадрилье… в капитулировавшего противника… в… в кем бы она ни была, — Мин вдруг осип. — Хотя мне запретил старший по званию офицер.
— В ангаре ты утверждал, что не помнишь, как стрелял. Ничего не помнишь о тех секундах, когда развернул машину и запустил протонную торпеду. Что, память вернулась?
— Никак нет, сэр.
— Так откуда тебе известно, что ты стрелял преднамеренно?
Мин хмурил брови. Потом: — Я… я… можно, я спущу ноги со стола? Я чувствую себя глупо.
— Нельзя. Тебе полагается чувствовать себя глупо. Чтобы неповадно было заговаривать мне зубы приготовленными заранее и отрепетированными речами. А можно тебе обдумать ответ.
Дойнос благоразумно внял совету. Попутно он сделал несколько глубоких вдохов; краска медленно сходила с его скул.
— Я решил… что это было преднамеренно, потому что… я часто думал о том, как поступлю, если увижу в рамке прицела предателя. Я всегда стрелял.
— Ну наконец-то! А теперь, основываясь на воспоминаниях, скажи, ты преднамеренно выстрелил в офицера Нотсидь?
— Я не знаю.
— Ты преднамеренно нарушил приказ старшего офицера?
— Не знаю!
— Хорошо. Я намерен списать происшествие на случайное срабатывание торпедного аппарата. Так оно и останется в архиве, пока следствие не выяснит противоположного.
— А если все раскопают, я пойду под трибунал.
— Возможно. Но могут ведь и не раскопать. Откуда нам знать? Но следователям придется довольствоваться моими объяснениями, потому что других нет, а значит, за карьеру можешь не беспокоиться. Когда-нибудь в далеком будущем наступит мирное время, когда в армии будет столько пилотов, что выгонять их будут за один чих, Но этого благословенного времени ждать еще очень долго.
Ведж окинул соотечественника оценивающим взглядом.
— Хочешь знать, что, по-моему, произошло?
— Да, сэр.
— По-моему, когда ты осознал, что Нотсилъ частично или полностью виновата в гибели твоих пилотов, то потерял самообладание и совершил попытку казнить ее, чем подверг опасности своих товарищей и ослушался приказа старшего офицера.
Мина словно мешком по голове ударили.
— Так я же и пытаюсь вам все это объяснить! И взять ответственность…
— Не хочешь ты брать ответственность! Ты изо всех сил стараешься от нее отвертеться. Знаешь, что такое — отвечать за себя? Это признавать ошибки и исправлять их.
— Так я же… я запутался. Не понимаю, о чем вы говорите.
— Почему ты утратил контроль? Нет, не так. Почему ни одному пилоту твоей эскадрильи не было известно, что ты способен его потерять?
— Наверное, с головой у меня все еще непорядок.
— И ты конечно же обсуждал этот вопрос с медиками?
— Никак нет, сэр.
— Говорил об этом с пилотами?
— Никак нет, сэр.
— С кем ты побеседовал, чтобы наладить ситуацию? Мин отвернулся; кажется, не хотел, чтобы Ведж смотрел ему в лицо.
— Ни с кем, сэр, — выдавил он.
— Вот поэтому, Дойнос, я и утверждаю, что ты бегаешь от ответственности. Ты либо готов лететь, либо нет. Как будем выяснять?
— Я… я обращусь к врачам.
— Сначала поговори с кем-нибудь из эскадрильи. Одним, с двумя… Спускать давление лучше всего в атмосфере, а не в вакууме. А потом пойдешь к медикам.
Мин сделал все, чтобы не встречаться с Антиллесом взглядом, но все же кивнул.
— Ты отстраняешься от полетов, пока кто-нибудь не заверит меня, что ты годен. И этим существом будешь не ты.
Мин стеснительно поднял голову, еще раз кивнул.
— Ясно, сэр.
— Знаешь, Дойнос, сегодня ты совершил один потрясающе хороший поступок, хотя, вероятно, сам не подозреваешь об этом. Твой астродроид и записи в черном ящике доказывают, что ты взорвал торпеду до того, как она попала в Лорана, — Я не помню этого, сэр.
— Но именно поэтому я не приму твою отставку. Пошел вон отсюда, Дойнос.
Мин снял ноги со стола.
— Разрешите вопрос, сэр?
— Валяй.
— В ангаре вы спросили меня… Вы хотели узнать, если мы вновь увидим Лару, кому из Призраков я поручил бы убить ее вместо меня. Можете опять смеяться надо мной, сэр, но я не понял вопроса. Что он означает?
— Сначала дай ответ. Потом растолкую.
— Не уверен, что сумею. Я не хочу ее убивать… больше не хочу. Я не желаю ей смерти. Я даже не уверен, что хочу, чтобы ее наказали. Она выдала моих пилотов Три-гиту, да, она была врагом, а потом стала кем-то, кто врагом не был, — Мин беспомощно пожал плечами. — Не знаю, чего я хочу.
— Так я и думал. Что ж, ты честно заработал объяснение. Во-первых, я хотел выяснить твою реакцию на тот случай, если кто-нибудь из наших застрелит Лару. Тебе вообще не понравилась эта мысль. Во-вторых, я хотел, чтобы ты смоделировал ситуацию, в которой мы столкнулись бы с Ларой в бою. Допустим самый невероятный случай. Ты опять находишься в кабине своей машины, теряешь контроль над собой и атакуешь ее, спровоцировав ответный удар.
— И что, сэр?
— Если твои товарищи увидят, что ты в беде, они придут тебе на помощь. Так?
— Да… наверное.
— И будут вынуждены стрелять в Лару. А ей придется стрелять в них. Так кем из ребят ты пожертвуешь?
— Никем, сэр.
— Тогда иди и чини голову. Или я все-таки подпишу твою отставку.
Мин Дойнос выпрямился и откозырял, он был мрачен. Но, по мнению Веджа, старт был дан. Вместо маски мертвеца появилось хоть какое-то выражение.
Когда Мин удалился с ботинком в обнимку, Антил-лес сделал попытку расслабиться и прийти в себя. Если по совести, ничего у него не вышло. Не то чтобы долгие годы в армии кореллианин ухитрился прожить, не набравшись опыта душевных бесед с пилотами. Он умел прочищать им заржавевшие или заклинившие мозги, но по-прежнему тратил на них много сил. А так тяжело, как сейчас, ему никогда еще не было.
Мин стоял на самом краю пропасти, и Веджу совсем не хотелось заглядывать в бездну, куда тот мог рухнуть. Один неверный шаг, и Ведж потеряет пилота, слишком недисциплинированного и непредсказуемого… Антиллес саркастически хмыкнул. Это кто тут рассуждает о дисциплине?
Мин Дойнос еще не сделал рокового шага, и если можно его удержать… Ведж наморщил нос. Скажем так: он сэкономит Республике гору кредиток, потраченных на обучение пилота. Честность незамедлительно взяла свое. Плевал он на деньги, он должен спасти человека, таланты и навыки которого на гражданке не применимы.
В дверь опять забарабанили.
— Не заперто!
Еще ни разу в жизни Уэс Йансон в эту дверь не входил. Он влетал, врывался и вламывался. Вот и сейчас: волосы дыбом, глаза горят безумием, сам пыхтит, в руках персональная дека. Йансон затормозил с разбега и уставился на частично разутое начальство. Потом — с еще большим подозрением — на ботинок в центре стола.
— Нужно спрашивать?
— Нет, — флегматично откликнулся Ведж, — если, конечно, тебе не хочется, чтобы я подыскал для ботинка иную мишень.
Глава 11
Она куда-то плыла, погруженная в боль, и знала, что не хочет возвращаться в сознание. Но спать дальше ей не позволили… не боль в спине, что-то другое. Она приоткрыла глаза.
Розовое… она плавала в розовом киселе. Никакой поэзии, она была погружена в бакту, а отголоски боли давали возможность предположить, что еще придется провести в ней какое-то время.
Но снаружи, за прозрачной стенкой камеры, уже стояла женщина в униформе медтеха и с дразнящей улыбкой на губах указывала наверх. Пришлось нехотя оттолкнуться ногами от дна и всплыть сквозь клейкую плотную жидкость.
Когда она вырвалась на поверхность, рука — мужская рука, с острыми сизоватыми когтями, — сняла с нее дыхательную маску. Когда удалось проморгаться и стереть с лица бакту, прояснилась и личность добровольного помощника. Адвокаттви'лекк Навара Вен.
— Доктор Гаст, — бесстрастно произнес адвокат, — у меня к вам предложение. Полмиллиона кредиток.
Амнистия за все преступления, о которых вы подробно расскажете. И новые документы, что особенно легко организовать, поскольку официально вы уже погибли. Об обратном известно лишь нескольким врачам и трем офицерам Но предложение вступает в силу, если помимо всего прочего вы не забудете рассказать, по каким признакам можно распознать, что некто подвергся обработке. Женщина неторопливо раздвинула губы в улыбке.
— О, так вы все-таки провели расследование.
* * *
— Сегодня наше собрание будет коротким. Прикидывая настроение народа, Ведж обвел взглядом пилотов.
Ребята сидели пришибленные и тихие. Никто не подшучивал, не подзуживал, выдали лишь несколько дежурных постных острот. Пилоты даже устояли перед искушением раздразнить Элассара Таргона. Ведж не на шутку всполошился. Плохо дело.
— Недавнюю попытку пилота-суллустианина разбить пассажирский лайнер предотвратил его соотечественник. Еще один теракт на Коррусканте не произошел благодаря начальнику смены, который не позволил рабочему-ботану устроить взрыв на подстанции. Официально спасибо говорить надо гражданским. Неофициально — контрразведке, за то, что все-таки взяли на заметку наши выкладки. Генерал Кракен прислал личные поздравления Призрачной эскадрилье и Разбойному эскадрону, которые участвовали в спиритическом сеансе. Да, Лоран?
— А это значит, что отменили приказ по тви'леккам?
— Нет, он в силе, — Антиллес вдруг подмигнул Дне Пассик. — Но негласно начальство дало добро.
— Этого недостаточно, — упорствовал Мордашка.
— Знаю. Но придется стиснуть зубы, терпеть, пока раны не затянутся, и радоваться, что сумели уберечь от подобной участи суллустиан и ботанов. Но для Дни кошмар закончился. Ты еще хочешь летать, Пассик?
— Я буду летать, — тви'лекка оскалила иголки зубов. — Хочу подстрелить Зсинжа.
— Хорошо, потому что работы невпроворот, — Ведж нашарил кнопку голографического проектора; перед аудиторией развернулась широкая полоса звездного неба. — Мы продолжим рейды в сектора, принадлежащие военачальнику. Еще прогуляемся по границе между Зсинжем и Новой Республикой. Хорн, что случилось? — даже не глядя в сторону Коррана, спросил Антиллес.
Бывший корбезовец опустил руку.
— Сэр, Лара Нотсиль не могла так просто сбежать, ей надо к кому-то прибиться. Идти ей, собственно, некуда, разве что к Зсинжу или в Империю. То есть существует пятидесятипроцентная вероятность, что наши планы известны противнику.
— Уместное замечание, и приводит оно нас к вопросу, а можно или нет верить последним словам Нотсиль? О том, что она считает себя Призраком и что никогда нас не предавала. Ты ей веришь?
— Нет, — без запинки объявил Корран. — Сама она, может, и верит, что говорит правду. Но я тут обсудил ее поведение с Призраками, все обдумал и склонен рассматривать Нотсиль как приспособленку с парой-тройкой разболтанных винтиков в голове. Если она окажется в руках Зсинжа, то станет верным и искренне преданным ему офицером.
— Тебе что, делать больше нечего было? — проворчал Ведж. — Не думай, что я не ломал над этим голову. Но я не верю в ее предательство. По-моему, операция «Тысячелетняя ложь» в той же безопасности, что были те же Нетопырки. Но поскольку от вопроса о Нотсиль зависит не только моя жизнь, но и каждого из здесь присутствующих, я приму от любого просьбу о переводе в другую часть. Рапорты можно подать обычным способом сразу после окончания инструктажа.
Он помолчал. Пилоты ждали, что командир по привычке обведет их всех взглядом, стараясь угадать, кто уйдет, а кто останется, но Ведж их разочаровал. Он заинтересовался картой сектора.
