— Вы кто такие и по какому делу? — привычно спросил стражник.
— Геракл, к царю Эмрипею. А это сестра моя, — приосанился мой попутчик. Он все равно заикался, но те-перь уже гораздо меньше.
— С вас две совы, — объявил стражник.
Я послушно протянула две монетки. Местной валютой меня опять снабдили эльфы. Стражник взял деньги, обшарил меня противными масляными глазками, но сказать ничего не решился. Геракл, пусть даже кост-лявый и нескладный, все равно выглядел очень убедительно.
Мы шли по широким улицам. А я просто поражалась. Везде чистота, порядок, кое-где стоят статуи, спо-койно стоят скамейки, растут деревья... А у нас бы давно все испохабили. И стены расписали, и мусор на-бросали, и статуи изуродовали. Вот почему так? Неужели не ясно, что красоту и порядок стоит поддержи-вать? А вот неясно кому-то. И отбивают носы у бюстов, отламывают руки, короче извращаются в меру своей убогости. А тут... Мне было просто приятно пройти по этому городу. О чем я и сказала Гераклу. Тот весело посмотрел на меня.
— А хочешь на базар?
— Хочу, — я даже не задумалась над ответом. — А разве нам не надо к царю?
— А откуда он знает, когда мы пришли? И вообще, нам надо сперва на базар, потом в публичные бани, а уж потом отправимся во дворец. Верх неприличия — являться к начальству растрепанными, пыльными и пот-ными, прямо с дороги. Разве не твои слова?
— Мои, — признала я. И, кроме того, если явиться к начальству прямо с дороги, оно может тут же и послать тебя. В дорогу, если вы не поняли. И ты даже отдохнуть не успеешь. Так что идеи парня стоило признать великолепными. О чем я ему и сказала. Геракл покраснел, как маков цвет.
— Тогда идем на базар?
— Идем.
На базаре мы пробыли не очень долго. Где-то часа три. Я купила себе новый хитон бледно — зеленого цвета и пару сандалий с серебряными ремешками, доходящими до колен, а еще несколько золотых украшений. Настоящий антиквариат. Геракл тоже не остался равнодушным к одежде, выбрал себе парадную обувь и выцыганил у меня деньги на манто из шкуры непонятного зверя, которое тут же и намотал себе на шею. Теперь меня так и тянуло обратиться к нему: "Донна Роза..." Я попыталась уговорить его снять хотя бы жуткий медальон, но он замахал руками не хуже ветряной мельницы. Дескать, медальон ему отец подарил, уговаривал никому не продавать и никогда не снимать. Сказал, что медальон принесет ему удачу в битве. Короче, три тонны лапши на уши и ее последствия на шею, на собачью цепь. На мой взгляд, такие медаль-оны покупают не на удачу в битве, а как оружие. Снял, раскрутил, звезданул по башке — не хуже иного кис-теня. Но Геракл растаял и повесил себе на шею это уродство. Ну и пусть его. Чем бы дите не тешилось, лишь бы на шею не вешалось.
Потом были бани. Ну, какая же это прелесть! Названий всех отделений я так и не запомнила, но было так здорово! Ничего общего с нашими советскими банями, в которые люди в шлепанцах ходили, чтобы гри-бок не подцепить. Но все равно подцепляли. И со своими тазиками, своим мылом и мочалкой. А тут за мной ухаживали двое рабынь, растирали меня, массировали... Даже уходить было жалко. Хотя я и не шла. Я просто летела. Потом мы со вкусом перекусили в забегаловке в центре города — и отправились во дворец, договариваться с Эмрипеем.
Дворец вообще оказался чудом красоты. Я была и в Москве и в Петербурге, но это простое здание произ-вело на меня самое неизгладимое впечатление. Все просто, строго, изящно, и все же ни одной неверной линии. Никаких каменных химер, никаких уродов, огромные окна, террасы, цветы. Невероятное сочетание белого мрамора и алого гранита. Странного желтого и голубовато-зеленого камня. Но никакой пестроты. Простота и строгость. И красота без всякой пышности.
Но стража в дверях все равно стояла.
— Кто, зачем, куда? — вопросы были заданы с большим опытом. Золоченые копья скрестились у нас перед носом.
— Геракл, к царю на службу, — отрекомендовался приятель. — А это моя сестра. Тина.
Я улыбнулась. На мне взгляды стражников задержались надолго и не без основания. В новом хитоне я бы-ла просто ослепительна.
— Привет, мальчики! Пропустите меня с братаном? Я только одним глазком посмотрю! Честно! Вот глянь-те, я одна и без оружия, — я приподняла тунику до последних пределов и провела ладонями по телу. После этого никому из стражников уже не было дела до моих разборок с царем. И во дворец я прошла беспрепят-ственно. Такая вот жестокая реальность. Силы того же Конана — варвара у меня нет, никакого оружия, кроме длинного и ядовитого языка — тоже, да и потом, разве я смогла бы убивать стражников? Убивать мне уже довелось, что, правда, то, правда, но не так же? В том мире вопрос стоял так — или убить или умереть. Естественно, я выбрала себя, любимую. И убила. И пусть меня ругает тот, кто на моем месте поступил иначе. С того света, через спиритическое блюдечко. Это одно. А вот так, глаза в глаза, подло, исподтишка, я вряд ли смогу убить. Да и зачем? Не знаю, как в моем мире, не пробовала, а тут большинство мужчин распускают слюни, стоит только построить из себя несчастную идиотку.
Эмрипей нас не ждал. У него как раз происходили крутые разборки... с кем? Да черт его знает. То есть ее. Это была довольно молодая девушка, на вид — лет пятнадцати — семнадцати. Потом я пригляделась и поня-ла, что мадама немного постарше. Лет двадцать-двадцать пять.
— Как ты смела!!! — орал бедный Эмрипей, мечась по тронному залу, как укушенный за известное место. Присел на миг на трон, тут же подскочил и принялся носиться по всему периметру. Мы скромненько при-жухли за колонной. Стража пропустила нас в тронный зал, но мы решили подождать конца семейной ссо-ры, чтобы нам тоже не досталось.
— Да как ты могла!? Ты подло обманула мое доверие!!! Я так доверял тебе!!! Я ввел тебя в свой гарем!!!
Хм, невелика услуга с его стороны. А что, у Эмрипея еще и гарем? Интересно. Кстати,
насколько я помню древнегреческие мифы, там вообще ничего про жену царя Эврисфея не сказано. Не было, что ли? Скончался девственником? Или меня память подводит? Все ж таки мифы, история. А моя стезя — позвонки у собак пересчитывать.
— Я так верил тебе!!! Ты стала моей любимицей!!! Я засыпал тебя драгоценностями!!! Я приходил к тебе раз в десять дней!!!
Меня пробрал смех. И с чего мужчины считают, что женщинам может хватить платонических или весьма редких отношений — тайна сия великая есть! Да если бы ко мне муж приходил раз в десять дней, да еще и, потаскавшись по разным гаремам, я бы его такими развесистыми рогами украсила, что он бы кабельное телевидение ловил на лету! Пришлось зажать рот рукой, чтобы не разрушать трагизм сцены наглыми ком-ментариями.
— Я...!!! А ты...!!!
Утомившись, великий царь перешел на многоточия и тягостные вздохи. Женщина, до этой минуты ле-жавшая неподвижно, подползла к нему и уцепилась за колени.
— Прости меня!!! Прости недостойную свою рабу, великий царь!!! Я только тебя люблю, тебя одного!!! А Арисмус — это так, глупость, увлечение, безумие!!! Прости-и-и-и... — завыла она.
Я только головой покачала. Все равно ведь не простит. В таких ситуациях каяться никак нельзя. Как там студенты прикалывались?
— ...Ты мне изменяла вновь и вновь...
— Не виновата я...
— А кто ж виной!?
— Любовь!
Тут общая идея понятна любой женщине. Не виноватая я — и точка! Не была, не знаю, не участвовала! Вас видели вдвоем? Это не я! Вас засняли вдвоем!? Это монтаж! Да я сам вас видел! А сколько ты перед этим выпил? Стоять на том — и не сдаваться! И вообще — он сам пришел! А кто виноват!? Да все вокруг! От при-ятеля, с которым и был совершен грех, до центрального телевидения. А что, пусть не крутят постоянно порнографию! Как ни включишь по вечерам телевизор — если не целуются, то обнимаются, если не обни-маются, то в постели, если не в постели, то переключи на другой канал — там-то точно все увидишь. Хотя иногда еще и политиков показывают. Но политики тоже целуются, да так, что у "Плейбоя" обложка крас-неет. Не знаю, что там показывают в дневное время, а после шести вечера хоть совсем не смотри. Пяти минут без поцелуев не проходит. А, ладно, телевидение само за себя отвечает. Главное, что все мою идею поняли! Не фиг оправдываться и каяться! Наоборот, надо обвинить всех вокруг — вот это будет в самый раз. И в первую очередь, конечно, надо обвинять мужа. Но за этими приятными мыслями я отвлеклась от драмы.
— Нет! Я так доверял тебе!!! А ты!!! Ты предала мое доверие!!! Нет тебе прощения!!! Стра-а-а-ажа-а-а-а!!!
Последнее слово прозвучало в такой тональности, что даже я вздрогнула. На моей памяти так орал только один мамочкин поклонник, когда я случайно захлопнула дверь. Он меня, видите ли, развращал, прижав к дверному косяку, а тут сквозняк (честное слово — сквозняк!). Я-то отскочить успела, а вот ему прилетело по самому дорогому. Хотя и не так крепко, как мне бы хотелось. Но мамочка потом ему добавила от всей рус-ской души.
Стража влетела как на ракете. Двое амбалов в раззолоченных кольчугах и шлемах. Но я едва удержалась от смеха Золоченые кольчужные юбочки с белой оборкой хитона ну совсем не шли к волосатым и третий год немытым ногам.
— Взять ее и казнить. Медленно и... мучительно, — всхлипнул царь, указывая на девчонку.
Мне очень захотелось вмешаться, но что-то удержало. Инстинкт самосохранения. У этого типчика слово и дело далеко не расходятся. А у меня здесь колдовать не выйдет. Нашинкуют меня в капусту — и все тут. Не созрел местный народ до феминисток и слава Аллаху.
Стражники подхватили девушку под локти и понесли из зала вон, не обращая внимания на ее вопли, сопли и попытки вырваться. И только тогда мы выползли из-за колонны, громко топая ногами.
Эмрипей посмотрел на нас, как на насекомых.
— Чего надо?
Геракл упал на одно колено, громко щелкнув костями об мрамор. Я осталась стоять. Я не феминистка, но и кланяться этому козлу не стану!
— В-велик-кий царь! Я — Г-герак-кл!
Царь посмотрел на него, как на блоху на одеяле.
— Ну и чего тебе здесь надо? Чего приперся?
Геракл молчал. Несколько минут до царя просто доходило, кто такой Геракл, потом он кивнул.
— А, помню... Ребенок Ампиона и моей тетушки?
— Д-да, В-велик-кий царь!
Эмрипей кивнул головой.
— Хорошо. Зачем пожаловал?
— Служ-жит-ть т-тебе, в-велик-кий царь!
Когда мы болтали, Геракл почти не заикался. Он объяснил, что это от скромности. Смущается, бедный. Особенно с незнакомыми людьми. Потом, когда он лучше узнает человека, заикание проходит. Но Эмри-пей не знал этого и смотрел на него, как на убогого. И, между нами, был недалек от истины. С другой сто-роны, хоть и убогий, но не сволочь. А взять ту же Орланду? И дура, и стерва, и сволочуга редкостная... будет, если поумнеет.
— Отлично. Вот и послужи мне. Добудь мне мешок перьев стимфалидских чаек, — приказал он. — Мне стре-лы нужны, чтобы всякую кольчугу насквозь пробивали.
— Слушаюсь, в-велик-кий царь, — кивнул Геракл.
— Минуточку, — встряла я. — Какого размера мешок? Или сколько перьев нужно? Тысяча? Две?
Эмрипей только теперь заметил меня. И намертво прилип глазами. Я все-таки не самое страшное пугало в этом мире. И даже посимпатичнее той выдры, которую приговорили за измену.
— А это кто с тобой?
Глазами царь успел раздеть меня и даже затащить в постель, но обращался он по-прежнему к Гераклу. Я ответила сама за себя.
— А я его подруга. Как узнала, что мой парень идет на службу к царю, так в него и вцепилась. И уговорила Герочку, чтобы нам вместе идти. Если уж умирать у вас на службе, так вместе все легче.
— Пятьсот перьев стимфалийских чаек, — распорядился Эмрипей. — Сроком я вас не ограничиваю. А вы не хотите остаться и подождать вашего друга? — это он уже ко мне.
Глаза у него были такими, что я поняла — если тут оставаться, то только в башне с металлической дверью и за семью кодовыми замками. Иначе моя добродетель пострадает неминуемо. Да и кодовые замки не поме-ха. Лучше сразу требовать бронированную камеру и гранатомет.
— Простите, Великий царь, — я сделала реверанс, а Эмрипей выложил глаза мне на грудь, — но я обещала Гераклу, что не оставлю его в трудах на славу Вашего Величества.
Эмрипей скривился, но возразить было нечего. Хотя он и попытался.
— А вы не будете мешать моему слуге? Мне кажется, забота о вас может отвлечь его от служения мне! В то же время, если вы будете в моем дворце, в безопасности, ему будет проще и спокойнее. Да и мое поруче-ние он постарается выполнить побыстрее. Приятно вернуться к такой красавице!
А то как же. И у тебя, козла, будет время на дегустацию! Облезнешь!
— Великий царь, — я потупила глазки, — Я никогда и никому не буду обузой! Я вполне могу позаботиться о себе! Да и каково мне будет сидеть здесь, за стенами дворца, в тепле, зная, что мой любимый где-то там на всех семи ветрах, мерзнет, недоедает, ноги промочил... — патетическая речь перешла в ультразвуковые за-вывания. Эмрипей поморщился. Крыть было нечем. Разве что только приказать, но в таком случае я бы рванулась на базар к кузнецу за поясом верности. А может, и не рванулась бы. Отомстила бы мужу! Хотя... Эмрипей был далеко не Ленька ди Каприо. Ни на мордочку, ни на фигуру. Больше всего он был похож на прибитого перестройкой интеллигента. Темные волосы, темные глаза, невыразительное лицо. Самая вы-дающаяся часть организма — длинный нос. Да и лысинка намечается. От короны, что ли? Тушка тоже не ахти. Чуть повыше меня — и никаких мускулов. А я, грешна, люблю, чтобы мужчина был повыше меня и пошире в плечах. Почему? Инстинкты требуют! Я мысленно облизнулась, вспоминая мужа. Уж Ники-то был мечтой "Плейбоя". Журнала, если кто не понял. А Эмрипей был решительно не в моем вкусе. Вот. И пусть даже муж мне изменил! Если я решусь отомстить ему с кем-нибудь, то пусть хоть кандидатура будет достойная. А то мне однажды преподавательница с нашей кафедры жаловалась. "Представляешь, Вэл, муж со мной развелся! Я ему изменила, а он развелся! И главное — из-за чего! Сказал, что не может жить с жен-щиной с таким плохим вкусом! Но дело-то по пьянке было! Мне бы и Страшила Шварценеггером показал-ся!" Скажу сразу и честно — мужа можно было понять. Объект измены работал на нашей кафедре, был не-высок, подлысоват, кудряв под барашка, обладал небольшим животиком и минус тремя на каждом глазу. Плюс еще табачный запах (курим только беломор) и вечно неглаженные брюки. И вечное донжуанство. Я-то этого козла быстро отучила от приставаний. Просто попросила мужа зайти за мной на кафедру. Ники пришел, смерил "Казанову" взглядом, поцеловал мне руку и увел. Больше меня никто не беспокоил.
— Хорошо, — завывания требовалось прервать елико возможно скорее. — Вы должны принести мне пятьсот перьев стимфалийских чаек. Лошадей возьмете на конюшне. Как доехать знаете? До бухты Стимфалл?
— Знаем, — отозвалась я. Карту мира двенадцати дев мне тоже дали эльфы. — Разрешите отправляться, свет-лый царь?
— Великий царь, — поправил Эмрипей.
