Сад фонтанов

— Только ради тебя, — зловещая улыбка искривила губы мальчугана. — Но имей в виду — ты об этом ещё пожалеешь, и не один раз. — Он сделал паузу. — Хорошо подумала?

— Пусть будет так, как тому должно быть, — ответила девушка.

— Ну, что ж. Будь по-твоему. Только из уважения к тебе, — произнёс странный пацан, и лев с ужом исчезли. — А теперь, милая, бери своего красавца и уходи скорее. Пока я держу себя в руках.

— Хорошо, Дон. Спасибо тебе за помощь.

— "Спасибо, спасибо"! Работай тут за "спасибо," — буркнул пацан.

— Дон! Не уподобляйся большинству, — вспыхнула моя спутница.

— Иди, пока я добрый, — уже не так дружелюбно, как вначале, повторил подросток.

— Хорошо, Дон, Но смотри, как бы это тебе не аукнулось.

— Ты мне угрожаешь?! — вскинулся тот.

— Нет. Просто я тебя предупреждаю. Да ты и сам знаешь, чем это может закончиться для тебя.

— В чём, в чём, а в этом ты права, — подтвердил мальчишка, беря себя в руки.

— Благодарю тебя, Дон. И будь, пожалуйста, добрее, — повторила моя спутница.

Говоря это, она взяла меня за руку и повела куда-то в сторону, но не туда, откуда я явился.

— Вы уж извините, но не всегда получается так, как хочется, — виноватым тоном попросила девушка.

— Да уж ладно. Было бы за что. Но ответьте мне, пожалуйста, на такой вопрос.

— Опять?! — лукаво взглянув на меня, спросила или утвердила она.

— Опять или сначала — это уже неважно, — отпарировал я.

— Вы не обижайтесь, — улыбнулась она и коснулась своими прелестными пальчиками моего плеча, как будто погладить хотела, но испугалась, что мне это может не понравиться.

— И всё-таки, объясните мне. Как это может быть? Человек превращается в змею или льва... Это уже даже не фантастика, а мистика!

— Как вас просто обмануть, — покачала она своей прекрасной головкой. — Никакого волшебства. Это просто сложно наведённая галлюцинация, только и всего. Никто ни в кого не превращался. Да и не возможно такое в вашем физическом мире.

— Но почему тогда об этом пишут? Дыма без огня не бывает.

— Разумеется. Но дым без огня всё же бывает, а вот превращений без последствий, увы, нет, — ответила красавица.

Пребывая рядом с этой дивной девушкой, я вдруг осознал, что она мне определённо начинает нравиться. Точнее, даже не так. Я чувствовал, что медленно, но уверенно влюбляюсь. Что-то очень уж это было похоже на барина из кинофильма "Граф Калиостро". С каждой минутой я всё больше уподоблялся ему, влюбившемуся в статую. Но статуя оставалась всегда на одном и том же месте, сколько бы не пришлось просыпаться, а вот мой объект обожания появлялся только во сне. Хотя чёрт его знает, сон ли это или явь?!

— Да поторопитесь же вы!!! А то ведь я могу и передумать, — раздалось нам вслед.

Было в этом голосе что-то такое, что вынудило меня оглянуться и посмотреть на то, как мальчишка будет растворяться в воздухе. Однако вместо этого я увидел, как этот хулиган целился в нас из обыкновенного охотничьего лука, очевидно собираясь подстрелить обоих одной стрелой.

— Вы знаете, он хочет стрельнуть в нас своими отнюдь не детскими стрелами, — предупредил я, обращаясь к спутнице. — Я заметил, что наконечники его стрел из самого настоящего металла.

— До-он! — вскрикнула девушка, мгновенно оборачиваясь к пацану, и делая несколько поспешных шагов ему навстречу. — Это же не честно!

— В моём мире я решаю, что честно, а что нет, — насмешливо ответил хулиган и спустил тетиву.

Звук разбивающегося хрусталя лопнувшей струной раздался в благородном эфире. Моя спасительница подняла обе руки, как бы пытаясь поймать мчащуюся смерть. Потом сделала ещё один шаг навстречу неминуемой гибели. Только тут я сообразил, что она хочет закрыть меня собой. Моя реакция была молниеносной.

— Стой! — вскрикнула сказочная фея.

Но было поздно. Я уже стоял пред ней, широко расставив руки, как будто мог изловить выпущенный снаряд.

— Я прав, принцесса! Я опять оказался прав, ваше высочество!!! Я, как всегда, прав!!! — Оглушительный хохот, похожий на раскаты грома, потряс этот чудесный мир.

"У дороги я стою.

Я тебя давно не видела.

Ты прости любовь мою,

Коль она тебя обидела

Не волнуйся ни о чём,

Я останусь неприметною,

И не будет слёз ручьём

Над любовью безответною".

Игорь Саруханов

НОЧНОЙ ДЕЖУРНЫЙ

— Что за чёрт?! — выругался я и открыл глаза.

— Ты чо? Уснул? — спросил меня сидящий напротив кучерявый парень.

— А хрен его знает, — ответил я, ничего не соображая.

Я сидел на матраце, брошенном на панцирную кровать без простыней и покрывал. На столе передо мной расположились одноразовые тарелки с различной холостяцкой закуской и гранёный стакан. Сейчас он был пуст. Напротив, на такой же кровати, сидел парень с жидкими вьющимися волосами. Справа на стуле расположился другой парень, со стеклянно блестящими глазами, странно знакомый. Хотя и кучерявый тоже чем-то был знаком.

— Ладно, мужики, понеслись! — предложил он. — Кишеня, наливай.

Кучерявый вытащил из-под стола початую бутылку русской водки и разлил по гранчакам.

— За твоё совершеннолетие! — провозгласил я, поднимая свой стакан.

— Слышь, ты явно поплыл с первой, — с неприязнью в голосе сказал Кучерявый.

— С чего ты так решил? — осторожно поинтересовался я.

— Да я всего на два года младше тебя, — уточнил тот.

— Знаю, и что?

— Да совершеннолетний я давно, — обиженно заметил парень.

— Ну, это с какой стороны смотреть. Если по законам...

— Кончай бузу. Поехали, — перебил меня парень с блестящими глазами.

Мы подняли тару, и тут за дверью раздались заглушённые вскрики, возня.

— Обана! Кого-то бьют, — сказал сидевший на стуле.

— Э! — запротестовал Кишеня. — Сначала допей, а потом иди.

Поставленный уже было стакан, вновь поднялся. Мы выпили.

— Погоди, лысый! — крикнул кучерявый, хватая с тарелки шмат хлеба и огурец.

Я спокойно осушил гранчак, поставил на стол, взял крепенький огурчик, с хрустом надкусил и поплёлся за выскочившими собутыльниками. На площадке перед дверью толпа разъярённых студентов мутузила кого-то ногами. Я попробовал обойти их и рассмотреть жертву, но это оказалось невозможным. Столь плотного окружения я что-то не припоминал. "Убьют", — подумал я, но разогнать взбешённое стадо явно не трезвых молодцев не так-то просто. Чуть в стороне стоял Ванька Коршунов и всхлипывал. Я подошёл.

— Ты представляешь?!.. — хрюкнул он. — Он пырнул меня ножом! Скотина. Представляешь?! Прямо в бок! Вон, пиджак распорол. Во! Смотри!

Он поднял руку и показал разошедшийся по шву под мышкой пиджак. С таким успехом шов и сам мог разъехаться. Видимо сомнение выразилось на моей физиономии, потому что Коршун тут же взбеленился.

— Поди, вон, посмотри, — он ткнул толстым пальцем-сосиской в распахнутую дверь.

Я вошёл и чуть не наступил на валяющийся обычный столовый нож с закруглённым концом. Таким не то, что пиджак проткнуть, мясо на тарелке не разрезать. Я с сомнением хмыкнул. Чуть дальше валялась обычная вилка, правда, сейчас она была погнута. Видать, на неё наступили в пылу сражения. Больше ничего особенного тут не было. Я обошёл комнату и намерился было уже выйти, как вдруг заметил блеск под длинной деревянной скамьёй. Наклонившись, я поднял настоящий охотничий нож с широким лезвием, бороздками для стока крови, с резной рукоятью, инкрустированной серебряной насечкой. Вот таким ножом, если пырнуть, так и пикнуть не успеешь. Это было странно, так как кинжал этот принадлежал Яшке якуту, а его здесь не было, ни в толпе, ни в этом помещении. Ещё страннее было то, что Яшка никогда не расставался со своим кинжалом. Я вернулся в комнату, где мы праздновали день рождения Кишени. Нож приятно холодил ладонь. Сначала я хотел засунуть его себе за ремень, но, подумав, решил, что не стоит рисковать жизнью. Встав на край кровати, засунул его за ковёр. Теперь снизу виднелся лишь бугорок, который можно было принять за что угодно, только не за смертельное оружие.

В комнату ввалились Кишеня и Лысый.

— Ты представляешь?! — заорал Лысый. — Он с ножом кинулся! Такого у нас ещё не было.

— Толи ещё будет, — сообщил Кишеня.

— Давай, наливай! — потребовал Лысый. — Это дело надо обмыть.

Мы выпили. В комнату вломился Костя Клюев, пьяный вдрызг.

— Мужики, освежиться у вас не найдётся? А то в горле пересохло, — еле ворочая языком, пожаловался он.

— Держи, Клюв, только не разливай! — сунул ему стакан Кишеня.

— Мужики, вы представляете?! — вытерев губы, начал вещать Клюв. — Эта сука кинулась с ножом.

— Постой, Клюв, кто на кого кинулся? Ты можешь по порядку? — попросил Кишеня.

— А вы что? Ваще ничего не слыхали? — удивился Клюв.

— Если б слыхали, не спрашивали бы, — заржал Лысый, запихиваясь колбасой.

— А-а! — неопределённо протянул Клюв. — Стоим мы, курим. Точнее, я курю, а Тимур воду из-под крана хлещет. Коршун про свою Надьку рассказывает. Тут вдруг кто-то ногой дверь как пнёт! Вламывается Герасим и орёт: "Я тебя, падла, зарежу!" И тыкает Коршуна ножом в бок. Тот как заверещит! Ну, точь-в-точь свинья...

Тут раскрылась дверь, и вошёл Шахид.

— Клюв, ты здесь! — заорал он. — Пошли, Тимур там от жажды умирает.

— Да погоди ты, — принялся вырываться из объятий кореша Клюв. — Я тут про драку рассказываю.

— Потом расскажешь, когда протрезвеешь, — посоветовал Шахид, вытаскивая дружка в коридор.

— А кто такой Герасим? — спросил я.

— Да Колька Герасименко с четвёртого, — пояснил Лысый.

— Так, надо выпить, — заявил Кишеня, и полез под кровать за бутылкой.

Мы снова выпили. Эта порция пошла как-то криво, и я принялся за закуску более основательно. Шпроты, что до сих пор культурно отдыхали прямо в банке, практически полностью перекочевали в мою тарелку. Туда же последовали солёненький огурчик и здоровенная картофелина. Дверь вновь распахнулась, на сей раз пропуская Ваньку Коршунова.

— Радик, — обратился он к Лысому. — Пошли со мной.

— Куда? — удивился Лысый.

— Снимать побои.

— Ты сдурел! В двенадцать ночи-то?! Ты ж не трезвый! Кому, на фиг, придёт в голову снимать побои с пьяного дурака?! — искренне заржал он.

— Ну, пошли, ну, пожалуйста! — заныл Коршун.

— Мужики, погодите, я сейчас его отведу, уложу отдыхать, — крикнул Лысый, скрываясь за дверью.

— Ладно, тогда выпьем, что ли? — спросил Кишеня.

— Давай, ну их всех!.. — согласился я.

Кишеня разлил остатки водки и закатил пустую бутылку поглубже под кровать. Только мы пригубили, как вошёл Васька Левенсон. Во, Бог фамилией одарил!..

— Зюня, пошли, — мрачно потребовал он.

— Куда? — спросил Кишеня, хоть по голосу было ясно: знает куда и знает зачем.

— Пошли, Зиновий, там узнаешь, — потребовал Левенсон.

— Я никуда не пойду. Я хочу знать, что тут затевается? — очень неубедительно запротестовал Кишеня.

— Пошли, пошли. Я тебе всё сам расскажу.

Левенсон схватил Кишеню за шиворот и поволок прочь из комнаты. Я почувствовал какой-то холодок. Всё происходящее вдруг стало проявляться с совершенно дикой стороны. Меня явно оставили одного. Значит!.. Додумать я не успел, вошли пятеро.

"Ну, вот и ответ", — понял я.

— Мы пришли с тобой поговорить, — начал Юзик Фидюлин, длинный, нескладный, худой и очень неприятный тип.

— Со мной?! — я встал из-за стола.

— С тобой, козёл, с тобой, — пьяно подтвердил Семён, хилый шкет, едва держащийся на ногах.

— Ну, ты долго там будешь вылезать? — спросил третий, Лёнька Шептунов.

Ещё двое стояли в дверях — это были Похуненко и Огребян. Я вышел на середину комнаты, но меня тут же оттеснили к кровати.

— Стой спокойно, — посоветовал Фидюлин.

— Я не понял. Если вы пришли со мной говорить, то почему я должен стоять так, как вы того изволите? — возмутился я и, видимо, зря это сделал.

— Не твоё собачье дело, — вдруг заорал Фидюлин и, не размахиваясь, ударил меня в лицо.

Я всё-таки успел совсем немного уклониться, а потому его кулак лишь скользнул по моей скуле.

— Дай я его! — зарычал Похуненко, но Огребян неожиданно легко сгрёб его в охапку и оттащил в сторону.

— Да пусти же ты меня! — ещё громче заорал Похуненко, яростно вырываясь.

— Не надо, дорогой, не надо. Я не хотел с ним драться, — увещевал того Огребян.

Меня ткнули слева в бок. Я отвлёкся от сцены друзей и заметил новый замах Кулака. Хиляк Семён пытался ударить меня по почкам.

— Слышь, Фидюля, убери этого сопляка, или я переломаю ему рёбра, — предупредил я.

— Ах ты, сука! — Семён взвился и врезал, как ему показалось, меня под дых. Я, конечно, увернулся, но пропустил плюху от Шептунова и тут же от Фидюлина.

— Не, та-ак дело не будет, — закипая, бросил я и ударил с размаху открытой ладонью Семёна в лоб.

Тот взмахнул руками и, сдвигая стол, повалился навзничь.

— Ну, б... Держись! — заявил Фидюлин, пытаясь достать меня своим коронным. Не на того напал. Уйти от него мне удалось, но скотина Шептунов зацепил меня по уху, и я, не сдержавшись, двинул его в подбородок. Тот взмыл в воздух, перелетел через стол и рухнул между тумбочкой и кроватью, по пути обо что-то грохнувшись. Тут-то Юзик меня и достал.

Когда я пришёл в себя, вокруг стояла полная тишина и серая темнота. Голова гудела, как Новгородский колокол. Слегка саднила верхняя губа и левое ухо. Открыв глаза, сел. Оказывается, я лежал на кровати с голым матрацем. Стол с закуской и прочими принадлежностями продолжал находиться на том же месте, где и был до драки. Правда, слегка съехавший в сторону. Пошатываясь, я поднялся на ноги. Надо было уходить. Невольно взгляд скользнул по ковру. Яшкин кинжал оставался на месте. Справа под столом темнело чёрное пятно.

"Вчера, кажется, его не было. Интересно, чем это меня так огрели? — подумал я, открывая дверь и спускаясь по лестнице. — Вроде бы у них в руках ничего не было. Да и двое уже были не в игре, а ещё двое разбирались меж собой. Может быть, это была уловка? Специально отвлекли моё внимание? Бред. Если б я был трезв, тогда другое дело. А так!.. Я ж был почти в таком же опьянении, как и все они!". Я вышел во двор. На крыльце за колонной кто-то стоял, или мне показалось?.. Не знаю. Не вдаваясь в подробности, направился к себе на квартиру.

Дома слегка привёл себя в порядок. Меня особо и не били. Не знаю, чего им надо было, но синяков на теле я не обнаружил, кроме лишь разбитой губы и гудящей головы. На затылке явно прощупывалась здоровенная шишка.

"Неужели у них кастет? — предположил я. — Вряд ли. Откуда? Хотя чёрт их знает!.." Умывшись и осушив громадную чашку чаю, я отправился на кафедру. Только уже взявшись за ручку двери, вдруг сообразил, что у меня сегодня выходной. Торчать у раскрытой двери было глупо. Пришлось войти. Справа, в дальнем углу подле окна, почти скрытый крюками вешалок, на которых кое-где висели дождевики, стоял Григорий Сатилакис. Его вид меня насторожил. Пробираясь сквозь лабиринт железных монстров, мне удалось подойти к нему почти незамеченным.