Великий и могучий

— Спасибо, — поблагодарил Павел и сделал глоток. — Кофе действительно отменный. Тем не менее, позвольте настоящим русским людям в нашем лице кое о чём спросить вас, тоже настоящего русского человека.

— На самом деле, молодые люди (а по сравнению со мной вы ещё совсем молодые), у вас ко мне всего один вопрос. А именно: не я ли автор писем, побудивших уволиться трёх директоров филиала НИИ русского языка? Верно?

— Да, Борис Павлович, мы хотели задать именно этот вопрос.

— Полагаю, что в случае моего отрицательного ответа вы намеревались применить ко мне некоторые болезненные меры физического воздействия, в просторечии именуемые пытками. Не знаю, смогли бы вы осуществить это намерение на практике, вы не выглядите садистами. Но я избавлю вас от неприятного решения, чтобы впоследствии вы не испытывали муки совести из-за того, что запытали старика до смерти. Понимаете, я человек ещё старой, советской закалки, и если чего-то не хочу говорить, то никакие пытки меня не заставят. А сердце у меня ни к чёрту, поэтому долго пытать не удастся. Итак, ответ на ваш вопрос — да, именно я составил те три письма, и, судя по результату, составил их отлично.

— Всё оказалось намного проще, чем мы предполагали, — отметила Нина. — Что не может не радовать.

— Куда уж проще? — удивился Лебедев. — Ладно, несравненный Анатолий Семёнович не смог решить столь элементарную задачку, но вы-то, люди с высшим техническим образованием, почему так долго тянули? Неужели занятия этой вашей магией настолько повлияли на способности к логическому мышлению? Тут дел всего-то на пять минут!

— Нам так не показалось, — призналась Нина. — Но мы всё-таки её решили.

— Вот смотрите, — Борис Павлович приступил к объяснениям. — Сначала определяем, куи продест, то есть кому это всё выгодно. Мотив тут очевиден — кому-то понадобилось кресло директора. Претендентов на него осталось всего двое: я и Аркаша Гринберг. Теоретически, так сказать. Ведь мы с ним, после всех этих увольнений, единственные оставшиеся в НИИ люди с учёной степенью доктора филологических наук. То есть, вам предстояло выбрать на роль злодея одного из нас. Выбор прост. Даже имея самое больное воображение, невозможно представить, чтобы во главе сверхсекретного проекта по решению стратегических задач внешней политики был назначен еврей. Всё, задача решена.

— Вы же сами говорили о Розентале, — напомнила Нина.

— И могу повторить, Нина Георгиевна. Дитмар Эльяшевич Розенталь — выдающийся, если не величайший, русский лингвист. Причём признанный всеми отечественными учёными нашего профиля. Но это в Москве, а у нас, в провинции, до сих пор всё по-старому. Еврей — значит, наверняка потенциальный предатель. При первой возможности сбежит в Израиль, а то и в США, и немедленно передаст ЦРУ и Моссаду все наши секреты, которые только сможет передать.

— Разве это необоснованные опасения? — поинтересовался Павел.

— Павел Дмитриевич, я не хочу говорить о евреях вообще, но Аркаша — настоящий патриот СССР и России. Я его давно знаю. Он мне неприятен, характер у него мерзкий, он высокомерен до отвращения и имеет целый ряд невыносимых привычек. Но это к делу не относится. России он предан беззаветно. Когда-то мы с ним в очередной раз поссорились, и я посоветовал ему убираться в свой Израиль. А он мне ответил: "Боря, моя страна — Россия, и только она. Даже если тут начнутся погромы, я всё равно никуда не уеду. Мне лучше умереть в России, чем жить вне её!". Вот так, молодые люди. А многие русские крикуны без малейшей примеси еврейской крови бегут на Запад при первой же возможности. Мир, знаете ли, несколько сложнее ваших представлений о нём.

— Мало ли что сказал Аркадий Исаакович, — возразила Нина. — По делам нужно судить, а не по словам. Со словами у многих полный порядок.

— Вы правы, Нина Георгиевна. Судим по делам. Аркаша подготовил для советских, а потом и российских школ несколько тысяч учителей русского языка и литературы. Среди его студентов есть и известные учёные-лингвисты. Известные в научном сообществе, естественно, вы о них вряд ли что-нибудь слышали. Как с этим обстоят дела у вас?

— Ну, мы с Пашей работали на заводе. Тоже на благо Родины, можно сказать.

— Хорошо. Пусть так. Продолжим сравнение. Трое детей Аркаши живут в России. Он и их воспитал патриотами. А вы?

— У нас одна дочь, и живёт она в Норвегии, — покраснела Нина.

— А не в Швеции? — усомнился Павел.

— Или в Швеции. Но она вышла замуж за скандинава, вот туда и уехала. Кстати, мы давно не смотрели, нет ли от неё писем.

— То есть, вы её так воспитали, что она среди граждан России мужа не искала. Западный уровень жизни перевесил любовь к Родине.

— Можно и так сказать. Но там не особый уровень жизни. Её муж — безработный бомж.

— Стало быть, замуж хоть за бомжа, лишь бы прочь из России. И последнее, а то мы немного отвлеклись от основной темы. Аркаша в юности два года отслужил в Советской Армии. А вы, Павел Дмитриевич?

— Давайте, действительно, вернёмся к основной теме, — отвёл глаза Павел.

— Как скажете. Вам уже известно, что из себя представляет проект "Русский мир", разработкой которого занимается, наряду с другими организациями, наш НИИ, называемый в народе "матюками"? Видите, народ под русским языком понимает исключительно матерщину, но этот аспект проблемы мы обсуждать не будем.

— Мы предполагаем, что в рамках проекта "Русский мир" разрабатывается некое лингвистическое оружие, которое собираются использовать против Украины, Молдавии, Белоруссии и, наверно, ещё Израиля, — сообщила Нина. — И прототипами или, быть может, опытными образцами такого оружия являются написанные вами письма.

— Браво, молодые люди! В этом вопросе логическое мышление вам не изменило. Ну, раз главное вы и так знаете, не будет большой беды, если я вам расскажу остальное. Кстати, Молдавии в этом списке нет. У них уже другой язык, если не считать Приднестровья, а те и так наши союзники. Зато в список нужно включить Казахстан. Там много русских. Так вот, слушайте. Вы знакомы с таким разделом лингвистики, как фоносемантика?

— К сожалению, нет, — призналась Нина. — Если судить по названию, фоносемантика, насколько я понимаю, должна изучать значения звуков?

— Да, Нина, это именно так и есть, — подтвердил Павел. — Я когда-то в юности, ещё в эпоху исторического материализма, читал одну книжку на эту тему. Научно-популярную. Забыл, к сожалению, как она называлась.

— Эх, золотое было время, — вздохнул Борис Павлович. — Издавались умные книжки, и они находили своего читателя. А как обстоят дела сейчас? Вот захотел я выяснить, что же такое из себя представляет этот знаменитый Большой Адронный Коллайдер. Думаете, это легко? На русском языке толковой литературы я так и не нашёл. Есть статьи, написанные физиками для физиков, мне они совершенно непонятны, и есть другие статьи, написанные безграмотными журналистами для подобного им самим быдла. Там даже мне, неспециалисту, ясно, что это полнейшая чушь. Что ж, я свободно читаю по-английски, так что нашёл в конце концов грамотную статью, написанную на понятном мне уровне. Но ведь подавляющее большинство наших сограждан по-английски не читают. Так что для них БАК так и останется или неизвестным, или мистически-загадочным.

— И мы тоже, к сожалению, по-английски не читаем.

— Я почему-то совсем не удивлён. А вообще вы что-нибудь читаете?

— Да, беллетристику. А что?

— Лучше бы вы совсем ничего не читали. Что из себя представляет современная отечественная беллетристика? Или маги с драконами, или бабские детективы. А то и ещё лучше — как нужно было правильно выиграть Великую Отечественную Войну. Казалось бы, что общего в такой "литературе"? А общее то, что её авторы понятия не имеют о том, о чём пишут, а читатели принимают эту ерунду за истину. Павел Дмитриевич, вот вы якобы маг. А вы читали какую-нибудь современную российскую книжку о магах?

— Читал, и не одну. Хотите спросить, как эти книжки соотносятся с реальностью? Да никак. Это же фантастика, полёт воображения, и не более.

— Не фантастика, а фэнтези, — поправил Лебедев. — Вот в СССР писали настоящую фантастику. Она звала нас к звёздам, к новому миру, построенному на принципах социальной справедливости, к прогрессу! Вы читали "Туманность Андромеды" Ефремова?

— Конечно, читал, Борис Павлович. И она мне очень нравилась. И сейчас нравится. Но всему своё время. Давайте вернёмся к этой вашей фоносемантике.

— Да, действительно. Что-то я стал много отвлекаться от основной темы. Это следствие работы в НИИ. Когда я был преподавателем, за мной такого не водилось. А может, просто старею. Но это неважно. Слушайте, и если что-то будет непонятно, спрашивайте.

Доктор филологических наук Борис Павлович Лебедев приступил к чтению лекции, которая, учитывая все обстоятельства, вполне могла оказаться последней в его жизни.

* * *

— Молодые люди, учитывая, что вы не специалисты в лингвистике, я буду излагать всё как можно проще, временами жертвуя ради простоты точностью формулировок, — начал свой рассказ Лебедев. — Итак, человек своими органами чувств воспринимает множество разнообразных сигналов и как-то реагирует на них. Мы рассмотрим только звуки, поскольку именно они относятся к лингвистике. Да и то не все, а лишь небольшая их часть. Есть звуки, которые мы воспринимаем непосредственно, а есть такие, которые являются кодом. Например, вот такой звук, — профессор зашипел. — Что это, по-вашему, такое?

— Змея, — определила Нина. — Гадюка, наверно. Злая причём.

— Вот именно. Этот звук вы восприняли напрямую, таким, какой он есть. Но вот мыши не шипят. Сейчас вот под вашим стулом, Нина Георгиевна, удобно расположилась мышь, и она не шипит.

Нина непостижимым образом вскочила на стул и уже открыла рот, чтобы завизжать, но в последний момент передумала. Сохранив молчание, женщина быстро восстановила присутствие духа, и осторожно заглянула под стул. Беглый осмотр показал, что никаких мышей там нет, и скорее всего, никогда и не было. Метнув на хозяина квартиры испепеляющий взгляд, Нина спрыгнула на пол и демонстративно села на другой стул.

— Вы испугались мышь, Нина Георгиевна, — продолжил Лебедев. — А точнее, вы испугались слова "мышь", которое я произнёс. Это и есть реакция на код, понимаете?

— Понимаю, — обиженно буркнула Нина. — Нужно ли было заставлять меня скакать подобно горной козе, чтобы объяснить разницу между первой и второй сигнальными системами?

— Вот как, вы, оказывается, разбираетесь в этом вопросе? Не ожидал. Откуда?

— Мы с Павлом Дмитриевичем много работали с компьютерами. У них тоже есть аналоговые сигналы и кодовые. Например, некоторые компьютеры контролируют температуру процессора. Это аналоговый сигнал. А нажатие клавиши — кодовый.

— Отлично! Это облегчает мою задачу. Итак, второй сигнальной системой мы воспринимаем звуки-коды. Коды бывают разные. Например, звук телефонного звонка — это тоже код. Он означает, что с вами кто-то желает связаться. Или выстрел стартового пистолета. Это тоже кодовый сигнал. Но мы ограничимся только такими кодовыми сигналами, как слова. Итак, молодые люди, которой из сигнальных систем мы воспринимаем слова?

— Второй, естественно, — заявил Павел. — Вы же только что это сами сказали.

— Очень распространённая ошибка! Неправильно! Я сказал, что они воспринимаются второй сигнальной. Но это не означает, что только ею! Слова мы воспринимаем обеими системами! Ведь если слово ничего не означает, мы же на него всё равно реагируем, верно? Например, слово "ррр" что-нибудь означает?

— Ничего, насколько понимаю.

— В целом, да. Но если вы кладёте девушке руку на плечо, а она вам говорит "ррр", что она при этом, по-вашему, имеет в виду?

— Рычание, подражание хищнику. Угроза, предупреждение. Убери руку, а то хуже будет. Думаю, как-то так.

— Совершенно верно, Павел Дмитриевич. То есть, звуки этого слова всё-таки нечто означают. И точно так же нечто означают звуки любого слова, независимо от того, имеет ли это слово какое-либо кодовое значение. Это понятно?

— Да, Борис Павлович.

— Итак, слушая речь, мы воспринимаем не только её кодовое значение, иначе называемое понятийным ядром, но и значение составляющих её звуков. Коды мы воспринимаем второй сигнальной системой, а сами звуки — первой. Или, если угодно, сознанием и подсознанием. Это не совсем точно, зато понятно. Кстати, воздействие подобного рода на подсознание называют нейролептическим программированием. Этим НЛП, конечно, не ограничивается, но звуковое воздействие на подсознание занимает в нём весьма заметное место.

— Вы рассказываете понятно и очень интересно, — отметила Нина.

— Спасибо. Я ведь в прошлом преподаватель, вы это знаете. Продолжим. Собственно, мы уже подошли к тому, чем занимается фоносемантика. К её предмету. А именно, как верно сказала Нина Георгиевна, к значениям этих звуков. Каждый, повторяю, каждый набор звуков имеет какое-то значение. Какое именно, зависит от множества факторов. Например, я зашипел, и вы представили змею. А эскимос о змее бы и не подумал. Или подумал бы в самую последнюю очередь. То есть, значение звуков зависит также и от того, кто эти звуки воспринимает. Не удивляйтесь. С кодовыми значениями слов дело обстоит точно так же. Вот, например, Павел Дмитриевич, что такое, по— вашему, "пленум политбюро"?

— Ну, заседание высших чинов КПСС.

— Вот! Вы жили в то время, потому знаете, и эти слова для вас что-то значат. А для вашей дочери, проживающей ныне не то в Норвегии, не то в Швеции?

— Думаю, ничего не значат. Она никогда особо не интересовалась историей. И не особо тоже не интересовалась.

— Вот видите! Итак, есть зависимость восприятия звуков от субъекта восприятия. Теперь рассмотрим проблему в таком аспекте. Наборов звуков бесконечно много. Все их изучить невозможно. Поэтому мы используем небольшое упрощение. Определяем значение каждого звука отдельно, а звуков в русском языке совсем немного, около полусотни, а затем суммируем эти значения, и получаем фоносемантическое значение слова. Но, увы, с суммированием всё не так просто. Исследования показывают, что ударный слог значит больше, чем остальные, первый звук важнее других, ну и всякое такое прочее. Для корректного суммирования требуется правильно подобрать весовые коэффициенты.

— Я думала, что лингвистика относится к гуманитарной области. Но вы широко используете термины и методы точных наук.

— Сейчас все науки очень тесно переплетаются, Нина Георгиевна. А без математики вообще никуда. Ещё великий Леонардо, не тот, что ди Каприо, говорил, что в науках, не имеющих связи с математикой, нет ни капли достоверности. Фоносемантика же с математикой имеет самую непосредственную связь. Продолжим. Итак, рабочая методика состоит в том, чтобы определить значения каждого звука и правила их сложения для получения фоносемантических значений всего слова. Я употребил множественное число, потому что этих значений много. Сила, доброта и многое другое. В подробности входить не стоит.