Красный цветок #1

Неужели игривый, жизнерадостный, избалованный жизнью мальчик способен в ярости придушить?

— Ты меня разыгрываешь? — надтреснутым голосом спросил он, пятясь.

— Я говорю тебе правду.

— Это...невозможно! — Длинные пальцы взлетели к вискам. — Ты — такая нежная, маленькая, невинная! Не может быть ...да и зачем тебе убивать её?! Какой повод?

— Я убивала не для себя. К тому же, к слову сказать, терпеть не могу шлюх. У меня при виде них начинается нечто вроде нравственного зуда. А твоя драгоценная Гиэн*сэтэ шлюхой как раз и была. В ней не было ни капли порядочности. Жила в грязи, умерла — в грязи.

— Да замолчи ты! Замолчи!!!

Я никогда раньше не слышала, чтобы кто-то из Чеар*рэ повышал голос. До сего момента мне это казалось в принципе невозможным.

Эллоис*сент смотрел на меня так, словно у меня росли клыки, копыта, а из-под кожи пробивалась чешуя.

— На Сэро-пэн-Кэро ты тоже была? С теми, кто устроил в 'Веселом доме' кровавую баню?

— 'С теми'? — не весело хохотнула я. — Любовь моя, но кроме меня там никого и не было. Именно я сотворила то очистительно пламя, что убрало скверну.

— Скверну? — тонкие брови сошлись на переносице. — Там погибли люди.

— Стайка пидорастов и педофилов! — плечи непроизвольно передернуло. — Законы, впрочем, как и нравы, существующие в Эдонии, приписывают расшаркиваться перед пороком. Корректно улыбаясь, делая вид, что все так и должно быть. Половые извращения, однополая продажная так называемая 'любовь', групповые оргии в дыму веселящих трав — вроде как всё не зло. Так, рафинированное эстетство. Нечто вроде проказливого озорства. К ним нужно относиться терпимее. Это называется свободой выбора. Свободой совести. Но мне нет дела до вашей толерантности. У меня своя совесть и свои принципы. Суди меня, коли хочешь, но я подлеца буду называть подлецом, мразь — мразью, шлюху — шлюхой. Конечно, нужно совершенствовать систему, множить законы и растить добро. Я считаю это правильным. Но будучи злом, предпочитаю быстрые, простые и эффективные решения, способные мгновенно решить проблему. Тот, кто нарушил правила, для меня вне закона. А значит, я могу убирать его так, как сочту нужным. Выпалывать, словно сорняк. Я не убивала людей, Эллоис. Я вытряхивала из бытия грязные половики.

В расширенных зрачках Эллоис*сента я видела собственное отражение: красивое и омерзительное.

— Вытряхивала грязные половики? — хрипло повторил он. — Невероятно. Ты что? Гордишься собой?

Заставив себя выпрямиться, я посмотрела ему в лицо.

— Не горжусь. Но и не каюсь. — Я ухмыльнулась. — Как неудобно, правда? Я понимаю, исповедь ни к чему. Она существенно все осложняет.

Отвернувшись, Эллоис молчал. Тяжелым, будто предчувствие, было это молчание.

-Я уже в который раз повторяю свой вопрос. Зачем, — не глядя на меня, скороговоркой проговорил собеседник. — Зачем ты мне все рассказала?

Зеленые глаза пытливо, жадно всматривались в мои черты.

— Потому что я ненавижу лгать. Ты должен знать, с чем имеешь дело, Эллоис.

Он покачал головой.

— Ты понимаешь, что это ставит точку на всем, что могло бы между нами быть? Ты не случайный убийца Гиаэ*сэтэ, ты — убийца! Между ним двумя существенная разница. Я никогда не смогу этого принять.

Я опустила голову, перебирая складки на юбке.

— Ты всё понимаешь, — голос его зазвучал мягче. — Потому все и рассказала, так?

— Если бы я хранила молчание, я бы не перестала быть тем, кто я есть.

— Верно, — зло кивнул он. — Если бы ты была тупой злобной бесчестной тварью, было бы гораздо легче. Но ты — это ты, Одиф*фэ! Прекрасная и весьма болезненная заноза в заднице. Мне нужно побыть одному. Все обдумать.

— Когда ты появился, именно этим я и занималась, — улыбнулась я.

— Ну, теперь у тебя на душе должно слегка полегчать.

— -Эллоис, храни тебя Двуликие! — бросила я в упрямо удаляющуюся спину.

Глава 11

В ПУТЬ

Переход планировалось совершать в три этапа. Первый — через портал — из Чеарэта на набережную Хэй*на— Рив, портового города-крепости. Второй — из Хэй*на— Рив до берегов Антрэкона планировалось проводить естественным путем, пересекая море-океан Синтэ на одном из Чеаровских кораблей. И третий, заключительный — пешим ходом. Через земли Антрэкона до Астрэк*е-Лайзе, столицы славного государства Темных магов.

Астр*эль, сверкая очами, заметила накануне вечером, что теперь-то игра пойдет всерьез. Я не удержалась от шпильки, высказав, что до настоящей игры нам ещё предстоит серьезная разминка. Мы немного ещё поцапались. С тем и разошлись на ночь.

Рассвет группа встретила в телепортационном зале. Зачарованный вход мерцал фиолетовым мертвенным свечением. Широкими уверенными шагами Зак направился к мерцающему четырехугольнику и, перешагнув светящийся порог, без лишних слов растворился в равномерном сиянии. Только рябь блесток сомкнулась за его спиной.

Эффектно.

— Следующий, — прокомандовал голос кого-то из старших.

Следующим в портал шагнул Изин*фрэс. Чтобы не мучиться неизвестность и не потеть лишний раз, я поспешила следом. На мгновение сердце екнуло, когда маленькие, фиолетовые, блистающие кружочки, придвинувшись, замельтешили у самого носа. Но зажмурившись, я мужественно шагнула вперед.

Спустя мгновение я уже с любопытством осматривала, можно сказать, типовую комнату типовой таверны. С той лишь разницей, что в ней находилось мерцающее зеркало, на деле оказавшееся никаким не зеркалом, а порталом. Черезнего в город и проходило плановое нашествие Чеар*рэ. Тихое, и пока вроде никем не замеченное.

— Астр*эль, Одиффэ, Къетри идут со мной сейчас. Сиэлла и Изин*фрэс, пойдете за Эллоис*Сэнтом через полсклянки. И без самодеятельности. Ясно?

Вслед за Зако*ларом мы спустились на узкие улочки Хэй*на— Рив.

Казалось, мы перенеслись совершенно в другой мир. В этом мире с залива не переставая дули дикие, холодные ветра, застревая в узких улочках. Они свирепо пытались расшвырять упрямый камень в стороны, завывая и угрожающе, утробно воя.

Дома стояли к друг другу впритирку, так тесно, что их крыши смыкались над головами случайных прохожих, пока бедолаги пытались увернуться и не попасть в капканы и ловушки, сотканные из бесчисленных протянутых в разные стороны веревок с бельем.

Возможно, не весь город выглядел подобным образом. Лишь только те улицы, по которым нам посчастливилось протащиться.

Люди, на которых мы наталкивались по дороге, спешили убраться с дороги в сторону, делая 'рожки' — оберег, непонятно почему распространенный в простонародье против сглаза.

Дурные запахи въелись прямо в стены. Запах бедности, запах тлена и болезней.

Я остановилась около одной из женщин. Она подняла тяжелый равнодушный взгляд. Обоняние улавливало запах перегара от дешевого бэрта .впрочем, довольно слабый. Выражение её лицо мне было хорошо знакомо. Безнадежность, вялое равнодушие и тупая покорность судьбе, которую все равно не осилить. Взгляд замерзающего, умирающего от голода животного. Взгляд одичавшей одинокой собаки.

Не знаю, что она прочла у меня в глазах, но вдруг неожиданно улыбнулась.

— Подай, милая. Подай. Да благословят тебя Двуликие

Я подала. Целый четвертак.

— Да хранят тебя Благие! — поклонилась она, торопясь уйти. Неужели же боялась, что я передумаю?

Капюшон моего манто упал и пронизывающий холодный ветер, подхватив, начал рвать волосы, плетью бросая мне в глаза.

Я забыла. Все забыла. Забывала среди роскоши и довольства богатых подлинную сущность нищеты, уничтожающей в людях горячие искры жизни. Неужели прекрасные Чеар*рэ тоже ничто иное, как порождение Тьмы? Сколько существ должно сгинуть бесследно во имя того, чтобы мы процветали? И можно ли быть богатой и не быть за это обязанной Тьме? Неужели же она везде? Тьма...

— Одиф*фэ? — позвала Астр*эль.

Нельзя дать им прочесть мои мысли. Чувства пусть читают. По ним правды не скажешь.

— Иду, — отозвалась я.

Зако*лар двигался быстро.

По улицам тянуло незнакомыми и резкими, не приятными запахами моря. Не знаю, как пахнет море для других. Может быть, для кого-то оно полно просторов и надежд? Но я чувствовала только запах прокислой тухлятины. Как если бы некто взял, и сложил, сугубо мне назло, под открытым небом груды рыбы. 'Рыба', не стесняясь, распространяла по округе чудовищные, сладко-гнусные ароматы. К ним присоединялся запах заморских специй, канавных нечистот, просмоленного морской солью дерева и гниющих водорослей.

— Двуликие, — выдохнула я, прикладывая к носу надушенный платок, будто и впрямь была врожденной аристократкой-капризулей. — Какая мерзость!

Как только выбрались к докам, где со стороны горизонта временами набегал свежий ветерок, дышать стало немного легче. Дурнота потихоньку ослабевала. И я с любопытством осматривала стоящие на рейде корабли.

Волнение на волнах заставляло вздрагивать верхушки мачт и раскрашенные деревянные фигуры под бушпритами судов. Невообразимое переплетение канатов, снастей и мачт, туго скатанные полотнища парусов на реях, колышущиеся палубы составляли зыбкий плавучий деревянный караван.

Зак вывел нас к большому трехмачтовому судну. Нос его, супротив всяких правил, украшала не женская, а мужская фигура. За плечами мужчины, как крылья, развивался темный плащ. Судя по настроению, фигура вряд ли могла служить оберегом. Скорее уж привлекала неприятности.

'Потусторонний Скиталец'. Ну, и название!

Мы с Астр*эль переглянулись.

— На корабле с таким оберегом и таким названием у нас довольно много шансов оказаться на Той Стороне Реки, — шепнула она мне.

Нас проводили в каюту, — одну на нас троих. В восторг от этого, мы, понятное дело, не пришли, поскольку одинаково любили уединение. Но капризничать не приходилось. И выбирать — тоже.

Прошло два часа. Потом ещё час. И ещё. Изинфр*эса, Сиэл*лы и Эллоис*сэнта все не было.

К пяти часам мы с Астр*эль начали волноваться. Сомнений в том, что ребята 'во что-то влипли' не оставалось.

Мы вышли на палу и для успокоения нервов принялись наблюдать, как матросы бегали туда и сюда, перетаскивая корабельные снасти, перекидывая ящики с неизвестным содержанием в трюм корабля.

— О чем только Зако*лар думал, доверяя Элоису Сиа и Фрэ*са. Эллоис головой пользоваться вообще не умеет, — вздыхала Астр*эль. — У него мыслив выше пояса подниматься не умеют.

— Что, по-твоему? — вскинулась я, — Они шли, шли, в бордель зашли и теперь оттягиваются по-полному?

— С Элоисом, кстати, такой вариант не особо исключен, — пожал плечами Изин*фрэс.

Время шло. Вокруг сгущались сумерки.

Астр*эль, устав в волнении ходить по маленькому пространству туда и сюда, свернулась на своей кровати клубочком.

Изин*фрэс, спустившись к нам, поведал, что Зак лично отправился в город.

Поначалу меня слегка мутило от мелкого и беспрестанного 'подрагивания' корабельного корпуса. Волнение только усиливало неприятные ощущения. За мальчишек я, кстати, нисколько не переживала. Оба, особенно Эллоис*сэнт были скользкими типами, способными выйти сухими из любой воды.

А вот Сиэл*ла, — ранимая, доверчивая и светлая, была уязвима. Как все доброе и светлое.

В тихом напряжении прошло ещё три часа. По истечении которых дверь распахнулась, и матрос с незнакомой и совершенно не интересной наружностью, передал просьбу (читай, приказ) Зака подняться нам на палубу.

— Одиф*фэ, я тебя прошу, можно сказать, умоляю, — возьми на себя труд попридержать норов, ладно? — наставляла меня подруга, пока мы поднимались на верхнюю палубу. — Не дерзи Зако*лару, чтобы там не случилось. Ладно? Я же свой придерживаю.

— Потому что ты трусиха, — отмахнулась я.

Мы поспешили на полубак, где в сумраке, четко вырисовывались человеческие силуэты. Ветер был пронизывающе холодным, особенно с учетом влажности. Видимо о том, каким должно быть лето, местные жители знают лишь понаслышке.

Сиэл*ла напомнила мне испуганного растрепанного котёнка, который тщетно пытается храбриться. Къёт*ри стоял, опустив глаза в пол и упрямо выдвигая вперед подбородок. Зако*лар что-то тихо выговаривал Эллоис*сэнту.

Бросив на нас беглый взгляд, Зак удовлетворенно кивнул:

— Вот и зрители подоспели.

— Что здесь происходит? — не удержала я тревожного любопытства.

— Разбор полетов и работа над ошибками, — Прозвучало в ответ. — Изинф*рэс, отведи глаза матросам. Показательные выступления я даю только для вас. Людям это видеть ни к чему. Не будем травмировать психику простонародья. Къ*ер, сделай так, чтобы на полубак никто не поднимался в течение двадцати минут.

Вроде бы никто и ничего не делал, но воздух вокруг вздрогнул. По коже побежали мурашку, что под ледяным ветром вовсе не чудо.

— Напомни мне, племянник, — обратился Зако*Лар к Эллоис*сэнту, — что я велел тебе сделать?

— Следовать за тобой через полсклянки.

— Верно. И без чего я рекомендовал обойтись?

— Без самодеятельности.

— А ты?

Эллоис с улыбкой развел руками:

— Занялся запрещенной самодеятельностью. Зак, давай перейдем поскорее к делу. Холодно же! И девчонки совсем замерзли.

— Как пожелаешь.

В следующее мгновение Эллоис медленно стал раздеваться.

Несколько удивленная таким поворотом событий, я с удовольствием наблюдала за движениями тонких пальцев, высвобождающих антальские пуговицы из тонких прорезей камзола, выпуская на свободу пену кружевных манжеток и жабо. За них страстно ухватился ветер.

Эллоис перехватил мой взгляд и с вызовом, обещающе улыбнулся, облизнув губы. Взгляд его стал глубоким и томным. Я даже не старалась удержать ответную улыбку, насмешливую и плотоядную. Кровь прилила к щекам так, что стало горячо. Камзол полетел на палубу. Следом обескрылившим альфом спланировала мужская сорочка. Белоснежная и гладкая кожа, отливающая легким перламутром, замерцала в сгущающемся мраке. Эллоис снова улыбнулся и подмигнув, отступил к грот-мачте, прислонившись к ней спиной.

Ветер усилился и, растрепав черные, вьющиеся волосы вокруг нереально красивого, кукольного лица, вдруг затвердел в руках Зара, превращаясь в гибкий и жестокий, прозрачный, но даже на вид более грозный, чем настоящий, бич.

— Нет! — крикнула Сиэл*ла, но порывом ветра её бросило на грубые, плохо обструганные доски, протащило и недвижным кулем оставило лежать у наших ног.

Астр*эль присела рядом, обнимая кузину. Сиэл*ла вздрагивала от рыданий.

Бич развернулся, прочерчивая в сгустившихся сумерках белые кристаллики льда. Коснулся белой кожи, оставив на той алые темнеющие разрезы, набухающие алыми горячими каплями.

Бич снова и снова касался плоти. Мелкие кровяные брызги слабым облачком взвивались над ним и гасли в воздухе, словно багряный туман.

Эллоис вздрагивал от ударов. Но продолжал неподвижно стоять. Хотя никакая сила, кроме собственной воли его не удерживала. И не поддерживала тоже.

Бич мелькал чаще и чаще. Плечи и торс уже были изрезаны до такой степени, что ещё немного и, казалось, выступят кости.

'Иди к Слепому Ткачу', — пожелала я Зако*Лару от всего сердца.