— Морти и есть Вечерний всадник? Он одолеет демонов? — спросила Герда.
— Если ты поверишь в это всем сердцем и отринешь сомнения, — поцеловал её в макушку отец. — Иди спать и представляй, как завтра утром увидишь его с победной улыбкой на устах.
Герда улеглась в постель у печки и сделала вид, что заснула. Отец ушёл в спальню. Когда всё стихло, Герда повернулась на спину и долго смотрела в потолок. Повторяла про себя: Морти — всесильный Вечерний всадник. Он выкосит орду, как траву на лугу. Ничто не сможет его сломить! Я верю...
Но тревожное чувство всё нарастало. Хотелось бежать в храм. Просто проверить, всё ли с Морти в порядке. Но страх не пускал. Перед мысленным взором то и дело возникал Предвестник. Он касался её покрытыми язвами руками, заражая гнилью.
В горле запершило. Герда встала и подошла к ведру с водой, зачерпнула кружку и увидела в ней бездыханное тело Морти. Кружка упала на пол, залив ноги водой.
Герда подхватила с крючка у двери тёплый платок и, накинув его на плечи, побежала к храму. Сердце бешеной птицей колотилось в груди. В висках стучало: "не успеешь". Этот новый страх вытеснил страх перед Предвестником.
У храма Герда замерла. На двери висел большой железный замок. Она обежала вокруг здания и остановилась у окна-розы с противоположной стороны от входа.
По соседству валялись ящики, вёдра и брёвна. Герда соорудила из них лестницу, забралась наверх и заглянула в окно.
Открывшееся зрелище заставило её обомлеть от ужаса. Морти сражался с Предвестником, за которым, скаля зубы, стояла целая орда демонов. Морти с трудом отбивался от противника и отступал к стене возле окна.
Его же сейчас убьют! От отчаяния Герда стукнула кулаками по стеклу. Оно не поддавалось. Она попробовала ещё раз. Бесполезно.
Морти оступился, пропустил удар. Клинок Предвестника пронзил его. Морти пошатнулся и начал медленно оседать на пол.
— Не-е-ет! — завопила Герда, молотя руками по стеклу.
Стало жарко, словно её обернули в горячее полотенце. Взор заволокло кровавой мутью. В спину ударил ветер. Стекло динькнуло, побежало трещинами и разлетелось. Герда кувыркнулась внутрь через раму.
Кожу вспороли разбросанные по полу осколки. По телу разливалась тяжесть. Лицо, ладони и колени горели от ссадин. Мир ходил ходуном, то удаляясь, то снова приближаясь. Ноги отказались повиноваться, но Герда доползла до лежавшего рядом Морти. Прошептала его имя и вложила в протянутую руку свою ладонь. Темнота накрыла с головой.
* * *
Слова Предвестника заглушил звон разбитого стекла. Николас повернул голову в сторону окна. Герда кувырнулась через раму и упала на осколки. Забарахталась, раня себя ещё больше, и поползла к нему. Зачем? Теперь она станет одной из Предвестников!
Николас протянул к ней руку. Её ладонь коснулась его.
"Ты — Вечерний всадник, доблестный и сильный. Ты защитишь нас во Мраке длинной ночи, я верю!" — эхом отозвалась сказанное Гердой на прощание.
Кожу кольнуло. Взор снова заволокло мутной рябью видения. Тьму вспороло голубоватое свечение, словно ветер разогнал грозовые тучи. Послышалось таинственное пение, шаги, скрип половиц, голоса. Силы внезапно вернулись. Николас сел и положил вилию себе на колени. Мимо смотрели остекленевшие глаза. Красивая, как дорогая кукла. Как же жалко! Такие не должны умирать, потому что у него не достало сил их спасти.
Его пальцы скользнули по рёбрам и вонзились внутрь через кожу и кости. Охотник закусил губу от напряжения, с силой поворачивая сердце в груди вилии. В Николасе ведь столько силы. Зачем так много? Поделится каплей с ней, и от него не убудет. Эта смерть не ляжет клеймом на его совесть.
— Что ты делаешь? Это плохо кончится! Отец не велел! — забеспокоились рядом.
— Я уже вышел из того возраста, когда боялся отцовского гнева, — вылетели из его рта чужие слова.
Вилия слабо пошевелилась, взгляд жемчужных глаз обрёл ясность, нежные губы тронула влюблённая улыбка.
Видение исчезло, но та частичка, которую он подарил вилии так давно, что и сам забыл, сейчас взывала к нему, возрождала из пепла. Энергия нарастала в груди, он словно черпал её руками из бездонного источника, вливал себе в рот и никак не мог напиться. Жар растапливал заледеневшую кровь, кипятком обдавая жилы. Тело распирало так, что дар грозил выплеснуться наружу и смести всё на своём пути.
"Рано умирать собрался. Мы ещё поборемся!" — прозвучал в голове тот же властный голос, каким он говорил в видении.
Чужая воля захватила тело, оставив разум опешившим наблюдателем. Ладони обняли впившийся в плечо клинок.
"Исаз, помнишь, кто твой хозяин?"
Лезвие запульсировало, словно отвечая на зов, и выскочило из плеча. Клинок полыхнул голубым пламенем и с оглушительным звоном разбился на осколки.
— Исаз, что за...? — вскричал Предвестник и ошалело взглянул на Николаса: — Вечерний всадник? Не-е-ет!
Рука Николаса взметнулась вверх, растопырились пальцы. Предвестник прижал ладони к горлу. Осколки клинка поднялись воздух и закружились вокруг демона, опаляя голубым пламенем. Оно всё росло и росло, пока не вспыхнуло, разрывая Предвестника на ошмётки и испепеляя их. Николас обессилено опустил руку и сжал ладошку Герды.
Смог. Она будет жить. Пока.
Мир погрузился в серое марево. Снова стало холодно. Никогда в жизни мороз не пробирал настолько: прокрадывался внутрь и выстуживал душу. Но боли уже не было. Только тоска.
Николас с трудом поднялся и побрёл сквозь клубящийся стальной дымкой туман. Знакомое место из снов! Впереди показался каменный постамент — единственное, что оставалось в холодной пустоте. На нём спал мужчина в холщовом балахоне. Лицо скрывала овальная маска, перечёркнутая тремя красными царапинами, как от когтей. Рядом покоился меч с руной "исаз", точь-в-точь как тот, которым сражался Предвестник.
На постаменте руницей зажглась эпитафия: "Не умер, а сплю в ожидании своего часа". Имя перечёркнуто, не прочесть. Рядом тонкими штрихами выцарапано изображение кота.
— Какие гости! — в тумане обрисовался тёмный силуэт. — Неужто проклятую безродную дворнягу почтил присутствием сам лорд Комри?
Высокая широкоплечая фигура в нестерпимо белом плаще, солнечные лучи создавали вокруг золотистых волос ореол. Незапятнанный, что бы ни делал, грязь к нему не приставала. Обличительно смотрели разноцветные глаза, словно видели все пороки насквозь. Такой же грозный и внушительный, каким Николас запомнил его семь лет назад на Площади наказаний. Архимагистр Лучезарных, Белый Палач, Микаш Веломри.
Как он тут очутился?
— Я не лорд, — выпалил Николас.
— Хочешь, я исправлю это досадное недоразумение? — ухмыльнулся Белый Палач.
— Вопрос в том, чего хотите вы. Почему я вижу вас на пороге смерти?
— Откуда мне знать, из-за какой блажи ты едва не умер? Но как ты правильно заметил, я и сам наполовину мёртв. Заколочен с тобой в одном склепе и жду, когда ты придёшь в гости.
Мёртв наполовину? Может, стоит предупредить его о Предвестниках? Он ведь когда-то был Сумеречником.
— У нас есть общий враг — демоны. Их называют древнейшим злом, Предвестниками Мрака. Они очень могущественны и опасны не только для нас, но и для ваших Лучезарных. Они вселяются в мыслечтецов и используют их тела. Я защищал одарённую девочку, которую они хотели передать какому-то Разрушителю, чтобы заполучить его благосклонность. Наверняка это их вождь, они говорили о дворцах. Я не прошу о помиловании, а пекусь лишь о выживании племени, ведь раньше это было нашим общим делом!
Во время его речи Белый Палач морщил высокий лоб всё сильнее. Серьёзная мина сползла с его лица. Запрокинув голову, он расхохотался гулко и протяжно, как будто потешался над детской глупостью.
— Ты, должно быть, сейчас в Белоземье. Отступники охотились на горлицу, а поймали ястреба, который охотился на неё, — он лукаво дёрнул бровями. — До олухов никак не дойдёт, что не она нужна Разрушителю. Мне нужен ты, Вечерний всадник.
Лорд Веломри протянул к нему обтянутую перчаткой ладонь. Николас отшатнулся.
— Так вы... вы всё знаете? — выдохнул он ошалело. Наполовину мёртвый мыслечтец, с разноцветными глазами и чернотой в сердце, да ещё торчит здесь... Ну, конечно! — Вы и есть Разрушитель, вождь Предвестников! Что вы пожелали? За что продали свою душу?
Щурясь зло, Белый Палач наступал. Николас пятился, пока не упёрся спиной в постамент.
— Вопрос не в том, что пожелал я, — Белый Палач навис над ним угрожающей тенью. — А в том, что пожелал твой дед. Рассказать тебе мою версию? Жил-был на свете один наивный мальчик. Он очень хотел защищать людей от демонов, но не вышел родством. В Сумеречники его не принимали, пока он не встретил одного маршала. Лицом прекрасен, поступками благороден, он единственный взял мальчика под своё крыло. Воспылавший благодарностью юнец желал лишь служить ему верой и правдой, но вовсе не это было нужно коварному маршалу. Он желал, чтобы глупый юнец исполнял за него всю грязную работу, а у его благочестивого семейства руки оставались незапятнанными.
Николаса взглянул на свои ладони. Они снова оказались перемазаны в крови, только сейчас она слетала с него тонкими алыми лентами и обматывалась вокруг запястий Архимагистра.
— Он отнял у меня всё: жену, честь, даже душу. Это он выковал из меня Разрушителя.
Николас слабо представлял, как такое возможно и кому верить, но казалось, что правда где-то посередине.
— Даже если мой дед в чём-то перед вами провинился, это ещё не даёт вам право причинять вред остальным людям. Истинное зло — это вы, демоны в человечьей плоти!
Улыбка лорда Веломри стала натянутой:
— Какой спесивый наглец! Ты гораздо хуже меня и своего деда вместе взятых. Ты спрашивал, заслужил ли смерть. Так вот, мой ответ "нет". Смерть — слишком лёгкое наказание за твои злодеяния. Я заставлю тебя страдать и мучиться, чтобы ты молил о смерти, как об избавлении.
— В чём же моя вина? — спросил Николас с закаменевшим лицом.
— Ты забыл? — Белый Палач обхватил спящего на постаменте незнакомца за плечи. — Я напомню, я же самый верный слуга твоего рода. Загляни под маску. Там все ответы, которые ты ищешь. Хочешь, я сниму её для тебя?
Под цепкими пальцами лорда Веломри маска разломалась на кусочки. Николас будто очутился в одном из своих кошмаров, когда знаешь, что впереди будет плохо, но трясина затягивает всё больше.
— Ну же, не будь трусливей, чем твой дед, — усмехнулся Белый Палач, выбрасывая последний кусок маски. — Взгляни в лицо истине!
Он приподнял спящего за плечи и развернул к Николасу. Жуть плескалась внутри живота, тошнотворным комом подступая к горлу. Сердце грохотало об рёбра, отдаваясь в ушах бешеной пульсацией. Пришло осознание: если он увидит лицо незнакомца, то погибнет.
Николас выхватил из-за пазухи медальон, распахнул и заслонился, как щитом:
— Во всём, что с нами происходит, виноваты мы сами!
Лицо Белого Палача впервые исказила гримаса ненависти:
— Не смей прикрываться ею!
Он бросился к Николасу, растопырив пальцы, словно желал придушить. Соединившее их видение лопнуло, как мыльный пузырь.
Резануло веки, Охотник протёр глаза кулаками, а когда снова смог видеть, то обнаружил себя в центре пентаграммы в храме. Предвестник и его свита исчезли. Герды нигде видно не было, да и окно оказалось целым.
Неужели всё, даже схватка с демонами, оказалась сном?
Захлопали обтянутые серой кожей костяные крылья. У алтаря приземлился Жнец Смерти в дряхлом коричневом балахоне с ржавой косой наперевес.
О! Похоже, сон ещё не закончился.
Жнец опустился на колени возле рассыпанных по полу осколков голубого лезвия. Остатки клинка Предвестника служили единственным напоминанием о битве.
— Бедняга Исаз! Столько лет провести в рабстве у Мрака! — Жнец провёл по ним рукой. -Ну, хоть умер ты на руках хозяина.
— Вы за мной? — прервал скорбный монолог Николас.
— За вами? — переспросил Жнец. — Нет, я только людьми занимаюсь. Хотя... Погодите, коль уж вы здесь, будьте любезны, изгоните из моей покойницы осколок Мрака.
Жнец вытащил из гроба бешено сопротивляющуюся Милану. Надо же, какая прыткая.
Николас задумчиво осмотрел её. На теле вздулись чёрные жилы. Разноцветные глаза бешено вращались, временами поворачиваясь белками наружу. В груди пульсировал чернильный спрут. Что ж, грезить так грезить!
Растопырив пальцы, Николас обернул их ветроплавом и запустил в покойнице под рёбра, как делал в видениях с вилией. Мёртвая плоть превратилась в глину. Голубые всполохи обхватили чёрный комок, по ушам ударил истошный вопль.
Присоски на щупальцах никак не хотели отпускать сжавшееся под гнётом захватчика сердце. Поднатужившись, Николас повернул спрута посолонь, как клеща, и резанул ветроплавом у самой кромки. Отчаянно суча щупальцами, спрут покинул тело жертвы. Из её глаз ручьем хлынули чёрные слёзы, оставляя на щеках потёки.
Спрут трепыхался и шипел в ладони Николаса, пытаясь дотянуться до груди, чтобы вселиться в новую жертву. Так вот ты какой, осколок Мрака, пожирающий людские души и захватывающий тела. Именно его Николас видел в детстве в груди Белого Палача! А может, такие осколки живут внутри всех Лучезарных. Или хотя бы в тех из них, у кого разноцветные глаза и чёрные прожилки в ауре. Поэтому они и предали своих, ими управляют демоны!
Хотя нет, пожалуй, лорд Веломри другой. Как он сказал? Мёртвый наполовину. Человек гораздо больше, словно стальная воля подчинила демона, позволив ему лишь наделить тело немыслимой силой и властью. Такой он гораздо страшнее. Интересно, что Белый Палач хотел показать? Почему лицо под маской, которое Николас не разглядел и краем глаза, испугало так, как не пугала даже смерть?
Всё настолько удачно складывалось в целостную картину, что разум сам подкидывал недостающие кусочки мозаики. Но может это лишь совпадения и домыслы? Может, Николас сейчас посапывает на полу у алтаря, принимая свои грёзы за реальность.
Жнец закашлялся, напоминая себе.
Николас брезгливо поморщился и протянул к осколку Мрака голубые нити ветроплава. Они сдавливали спрута, пока чернота не лопнула и рассыпалась горсткой пепла на каменных плитах. Удастся ли так же легко расправиться со всеми врагами? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой!
— С ней всё будет в порядке? — спросил Николас, глядя на обмякшую Милану.
— Доставлю её паромщику у Сумеречной реки в лучшем виде. Слово Жнеца, — сказал костлявый, беря покойницу за руку. — Удачной Охоты, Вечерний всадник!
* * *
Герда очнулась оттого, что её наотмашь колотили по щекам и трясли за плечи. Над ней нависло встревоженное лицо отца:
— Всё в порядке? Ничего не сломала?
Она попробовала пошевелить ногами. Те слушались её, как раньше.
— Морти, его ранили. Надо помочь, — по-старушечьи скрипучим голосом попросила она.
Отец отвёл взгляд.
— Тебе не стоило сюда приходить.
— Но ведь он сражался за нас совсем один!
Морти неподвижно лежал рядом с закрытыми глазами, его рука была протянута к Герде, словно он продолжал стремиться к ней даже после...
