— Паша! — хмурится Марина. — А как же сердце, а?!
Мариша...сердце стучать должно...биться. Если оно сильное, выдержит.
Пашка глубоко вдохнул терпкий кофейно-ромовый аромат и продолжил чтение. Не спеша, со вкусом он смаковал каждое глупейшее новонапечатанное слово и бредовую мысль уже печально знакомого автора.
— А я всегда знал, что ты дура-а-ак...— протянул нараспев.
На улице потеплело, вспомнилось почему-то лето... Озеро... Как Мишку плавать учил... Красота...
Эх, день задался.
Не люблю...журналюг. Не переношу эту настырную и наглую породу. Они как...рыбы-прилипалы. Есть такие. Липнут к большим рыбинам, к китам там всяким, к судам... Хотят, чтобы их и кормили и защищали и носили на себе. Паразиты.
Не люблю.
Тяжёлая дверь скрипнула, Пашка чуть покосился на неё, не поворачивая головы. Ничто не заставит меня двинуться и нарушить это благодатное равновесие, подумал он. Всё равно. Плевать. Даже если через пару часов репетиции снова ждёт работа...надоевшая пыльная стройка...извёстка, батареи и плиты...орущие до хрипа прорабы...и железные леса, окутавшие дома... Нет-нет, конкретно сейчас я в другом мире. Грузить чугуний будем потом. Всему своё время.
Всё просто. Приоритеты определи и живи.
Хм...
— Пашка, ты мусор когда вынесешь? — кричит Марина из кухни.
Часто она так кричит.
Мариш...скоро. Когда партию дозапишу. А если не дозапишу...значит, никогда.
Ну... Чисто. Друг, ты блестишь. Позвякиваешь. Ты — готов. Всем своим стальным существом.
Ну, где же все?!
Что-то нерешительно замаячило в коридоре, и Пашка поглядел, нахмурившись. Эт ещё что за...пижон... костюмчик полосатый...галстучек... Дяденька, вам кого?
Вениамин Матвеевич понял, что не ошибся дверью, смело ступил на порог и расплылся в улыбке. Лысина его радостно заблестела, а ручки приветственно потянулись к барабанщику. Здравствуйте, здравствуйте, я теперь ваш менеджер! Я, собственно, и раньше к вам заглядывал, не припоминаете? А, не важно!.. Теперь дела пойдут в гору, это я вам слово даю честное, шоуменовское. Кхм. Как вы раньше без меня жили?..
Пашка скептически поморщился.
— Просто замечательно, — ответил, пожимая руку менеджеру. — Просто замечательно мы жили без вас.
— Здоров! — махнул с порога Леш.
Следом за Лешим шла Алик, улыбающаяся, но немного бледная. Поня-я-ятно, кивнул Пашка. Весёленький вчера вечерок был, да?
— Где мне сесть, чтобы я не мешал? — менеджер, казалось, действительно верил, что может помешать. Этому. Действу. И этим людям.
— Да где хотите! — усмехнулся Леший, перепрыгивая через провода.
Что это за беспорядок такой...творческий...
Алик тронула бас. Потом свой лоб. У-у...голова вроде и не болит, а как-то...потрескивает, что ли... Словно разрядики маленькие бегают...
— Не опоздал я? — Женька прикрыл за собой дверь и поспешно стянул куртку. — Вижу, как раз вовремя. А это...— он оглянулся было на менеджера, но Леший с Алик отмахнулись: ай...не надо вопросов...давай играть лучше. Работать давай.
Ага...
Вот тоже интересно, подумал Пашка, люди работой разные вещи называют. Для кого-то работа — это сидение в офисе по восемь битых часов. Бесполезный труд маленького человечка. И человечек, что самое страшное, бесполезность эту осознаёт, да только...деньги нужны. Чтобы жить. Ха! А может быть, для жизни кое-что другое нужно, поважнее, а?
А потом он домой приходит...и гитару в руки берёт.
Вениамин Матвеич сиял не хуже Пашкиной начищенной установки. Он устроился скромно, на каком-то маленьком удобном ящике, положил дипломат на колени и приготовился. Ну...присутствие "шоумена" было не особо и нужно... Точнее, не нужно вообще. Оно объяснялось исключительно его, Вениамина, собственным желанием и врождённым свойством докапываться до сути всех вещей. Он очень хотел, прямо жаждал "ознакомиться с творчеством вживую". Тварьчеством, как поправила его Алик... Ну, пусть так.
Ладно. Сидите. Слушайте. А мы, пожалуй, начнём... С чего-нибудь старого...
Пашка повертел в руках палочки. Знаю. Работа — это то, где ты выкладываешься по полной. И с удовольствием. С...кайфом. Или...драйвом, как сейчас говорят. Всё остальное...не имеет ни малейшего чёртова значения.
— А-а... — протянул Пашка, взмахивая палочкой, — где же наш ритм?
Какой ещё... Вот, чёрт. И правда. Почему у нас вечно кого-то не хватает, а? Что за на фиг? Gybs вон, одиноко так на подставочке стоит...чёрным лаком отливает...с царапинами.
— Что-то не так? — осторожно поинтересовался Вениамин Матвеич.
Все взгляды обратились к нему, менеджер заёрзал на месте и забарабанил пальцами по дипломату. Полосочки на строгом красивом костюме смущённо забегали. Ну, что вы? Я ж волнуюсь...
Пашка ещё раз оглядел свои тарелочки. Какой идиот может чистить их механически?.. Изверги. Это кощунство... Или ещё...войлоком! А песочком не попробовали?! Не...лучше уж я потрачусь на химию, но хоть буду уверен, что не сдеру с них надписи!.. Химия эта, конечно, влетает в копеечку...американскую...только Маринке — ни слова.
Женька провёл рукой по струнам, взял несколько аккордов и с удовольствием отметил, что всё строит и прекрасно звучит. Не зря, значит, посидел ночку, прииграл новые струны... Ну, не всю ночь, конечно... Хм... Кстати! А я ключи-то от дома взял?.. Похлопал по карманам джинсов. Вот, блин!..
Лешу всё мерещились какие-то шаманские танцы на столе... Микрофон в ладони приятно холоден... Голос слушается... А чудо это в полосатом костюме сидит, уши навострил... Чё-то напоминает он мне героя пошлого старого комикса... И говорит притом, что приведёт к нам какого-то журналюгу. Сегодня, что ли? Ой...нет...только не сегодня. Как жестока и несправедлива жизнь. Из "Mus` review" журналюга вроде. Хорош журнал. Но всё равно — критики — эт неудавшиеся писатели. Эх... Знал бы ты...менеджер, блин, как надоели вы все...экономисты-юристы-сценаристы с музыкальным уклоном... Не люблю я людей, которые везде нос суют... И тут они...и тут... И нигде конкретно. Но, впрочем, ты вроде безобиден... А то смотри... Был у нас один шустрый в "Пентакле", так его я лично метлой поганой с лестницы гнал!..
Алик улыбнулась. Классно было вчера... Да и сегодня, в принципе, тоже неплохо. Даже лёгкая похмельная слабость — не помеха.
Что ж, думал Вениамин Матвеич... Поглядим, поглядим... Так и...не забыть бы купить "вискас"... Со вкусом цыплёнка... Эх...разбаловал же я Людвига, страсть как разбаловал... Ну, что поделаешь?.. Ведь животное же... Совершенно беззащитное и такое...такое беспомощное...
— Пили, значит, — спохватился Пашка, чувствуя, что придётся, блин, ждать явление ритма, — пили и без меня?..
У-у-у...головой косматой покачал.
— Повторим, Пашка...— кивнул Леший. — Обязательно...
Леш нахмурился. Чё опять дверь скрипит, а? Надо уже давно её смазать. Но всё как-то руки не доходят.
Вениамин Матвеич задумался, глядя куда-то в пол. О разных вещах...
— Ты. Сидишь. На моём усилке, — хриплый злобный голос откуда-то сверху заставил менеджера отвлечься от размышлений.
А? Что?.. Он поднял глаза. Перед ним стоит странного вида парень, лохмат, небрит, пахнет от него...нет, несёт...пивом. Скорее даже угаром. И...ещё чем-то...
На чём я сижу? Ой... И правда...извините-извините... Спохватился, подпрыгнул...
Ни на кого ни глядя, Нат подключил гитару. Чёртов экономист. Маркс-Энгельс, чтоб тебя.
Леший зарычал в микрофон. Женька завёл партию, окончательно осознав, что ключи всё-таки забыл дома на шкафчике для обуви.
Меня научили быть вольным и диким:
Я родился и вырос в тюрьме.
Шрамы от плети на мне как улики
Той жизни, что шла в страшном сне...
Гхм... Вениамин Матвеич тихонько кашлянул в кулак. Мило...
Меня унижали, мне в душу плевали,
Я песни чужие учил.
И я их боялся, я им подчинялся
И по приказу любил....
Леший чуть улыбнулся. Сквозь рык. Ну...ребячество, конечно... Песню эту я лет сто назад написал... Время было такое. Дикое, неспокойное и...злое. И состояние.
Но что ему ещё петь, этому представителю музыкальной индустрии? Хороша, кстати. Песня. Будет ещё лучше, если сейчас вот Натан не слажает... О, ну?.. Хорошо... Голова пьяная, а руки своё дело знают. Ну, брат, у тя и вид...
Но ветер гор-р-рдый, никем не пленённый,
Мне ночью легенды пропел.
О вольных духом, о вер-р-рных подругах,
О тех, кто живут не как все...
Их жизнь — это бег под Луной.
Их жизнь — это споры с грозой.
Их жизнь — паутина дорог.
Им жить помогает сам Бог.
Помогает...бог...
Я теперь с ними, о ком вы забыли,
Кто предков заветы хранит.
Как вы ни мечтали, не вколотили
Их ливни в дорожный гранит.
Вместе мы — сила, и наша могила
Пусть нас еще подождёт.
Где б нас ни носило, наша стихия —
Воля и скорость взахлёб...
Леший...почему ты вдруг эту песню вспомнил, а? Почему про скорость...и про волю...
Не понять мне по твоему лицу, не найти ответа.
Нам смерть — это цепи и плеть.
Нам смерть — под Луною не петь.
Нам смерть — быть такими, как все.
Нам смерть — подчиниться узде.
Чего смотришь на меня, Скандинавка? Я всего лишь играю. Струн...шесть, и я...царапаю их медиатором.
Что не так? Не тот ритм?
Тот. Для меня — тот.
Живи, как умеешь, делай, как знаешь,
А там — как тропа повернет.
Будь с собой честным, ведь не известно,
Где нас Судьба заберёт.
Но вместе мы — сила и наша могила
Пусть нас ещё подождёт:
Мы жизнь не прожили и Песнь не сложили
Для тех, кто за нами пройдёт.
Наша жизнь — это бег под Луной.
Наша жизнь — это споры с Судьбой.
Наша жизнь — паутина дорог.
Нам жить помогает сам Бог.
Будем огнём, а не туманом!
Будем грозой и ураганом!
Солнцем мы будем
И будем метелью!
Будь вместе с нами собой,
А не тенью!..
Сигаретку...
Ветер настырно дунул. Натан поискал в карманах зажигалку. Ага! Во! Сдохла... Блин. Лукич! Эй, Лукич!.. Дай огоньку, а?.. Что? Да. Что? Нет. Ах, ты не куришь... Как не куришь?.. Ты издеваешься, что ли?!.. Неужели в этом мире остались некурящие стСящие люди?!
Хм.
Играют. Там, сзади, в...как это сказать?...подвале?...на базе?.. Не знаю. Там.
Пусть.
Огоньку бы... Хочу огня.
Не, ну...до ларька что ль бежать прикажете?!
— Люди!! — крикнул Натан в никуда и взмахнул руками. — Дайте огня!!..
Подошёл, ковыляя, Лукич. Молча протянул огнетушитель.
— Луки-и-ич!!..
Ё-моё... Ну, у меня сигарета в одной руке, огнетушитель — в другой. И чё??!!.. Поставить его к нам? Для пожарников? А что, придут? Проверять придут. Соблюдение правил техники безопасности. Ладно...
Что ты смотришь на меня, старик?
— А у тебя право на ношение оружия есть? — спрашивает Лукич.
Старик, нам с оружием не нужно это право.
— Сынок...— прищурился на солнечный луч Лукич, — если ты взял ружьё...оно когда-нибудь выстрелит. Непременно.
Знаю.
— Не вчера так завтра, — добавил сторож.
Знаю.
Не по себе старику. Виноватым себя, что ли, чувствует...или боится чего.
Смотрю на него. Молчу. Я, старик, знаю, что делаю. Когда я решу, тогда оно и выстрелит.
Он нахмурился, губы покусал. Хочется ему ещё что-то добавить...спросить...
О, человека вижу! По мобильнику говорит и к нам вроде направляется. Эй, парень...
— Чувак, — говорю, — огоньку не найдётся?
Парень, блондинистый такой, высокий, кивнул и щёлкнул зажигалкой.
— О, чёрт...— затягиваюсь, — Спасибо... Пожарник?
— Кто? — он удивлённо поднял брови.
Не? Ну, тогда ладно. Женька? Рыжих там, внутри ищи. Ага, прям по коридору. На рык иди, не ошибёшься. А...впрочем...пошли, мне тож возвращаться пора. Ща... затяжка...ещё одна...
Вон твой Женька, кстати, с экономистом вылезли на свежий воздух.
— Или когда оно решит, — хлопнул меня по плечу Лукич и пошёл к сторожке.
Гляжу ему вслед. Тяжёло старик идёт. Согнувшись немного.
Или оно...
Звякнули ключи в Женькиной руке.
— Пасиб, Богдан! — улыбнулся он весело.
Блондинистый парень поймал Женькину руку, нагнулся к самому уху, видимо, сказать что-то хотел...
У Натана выпала сигарета. Хорошо, что не огнетушитель. Fuck!!!.. Парни, вы чё? Ёпс тудэй... Не-не-не, стоп, погодите, я и так, бля, мозги в кучу собрать не могу, и вы ещё...с утра...такое...блин... Ну, ни фига ж себе, а?!
Женька рассмеялся, поймав офигевший взгляд Натана.
А Нат...он не мог не смотреть, он застыл просто. Завис... Женька! У меня...одни междометья на уме, чест слово!! Я ж с тобой...в одной группе вроде как...того, играю. Ненормальный ты мудак!! Блин. Я даже...вообразить не мог...
Вениамину было хуже. А-а-а... Э-э... Полосочки на костюмчике смущённо дёрнулись. Молодые люди?!
Натан смущённо потёр пальцем лоб. Собралась, блин, компания. Верно, Маркс? Эй, Маркс! Очнись, бля!.. Давай, пошли к остальным. Ещё раз вернёмся.
Понимаешь ли, Маркс...
— Есть три вида извращённой любви... — Натан, чувствуя, что должен прояснить ситуацию и вывести мужика из транса, ободряюще похлопал его по плечу, -...любовь мужчины к мужчине, любовь женщины к женщине и любовь народа к партии!
Вениамин бросил испуганный взгляд на лохматого человека с тяжёлым красным огнетушителем и поспешил вернуться к более адекватным, по его мнению, людям. Например, к мило улыбающейся Саше и басовым переборам её гитары.
Нат оглянулся на парней у входа в базу. Разговаривают. Улыбаются. Он тоже улыбнулся, рассматривая почему-то дверной косяк... Так, первое, что на глаза попалось. Какой странный мир, а, думал Нат. Только решишь, что знаешь о нём всё, так он...злится словно на твою "мудрость" и подкидывает нечто такое...новое...неожиданное... Во! На тебе! Как на это отреагируешь?!
Никак.
Нат приткнул огнетушитель в угол.
— На кой? — кивнул Пашка и подозрительно покосился.
— Пожар души тушить...— плечами пожал Натан.
— А-а...— понимающе протянул барабанер и начал настукивать ритм, теребя тарелочки.
Сначала пришли тени,
Уселись за столом.
И грусть воспоминаний окутала мой дом...
Спасёт лишь горький чай и старое вино
От жизни,
Что ушла...
И что придёт ещё.
— Желаю всем здравствовать! — послышался незнакомый голос с порога.
Радостный такой тенор.
— Здравствуйте, Игорь, — менеджер подскочил, очень обрадовался, протянул приветственно руку...
