Сбежавшее сокровище

— Да, прости, прости меня. Я такой дурак и эгоист, — с этими словами он подхватил меня на руки и взбежав на ступени залетел в прихожую. — Прости.

— Обязательно прощу, — проворчала я. — Вот рожу, возьму скалку поувесистей и так прощу... — многообещающе протянула я, смотря на него в упор.

— Я сам тебе ее принесу, — покладисто согласился он. — Любовь Андреевна! — гаркнул он, ставя меня на ноги.

Перепуганная тетя примчалась в прихожку, увидела Пашку, уперла руки в объемные бока и как зарычит:

— Что ж ты ирод окаянный ехал то так долго?

— ЧТО? — одновременно вылупились мы с Пашкой. В это время я почувствовала первый, пока еще не болезненный спазм. Так, у меня начались схватки, ладно, не потуги и то хлеб.

— Народ, я тут как бы рожать собралась, а меня вообще то кесарить должны, — нахмурилась я.

Что тут началось!!! Тетя Люба, не смотря на свой преклонный возраст, летала по дому, как молодая. Пашка быстренько меня переодел. Сам. Затем стащил с дивана толстенный мягкий плед. Закутал в него мокрую меня. Одни глаза снаружи остались. Тетя Люба с хмурым дядей Лешей собрали мои вещички. Пашка снова подхватил меня на руки и очень бережно запаковал в знакомый лексус, в багажник выкинули вещи и после недолгого прощания Пашка сорвался с места.

На улице повалил снег, но машину практически не заносило. Подкатив к роддому, Пашка выскочил из машины и что есть силы стал трезвонить в звоночек на дверях. Через несколько минут выполз заспанный дядька нетрезвой наружности.

— Чего надо? — недобро так спросил он.

— У меня жена рожает, а это насколько я знаю роддом.

— Закрыты мы, — буркнул дядька.

— Что?!

— Трубу прорвало, уже неделю, как не работаем. Всех рожениц возят в соседний поселок, — сочувствующе вздохнул он.

— И где находится этот поселок? — еле сдерживая ярость, спросил Пашка.

— Да минутах в сорока езды, — беспечно махнул рукой дядька.

— Адрес назови! — рыкнул Пашка.

— Поселок Лопатино, — испуганно пискнул дядька.

Ничего не ответив на прощание, Пашка пулей забрался за руль, забил в навигатор нужный адрес и резко стартанул.

— Паша я жить хочу, — пискнула я. — Хочу родить детей и прибить тебя.

— Да милая, разумеется, хочешь, я сам побьюсь головой об стенку? Только сокровище, больше никогда не сбегай, я чуть с ума не сошел, пока искал тебя, — какой-то безумной улыбкой улыбнулся мне Пашка. Потом нахмурился, все так же смотря на меня.

— На дорогу смотри, чудовище! — воскликнула я, снова морщась от новой схватки. Вообще-то у меня и другие мысли бродили в голове: первая — меня же собирались кесарить, и вторая — как он меня нашел?

— Подожди, ты сказала детей? Будущих? Ты выйдешь за меня? — обеспокоенно спросил он. И так умоляюще на меня посмотрел, ну не дать, не взять пушистик из мультика Мадагаскар.

— Да счаз! — возмутилась я. — Замуж за тебя я не пойду, в следующий раз рожать будешь сам, — снова сморщилась я, схватки учащаются. — А на счет детей — у нас их и так трое будет, — буркнула я.

Кажется, он собирается провалиться в обморок.

— Пашка! — крикнула я ему на ухо.

— ЧТО?! — тут же отмер он, пытаясь сразу успеть несколько дел: и меня прижать к себе, и на дорогу смотреть, и поцеловать.

— Отстань, лучше на дорогу смотри, — буркнула я, плотнее закутываясь в плед.

Меня снова скрутила очередная схватка, на этот раз очень болезненная. Мамочки, как же не хочется рожать в машине то! Теперь понимаю Гошу и Полину. Так и хотелось поторопить Пашку, но перед глазами снова вставал образ упомянутой парочки и я благоразумно молчала.

Через пару минут мы припарковались возле еще одного роддома. Пашка бережно вытащил меня наружу, с непередаваемой нежностью глядя на меня. Вот правду говорят глазами можно разговаривать. В его взгляде я прочла все. ВСЕ! Мне стало так спокойно, как никогда. И я впервые почувствовала себя в безопасности. В этих сильных, родных и таких надежных руках.

— Кто-нибудь! — рыкнул Пашка, врываясь в приемный покой.

— Что случилось? — подскочила к нам молоденькая акушерка.

— Мы рожаем, — прищурился Пашка.

— Хмм, пока вы не выпустите рожающую, ее никто не осмотрит. — так же прищурилась она. Ха! Так тебе, засранец.

— Отпусти меня, — попросила, снова морщась, сдерживаться уже было тяжеловато, учитывая мою непереносимость боли. Уже хотелось поскуливать.

— Давайте ее на кушетку, — скомандовала акушерочка и смоталась из поля зрения.

Пашка бережно опустил меня на кушетку и развернул одеяло.

— Сходи за сумками и документы достань, — пропыхтела я. Пашка только кивнул и испарился. Пока его небыло, в кабинет вошла Доктор! Именно с большой буквы, такая вся властная, суровая и... объемная.

— Нус, посмотрим, — с этими словами меня бесцеремонно уложили на кушетку и раздвинули ноги и залезли... кхм, туда короче.

— Вы куда полезли?! — взвизгнула я, — Уффф. — как меня снова скрутило то.

В этот момент прискакал бледный Пашка и вручил документы доктору, она, мельком пролистав их, отдала акушерке.

— Придется рожать самой, — нахмурилась она. — Шейка матки практически раскрылась. Алинка давай ее в родовую, я сейчас приду. Мда... — протянула она. — А вам молодой человек придется подождать ее здесь.

— Можно мне с ней? — умоляюще протянул Пашка, в то время как эта самая Алинка прикатила каталку и примеривалась, как бы меня на нее запихнуть.

— Увы, но нет, — отрезала доктор и смылась от вмиг почерневшего мужчины. Пашка спорить не стал, аккуратно взял меня на руки и определил на каталку.

И меня потащили сначала в предродовую комнатушку, ух какие сложности то с этими родами. И вот притащили меня в родовую, я, уже не стесняясь, поскуливала, стоило только меня скрутить новой схватке. Отдышавшись, посмотрела в окно, за которым уже спускались сумерки. Помню, я как-то раз попросила Женьку поделиться опытом. Когда она родила Лелика. Она тогда много чего порассказала, особенно мне запомнился момент, где за окнами она увидела церковь... Вообще много кто чего рассказывали, и революционные песни распевали и материли на чем свет стоит мужиков. И клялись в монашки уйти и стихи читали. В общем, кто во что горазд. А вот я, глядя на темное небо за окном, почему-то вспомнила нашу Дракониху. И лекции по акушерству и гинекологии. Вспоминала долго и со вкусом. Даже, кажется, вслух читала фрагменты.

Как же долго тянется время...

Паша.

Как только Настю увезли, я первым делом позвонил всем своим и успокоил. А дальше... дальше я сходил с ума от безысходности. Я даже умудрился просочиться к дверям родовой, внутрь я залезать не рискнул. Прислонился к стене и сполз по ней на пол. Сквозь толстенные двери до меня долетали обрывки криков сокровища. Трое! У МЕНЯ ИХ ТРОЕ! Млять, вот это я моральный урод! Как я умудрился вообще так вляпаться? Как я мог упустить ее? Терзал себя я долго и со вкусом, пока не почувствовал противнейший резкий запах. Распахнул глаза и уставился на уже знакомую сестричку.

— Вам, не хорошо? — участливо спросила она, убирая ватку с нашатырем. И после моего отрицательного маха головой продолжила. — Вы весь зеленый, вам нельзя здесь находиться, пойдемте я вас провожу.

Я снова отрицательно покачал головой.

— Но вам нельзя! — с отчаянием воскликнула она.

— Нет, — снова тряхнул головой я, и прислушался к тишине за дверями. Как-то тихо там стало на несколько долгих и томительных минут. — Пожалуйста, посмотрите, что там? — умоляюще посмотрел я на сестричку. Та кивнула и зашла внутрь. Ее небыло минут десять, думал, что поседею.

— У вас сын, — улыбнулась она выходя.

Сын. Глупо было не поинтересоваться об этом у сокровища. У меня теперь есть сын, пока один, осталось еще двое. Боже, спасибо тебе. Закатил я глаза к потолку.

Настя.

— Мальчик, — сказала акушерка, показывая маленького, синюшного ребеночка покрытого какой-то белой бякой. Мальчик, на глаза навернулись слезы. Я так хотела принцессочек, моих маленьких куколок. Ровно четыре удара сердца мне понадобилось на переосмысливание. Мальчик! У меня сыновья! И такая нежность накатила. Расслабилась, выровняла дыхание. Мое маленькое солнышко, которое пиналось, которое я носила под сердцем. Расслаблялась до новой судороги, скрутившей тело и заставившей снова заскулить от боли. Черт возьми, ну почему такие болючие эти потуги?!

— Мальчик, — снова оповестила меня акушерка, показывая второй малюсенький комочек в своих руках, и снова мне его не дали, а тут же уперли на соседний столик, где им занялся педиатр, вызванный в помощь. Как же я устала, как хочется спать, снова расслабилась, раскинула в стороны руки и прикрыла глаза.

— Не спать! — рявкнули над ухом. — Давай, давай, еще один остался.

— Не могу, — всхлипнула я.

— Можешь! — рявкнула Докторша и мне вкололи какой-то препарат. После этого, снова появились потуги.

Сколько всего прошло времени, я не знаю. Такое чувство, что это никогда не кончится. Нет, все, я больше рожать, точно не буду. Пусть Пашка в следующий раз мучается.

— Антонина Алексеевна, — пискнула акушерка и с тревогой посмотрела на меня, сквозь пелену в глазах удалось шевельнуть непослушным языком:

— Что случилось? — естественно мне никто не ответил. Только доктор в спешном порядке подскочила и забрала из рук акушерки маленькое чудо. Мое чудо, но что не так?

— Он не дышит, — сквозь шум в ушах услышала я. Что?! Не дышит? Нет! Только не это!

— Нет... — всхлипнула я, на глаза навернулись слезы, и быстро покатились по щекам. — Сделайте что-нибудь! — удалось крикнуть из последних сил.

— Увези ее, послед вышел, — кивнула докторша акушерке и вернулась к маленькому столу, где не шевелясь лежал мой ребенок.

— Нет, нет, нет! — шептала я, только не так, пожалуйста! Что случилось? Что пошло не так? Слезы все текли и текли нескончаемым потоком!

Последнее что помню, так это бледно — зеленое лицо Пашки, а потом укол в вену и темнота...

Глава 38

В себя я приходила какими-то урывками. И постоянно видела Пашку рядом. Бледный, осунувшийся, черты лица заострились, и он каждый раз мне улыбался, но глаза не могут врать, в них была тревога и грусть. Поэтому я благополучно каждый раз соскальзывала в блаженное забытье с облегчением.

Но и это не может долго продолжаться. Сколько длилась моя отключка, я не знаю, просто однажды рывком вернулась в сознание и поняла, я не хочу быть в неизвестности. Огляделась по сторонам, Пашка спал на кресле, возле моей кровати, такой родной и уставший. Кровать была в единственном экземпляре, собственно кресло с Пашкой и рядом тумбочка с моими любимыми белыми пионами, и где только достал посреди зимы? Потом накатило осознание... мой ребенок. Тихонько всхлипнув, я с тревогой посмотрела на Пашу. Видимо он и правда устал, так и не проснувшись. По щеке скатилась слеза, я ее вытерла тыльной стороной ладони. Собрала свои конечности и кое-как поднялась с кровати.

Выглянув за дверь палаты — никого. Кое-как пробравшись к комнате малышей, я взглянула на детей через стеклянную стену. Где мои?

— Они не здесь, — тихо шепнул Пашка, обнимая меня за плечи и разворачивая к себе лицом. — Привет, — снова тепло улыбнулся он, глядя в глаза.

— Привет, а где? — сердце екнуло, куда-то в пятки.

— Пойдем, — тихонько сказал он и потянул меня в другую сторону.

— Как ты здесь оказался? — решила спросить я, пока шли к нужной двери.

— Деньги творят чудеса, — хмыкнул он, подводя к нужной двери. Тихонько открыв ее, он подтолкнул меня внутрь. С замиранием сердца я зашла в помещение и огляделась. Внутри стояло восемь кувезов. Внутри которых, лежало семеро маленьких крошек.

— Что... — начала,было, я.

— А! Вот вы где, — недовольно сказала докторша, заходя в комнату, за ней зашел уже знакомый дядька, который крутился в родовой. Педиатр.

— Здравствуйте, — приветливо кивнул он.

— Здравствуйте, — поздоровалась я, покрепче цепляясь за Пашкину руку, и прикрывая глаза, на которые уже начали наворачиваться слезы. — Как мои мальчики? — тихо спросила я.

— Могло быть и хуже, — посерьезнел педиатр и жестом подозвал меня к крайним кувезам. — Естественно вес у всех мальчиков достаточно низок, но не критичен — первый кило сто, второй килодвести и последний — кило сто пятьдесят, — все это сопровождалось махом руки и указывание на определенного ребенка. У последней колыбельки я застряла и долго вглядывалась в маленькие черты малыша. Дыхание поверхностное, всюду трубки.

— Боже, — всхлипнула я.

— Он жив, но состояние критическое, — подтвердил мои опасения педиатр. — Пуповина обмотала шейку, сколько он находился в утробе в таком состоянии — не известно, но самостоятельно он дышать не может... пока во всяком случае. Что касается остальных мальчиков — то вполне активные малыши и, учитывая срок, на котором вы родили, вес и показатели очень даже благоприятные. Вы уже сцеживались? — деловито поинтересовался доктор, заканчивая свой монолог.

— Нет, — растеряно отозвалась я не отрывая взгляда от сына. Моего сына.

— Сейчас вам принесут все необходимое, — кивнула докторша, принимавшая у меня роды, и они оба испарились, оставляя меня с Пашкой наедине.

Ноги предательски задрожали и если бы не Паша, вовремя посадивший меня на стул, я бы рухнула.

— Сокровище, — шепнул он, устраиваясь у моих ног и ложа свою голову мне на колени. — Все будет хорошо.

— Ты обещаешь? — так же шепнула я, не отрываясь от кувеза с моими детьми и ложа свою руку Пашке на голову.

— Обещаю, — поднял он на меня глаза.

В это время заскочила незнакомая акушерка и принесла все необходимое для сцеживания. Да, грудь у меня определенно потяжелела. И я хотела сама кормить своих мальчиков. Но пока это невозможно, единственное, что мне сказали — это по возможности меньше нервничать и регулярно сцеживаться, и моих же детей будут кормить моим молоком.

— Ребенок пока не транспортабелен, — тихо начал он, снова устраивая свою голову на моих коленях. — Как только это будет возможно, я отвезу вас в Москву. Там есть один центр, специализирующийся по недоношенным детям.

— Хорошо, — прикрыла я глаза.

Пашка отнял свою голову от моих ног, поднялся сам, а следом взял на руки и меня. Я не сопротивлялась, лишь удобнее устроила свою голову на его плече. Он занес меня в палату, положил на кровать, закутал одеялом и лег рядышком. А я терзалась сомнениями. Хоть бы все обошлось.

— Сокровище, мы справимся, — тихонько сказал он, заправляя прядь волос мне за ухо и нежно целуя в висок.

— Я очень на это надеюсь. Но мне... тяжело. Когда только я узнала, что малышей будет трое, я всегда воспринимала их, как нечто целое, — снова всхлипнула я.

— Все будет хорошо, поверь мне, — уверенно заглянул он мне в глаза.

— Я верю, — вздохнула я. — Как ты нас нашел?

— Мне помогли, — хмыкнул он. — Насть? — тревожно позвал он. — Ты выйдешь за меня?

И такой взгляд, там и нежность и забота и напряжение и... невероятная любовь.

— Да, — шепнула я и спрятала лицо у него на плече, которое ощутимо расслабилось после моего ответа.