Книга Чужаков

— Э... Ну как бы это... Ты всегда можешь поделиться, если тебя что-то беспокоит...

— Сколько времени до центральной станции? — решил я сменить тему.

— Около семи, — задумался Оз проводя в уме расчеты. — К рассвету должны приехать. Я подумал над твоими словами и решил, что вынужден согласиться. Зайдем в ближайший банк, снимем деньги, после чего сразу направимся к Белым Тропам.

— Ты имеешь ввиду лок-станции? Белые тропы? Что за чушь? — с очередным беспричинным раздражением, переспросил я. — И что еще должно означать "вынужден"?

— Предки любили романтические изыски в местонаименованиях, — это раз, — хмыкнули в ответ. — А во-вторых, — ты хоть когда-нибудь можешь не оставлять последнее слово за собой?

Я промолчал, недвусмысленно отвечая. Наверное, сказался тяжелый путь и следовало просто расслабиться. Отдохнуть.

За окном пошел снег. По-настоящему сказочный и пушистый, словно в детстве за окном, когда сидишь под ёлкой, даже забыв о детдомовской реальности, в ожидании чуда.

Серебряная искрящаяся пелена вперемешку с дождем заслонила своим крылом от всего мира, миров и вселенных. Принося только покой.

Я и сам не заметил, как уснул крепким и терпким, как стакан английского чая в своей янтарной чистоте, сном. Мне ничего не снилось и ничто меня не беспокоило. За что я был бесконечно благодарен всем богам и всевышним, с высоты их меланхоличной отстраненности...

* * *

Спал я недолго. Часа два-три от силы. Но даже этого хватило, чтобы, гулявшие по черепной коробке сквозняки, выгнали на чистую воду тараканов и устроили им разбор полетов в места не столь отдаленные.

Приятная, немного сладковатая нега разливалась по мышцам и всему телу оскоминой тепла и релаксации, заставив лишнюю пару-тройку раз взбудоражиться. Чтобы наконец прийти в себя.

Снег и дождь в обнимку, позвали еще одного собутыльника и теперь, вместе с ними в придачу, завывал холодный морозный ветер.

Воздев очи к небу, я про себя поблагодарил старика Маэду за теплосберегающую одежду, без которой сейчас приходилось бы выстукивать зубами барабанную дробь, не смотря даже на обогрев поезда.

Оз, вместо оговоренного, бдения и ведения почетной стражи, куда-то смылся, отчего я толком не знал, как реагировать. То ли радоваться, что опять могу побыть наедине сам с собой, то ли волноваться о блондинчике, за чьим скальпом охотиться едва ли не половина лиц весьма сомнительного профиля, по всему КРИО.

Кое-как собравшись с мыслями, я решил все-таки разузнать обстановку. Затея вызывала невольные сомнения. К сожалению, из оружия при себе я имел лишь собственный скверный характер, в чьей эффективности массового поражения не сомневался ни на секунду. Но вот какой-нибудь нож или топор, в данной ситуации, составляли бы куда большую конкуренцию нежданным гостям.

Положившись на бездну скрытых во мне талантов, я вышел в коридор.

За окном стояла глубокая ночь. Свет приглушили, оставив достаточным, чтобы не свернуть шею, но никак не приспособленным для поисковых работ, коими я решил занять свободное время.

Отчаянно замешкавшись в какую сторону податься, я вернулся в купе и постучал по шарику нейриума, с которыми находился в крайне натянутых отношениях.

Ждать пришлось недолго и, спустя не больше минуты, в дверь не настойчиво постучались.

— Чем могу вам помочь, господин Солль? — Полюбопытствовал Гаквоуэн, любопытно разглядывая мой всклокоченный вид.

— Мой спутник...

— Ваш брат недавно попросил меня провести его в Связной Вагон, где он, насколько мне известно, находится и сейчас.

— Связной Вагон? — не понял я. — К астарофону чтоли?

— Именно, — невозмутимо согласился жаб. — У нас прекрасная станция передачи, способная пробиться всюду, где портативные артефакты дают сбой. Провести вас к нему?

— Нет необходимости, — отказался я. — Пусть занимается своими делами.

Распрощавшись со зверолюдом, я уже точно заметил что дверь купе напротив вновь закрылась, в очевидно-невероятной попытке, утаить на миг мелькнувший янтарный отблеск, сквозь щель.

Про себя решив заняться этим вопросом, как только вернется Оз, я злобно уставился на неодушевленный предмет информационных технологий, при помощи которого местные управляли огромными базами данных.

Суть компьютерной составляющей артефакта меня интересовала с самых первых дней, потому что мощность его измерялась вовсе не процессорами и платами соответствующей памяти.

Крионские астароманты подошли к процессу более оригинально, позволив вычислять все необходимое мозгу самого пользователя. Сам нейриум выступал в роли посредника, усиливающего необходимый эффект.

В тонкостях организации я не разбирался, но основной гарантией качества техники выступал его ментально-резонансный усилитель, что воздействовал непосредственно на сознание, через астаромию. А все необходимые базы данных хранились на вполне реальных накопителях памяти.

По крайней мере сами разработчики охарактеризовали это именно так.

Тогда почему, если даже самые... кхм, назовем их "не вникающими"... личности, могут пользоваться этой ерундовиной без проблем, на протяжении, ограниченного лишь собственным здоровьем, времени? Я же хочу биться головой об стену после с первых секунд контакта, что заслоняет глаза черной пеленой боли.

Поезд выбранного рейса был довольно недешевым удовольствием, пожтому и снабдили его лучшим видом вышеупомянутой техники.

Пытаясь держать себя в руках, я максимально сосредоточенно вздохнул, садясь на диван.

И приложил руку к нейриуму...

"Полыхающие воды нейросинаптической передачи содрогались ионизированным раствором сознательных мыслеобразований. Пропускали многотоннажные океаны информации легкими, бесконтактными разрядами миллисекундных всплесков и реакторных позывов.

Острая абстинентная отрешенность. Полное осязание уведомительных реакций, на уровне безупречного полномерного ощущения каждой микронной детали.

Сознание поглощает все и сразу, не чередуя, не различая. Огромные потоки информационных течений, оформленных мгновенным восприятием, без любой фильтрации или размежевания.

Я задыхался будучи лишенным любой сенсорной вести. Пучина беспросветного, не замирающего ни на миг, раската интерпретаций. Они затягивали, молотя и бросая со стороны в сторону. Будто пытаясь разорвать и расчленить, задавленные вибрирующими тисками раскаленных метаданных, извилины.

Мне показалось, что я блуждаю в нескончаемых тоннелях собственных извилин. Все глубже и глубже проваливаясь на тонкие нити животрепещущих нейронов.

Я воспринимал все и сразу, без разбору. Не прожевывая, не дифференцируя, глотал неподъемные цунами информации и меня, от этого, надрывно спазмировало. Даже сквозь сенсорную депривацию, начинала прорываться боль пульсирующего в мозгу пожара.

Что-то было не так. Я вел себя не так. Такими темпами, я никогда не смогу обуздать ни технологию, ни самого себя.

...Вздох, проходящий непроницаемую тонкую пленку мысли, плотностью в бесконечность...

Я уже материально почувствовал, как сводит судорогой каждую мышцу, выдавливая из нее покой и комфорт.

...Хватит...

Жар растекся напалмом, добравшись до глазных яблок, барабанных перепонок и артерий. Извилистые тоннели сознания затопило грохочущим океаном мыслей, образов, чувств.

...Прекрати...

Кислотно шипящий по венам яд расковырял сосуды, исполосовал нервные окончания, замкнул циклом сигналы болевого центра, затмевая все коктейлем когнитивного распада, что разъедал внутренности.

...СТОП...

Вспышка... прибери свой бардак... мысли, — птицы... небо, — ты...

Кипящий котел замер футуристической картиной. Экраном, проектирующим мой стонущий от надрыва мозг.

Тише, тише.. Не спешить.

Я замер так же, погруженный необъятной паутиной в бездну химеричного океана.

Выдох...

Мысли, образы, импульсы безмерной степени систематичности, мчались на световых скоростях нейронной передачи. Регулировкой которой могла руководить, лишь одна единственная, дирижерская палочка во вселенной. Мое сознание.

Пытаясь не терять так тяжело давшейся концентрации, я решил испытать совершенно дикое чувство полного информационного контроля.

И, к своему необычайному удивлению, в сознании возник образ "интерфейсного окна" с до боли простым вопросом: "Желаете приступить к работе в системе Нейриума Шестьдесят Четыре?".

Я внутренне расхохотался и мысленно дал согласие, после чего передо мной разверзлось нечто вроде динамической панели управления.

Видимо, для упрощения работы, прозванное мною "интерфейсным окном" преобразовалось в сферическую голограмму, посреди которой находилась проекция моего тела, погружая меня в бесподобное свечение виртуальной реальности КРИО..."

* * *

Пока Оз предавался утехам общения, я с нескрываемым восторгом залипал в местных "интернетах". Здесь оно называлось Астрально-Нейриумной Вычислительной Интерактивностью. Либо, сокращенно, — "АНВИ".

Если бы земные операционные системы обзавелись такой лелеяной технологией "полного погружения", наверняка, она бы выглядела именно так.

Я успел разобраться в основных хитроумностях нейриума и АНВИ, что, по сути, мало чем отличались от привычных информационных технологий, в плане постановки самого вопроса работы. Разве что точка зрения самого вычислителя стояла прямо противоположно, используя мозг и астаромию пользователя, для проведения всех необходимых операций.

Я успел найти местные аналоги довольно успешных земных проектов, однако здесь приоритеты ставились немного по-другому. Первостепенными являлись функции именно вычислительных возможностей нейриумов, а не развлекательных.

Видео, аудио, фото тоже были довольно широкой практикой. Однако основные лавры, все равно, занимала систематизированная текстовая, — а если уж быть совершенно точным, — литературная часть информации.

Крионцы показали себя крайне прагматичным обществом, предпочитающим все использовать максимально по назначению. А основным назначением, как нейриумов, так и АНВИ, была именно работа.

Чего уж тут говорить, если астарофонная связь была сугубо и трегубо связью, а никак не "смартфонно-планшеточным" закисанием в бездонных глубинах "одиночества сети".

Хотя, готов поспорить, возможностей по расширению функционала многих изобретений, было великое множество. Просто они шли вразрез с реальными нуждами общества. В той или иной мере, конечно.

Наверное, потому я так не долго блуждал по АНВИ'шным библиотекам.

Победа над очередным недостатком свершилась. Значит можно было разрывать связь с шаром и спокойно выдохнуть. Тем более, что сквозь голографические стенки черепной коробки интерфейса, начало доноситься какое-то движение вне купе.

— Если вас не затруднит, будьте любезны, — еще марры, пожалуйста, — послышался откуда-то снаружи голос Оза и секунду спустя он вошел. — Я уже здесь.

Названный брат, любезно улыбаясь проводнику, выразительно посмотрел на меня, проходя в купе и, в который раз, мозоля мне глаза приоткрытыми дверями чертова купе напротив.

Когда закрылись двери, я не менее выразительно посмотрел на Оза, ясно давая понять, чтобы он заткнулся на время.

По возможности бесшумно, я поднялся и встал на подлокотник дивана, пытаясь посмотреть в коридор сквозь верхнюю секцию стены, единственную состоящую из стекла.

Пришлось немного подтянуться на выступе, но, к собственному удивлению, манипуляция уже не вызывала у меня тахикардии или полуобморочного состояния.

В конце устланного красной дорожкой коридора, среди тусклый отблесков света, чудовищными усилиями удалось различить короткое общение некой личности с проводником.

Неизвестный, в бежевом пальто и с рогами на черепушке, что выпирали даже из-под огромной цветастой шляпы, что-то пытался выяснить у проводника, весьма бурно и, по его мнению, доминирующе жестикулируя.

Получилось так себе, поскольку жаб лишь полуквакнул нечто в духе "спокойной ночи" и скрылся в тамбуре.

Кехнеций, "дознававший" проводника, злобно стукнул, облаченным в черные перчатки, кулаком по стене. Вызванное неодобрение пассажиров, по ту сторону, и тонкий вскрик боли от себя самого, вынудили угрюмо поникнуть.

Спустя еще несколько секунд, парень, с поникшим видом, кинул печальный взгляд на наши двери и скрылся в купе напротив, попутно выслушивая нарекания потревоженного свинолюда.

— Э-аллё, — на мой манер, окликнул меня Оз, когда я вновь сел и попытался выпрямить одежду. — Может объяснишь?

— Скажи что у тебя есть какое-нибудь оружие, — пристально глянув на него, попросил я. — Ну так, хотя бы на крайний случай.

Оз посмотрел на меня с нескрываемым удивлением вперемешку с подозрением и толикой опасения.

Спустя минуту игры в гляделки он, по-видимому, понял что я не шучу. Порывшись в сумке, аккуратно изъял оттуда, тщательно замотанный в ситцевую ткань, сверток. Коробочка из синеватой древесины была покрыта тисненым рисунком в виде то ли ласточки, то ли еще какой-то птицы, заключенной в классическую, для Астария Кноли, секстаграмму Формулы.

— Подарок Маораны, — объяснил Оз, вынимая кобальтового цвета револьвер.

Рядом с формой для хранения оружия, лежал стеклянный барабан, наполненный фосфоресцирующей, голубоватым свечением, жидкостью — астарикадой.

— Неплохой аппарат, — уважительно оценил я, отчаянно не имея и зеленого понятия, вру ли. — Зарядил, снял с предохранителя и можно палить?

Еще больше удивившись, Оз лишь согласно кивнул. Дождавшись жаба с подносом и удостоверившись в его уходе, я взял заряженный револьвер в руки, открыл двери и, осмотревшись по сторонам, постучался к соседу.

— Чего? — откликнулся безрадостный голос.

Я еще раз постучал.

— Да что б тебе, ночь на дво... — дверь размашисто распахнулась.

— Привет, соседушка, — я максимально мило улыбнулся из тьмы, приставив дуло пистолета к его носу. — Знаешь как работает? Молодец какой! Внутрь!

— Ты что делаешь? — выпучив глаза из орбит, спросил Оз, воровато осматриваясь и закрывая за нами двери чужого купе.

— Тихо, — отмахнулся я от него.

— Прошу, умоляю... — истерически зашептал кехнеций.

Он будто пытался спрятаться в недрах собственной шляпы, ибо яростно ухватился за ее полы, сжавшись в позе эмбриона на диванчике. А после и вообще едва не завыл.

— Пощадите!

— Заткнись! — процедил я. — Слушай меня внимательно.

Сам удивившись спокойствию и холоду своего голоса, я не отнимал дула от лица соседа, теперь уже сомневаясь в способности выстрелить, если незнакомец окажется тем еще фруктом..

— Отвечай на вопросы четко, емко, лаконично. Не говоря уже обо всей ответственности насчет правдивости. Поверь, о последнем я буду знать. И если услышу ложь... Тебе посчастливиться преподнести все свои слаженные мысли, вполне материальными кусочками их источника, первому встречному. Я ясно излагаю?

Открыто рыдающая фигура, согласно кивнула сквозь непрерывные вздрагивания.

— Кто ты?

— Эльза М'хор, репортёр "Крионских скрижалей", — шмыгнул носом сосед, наконец пустив в голос тонкие женские нотки.