Надо же такому случиться, ведь уже выходили из боя. И на тебе, получи напоследок, чтобы не радовался. Владиславлев уже отдал команды на борьбу с затоплением в носовом отсеке, и пожаром, что разгорался в носовой части. Дым от пожара окутал боевую рубку, пребывание здесь стало невыносимым, и мы были вынуждены покинуть её, и спуститься на палубу. А из-за близости к пожару артпогреба, его пришлось затопить. Кроме того, разорвавшийся снаряд, нанес своими осколками повреждения корпусу. Образовались течи, но самое плохое было то, что вода захлестывала в пробоину, которую он проделал в полуметре от ватерлинии. Из-за всего этого появился большой дифферент на нос. Крейсер стал плохо слушаться рулей, пришлось сбросить скорость до среднего и плестись домой, образно говоря, с опущенной головой. А так, все участники боя, головы свои держали высоко. Я думаю, мы это заслужили. Ещё бы, в течение двух месяцев одержать вторую победу, и эта — более весомая, чем предыдущая. В этом походе нашими линкорами были потоплены три броненосца, "Эльзас", "Брауншвейг", и "Церинген" и серьёзно поврежден броненосец "Швабен"
(Про него можно сказать, что и он тоже был уничтожен, так как немцы не пытались его восстанавливать, а сняли с него орудия для береговых батарей).
Сейчас он стоит приткнувший носом к песчаной косе, на корабле бушуют пожары. Из-за близости берега, часть команды, не занятая тушением пожаров, покидает горящий корабль. Кто вплавь, если хороший пловец, кто на подручных средствах, так как почти все шлюпки и катера уничтожены взрывами и огнём, добираются до спасательного берега. Было много погибших и раненых среди членов экипажа. На этом броненосце погиб и младший флагман четвёртой эскадры контр-адмирал Альбертс. Был повреждён бронепалубный крейсер "Тетис" и броненосный крейсер "Принц Генрих". Хотя они и скрылись в гавани, но долгий ремонт им обеспечен.
(После восстановительного ремонта они больше не входили в боевой состав флота, а были переведены в учебные корабли).
Кроме того, повреждения получили и остальные корабли противника, и в этом поучаствовали все корабли отряда. Почему же линкоры сразу не добили броненосец? Да просто боекомплект был почти расстрелян. Оставалось только по паре десятков снарядов на ствол, и то почти половина из них во вторых башнях. И вот теперь, из-за "Адмирала Макарова", эскадра плелась домой на десяти узлах.
VI
Борт линкора "Петропавловск" 18.50-20.20
Как только мы разделались со вторым броненосцем, то не стали задерживаться на спасение остатков его экипажа, а взяли курс на соединение с отрядом Плена, который уводил в море, у себя на хвосте целую эскадру кораблей противника. Нам надо было спешить, хотя мы знали, что у преследователей скорость на пару узлов меньше и германским броненосцам отряд Плена не догнать. Но там были эсминцы и крейсер, которые могли это сделать, и эсминцы вполне могут попытаться выйти в торпедную атаку на наши крейсера. А вдруг им повезет, и они торпедируют один из крейсеров, и он потеряет ход, тогда его могут догнать броненосцы и добить. Вот тут мы и должны помочь Плену, но будем надеяться, что всё обойдется. Прошло минут сорок, как линкоры шли почти на пределе турбин, крейсера понемногу начали отставать, не выдерживая такой гонки, с нами держался только "Новик" — как всегда шел впереди.
-Ваше Превосходительство! Радиограмма от капитана первого ранга Плена. — "Корабли противника поворачивают на обратный путь, веду преследование".
В голове пронеслось: "Значит, получили сообщение, что русские линкоры потопили между Мемелем и Пиллау два броненосца, и всем надлежит прятаться в ближайших портах".
— Курс в точку в семи милях севернее Мемеля. Владимир Константинович, выжать все, что можно из турбин.
И опять подумал: "А я в своём времени прочитал в журнале на военно-морскую тематику о гонке линкоров. Её устроили красные военморы на Балтике, во второй половине двадцатых. Так там один из линкоров на некоторое время превысил скорость в двадцать пять узлов. А мы попытаемся достичь двадцать четыре и более, ведь "Полтава" на испытаниях превысила эту скорость".
— Передать на крейсера, идти самостоятельно и, по возможности, сильно не отставать.
Когда получили вторую радиограмму от Плена, то выходило, что в этот момент немецкие корабли были в двадцати пяти милях от Мемеля, а мы в это время в тридцати шести милях.
Мы спешили отрезать от порта немцев, но понимали, что у нас времени в обрез, можно не успеть. Возможно, подойдем одновременно и сможем лишь пострелять немцам в хвост, когда они будут входить в порт. Мы продолжали гонку. Пилкин уже начал жаловаться, что машинная команда устала.
— Послать всех свободных людей, помочь кочегарам, — приказал я ему, — и доведите до всех, что это нужно для дела, пообещайте по лишней чарке в течение трех дней. Пусть продержатся ещё минут сорок и не сбрасывают скорость.
Машинная команда и добровольно-принудительные помощники не подвели, не подвела и техника. Скорость в течение последних полутора часов колебалась от двадцати трех до двадцати четырех узлов, наши крейсера шли с отставанием порядка пяти миль. И вот, наконец, сигнальщики заметили на горизонте дымы, которые двумя группами двигались в сторону Мемеля, пересекая наш курс. Мы шли почти перпендикулярно к тем кораблям.
— Неужели мы не успеваем, немцы проскочат в порт раньше? А нельзя срезать угол и ещё немного довернуть к Мемелю?
— Ваше Превосходительство, мы и так почти вдоль кромки минного поля идем, можем в любой момент нарваться на мину, если оно неправильно определено.
— Сколько до немцев?
— Сто тридцать кабельтовых. Ещё далеко, не достать. Надо подождать минут десять.
Это хорошо, что мы идем не вдогон, тогда бы точно не успели, — высказался Пилкин.
Линкоры шли на сближение. Первый пристрелочный залп почти по носу. Воздействие пороховых газов на носовую часть корабля было колоссальным, кроме того, у нас носовая часть повреждена после двух попаданий в предыдущем бою, не хватало ещё самим себе повреждения нанести. Но стрелять приходилось именно по курсу, и тут ничего не поделаешь. Первый залп — недолет, но какой, с такого расстояния точно не определишь. Второй также лёг с недолетом, значит, мы ещё слишком далеко. Это подтвердила радиограмма от Плена — недолет составил с полмили. Мы решили ещё пару минут подождать.
— Сигнал на "Полтаву", выйти на левый траверз.
Линейные корабли молчали минуты три-четыре, продолжая сближаться. Нам отсюда было видно, что крейсера Плена начали обстреливать концевые корабли противника.
— Владимир Александрович, не пора ли нам пострелять, пока (чуть не обмолвился фрицы) немецкие корабли не скрылись?
Линкор содрогнулся от залпа носовой башни, мне даже показалось, что он притормозил из-за чудовищной отдачи. Наши снаряды начали доставать противника, это стало понятно, потому что крейсера Плена прекратили обстрел, чтобы не сбивать нам прицел. Мы понемногу приводили противника на левый траверз, чтобы ввести в действие всю артиллерию. Ага, немцы открыли ответный огонь. Четыре водяных столба взметнулись не менее чем в полутора милях от нас. Далековато для их орудий. Следующий залп противника, и уже восемь водяных столбов поднялось в миле от нас. После этого противник на некоторое время прекратил огонь.
— Ваше Превосходительство, эсминцы противника, похоже, готовятся к торпедной атаке, — заволновался Владимир Константинович.
Было видно, как четыре эсминца выдвинулись из-за строя броненосцев и двинулись в нашу сторону, но они были пока очень далеко. Командир линкора Владимир Константинович тут же отдал распоряжение об отражении торпедной атаки. Но как оказалось, эсминцы не пошли в атаку, а отойдя на несколько кабельтов от своих броненосцев, и повернув на параллельный курс, начали ставить дымовую завесу, прикрывая свои корабли от нашего огня. Нам на некоторое время пришлось прекратить огонь из-за того что цель скрылась от нас за сплошной стеной дыма. Но тут нам на помощь пришел Плен, заставив эсминцы прекратить постановку дымовой завесы довольно точным огнём.
Линкоры продолжали сближаться с противником, и как только дымовая завеса поредела, а корабли противника стали видны, мы снова возобновили огонь. После нашего третьего залпа крейсер и эсминцы, что держались рядом с броненосцами, бросили их и поспешили к Мемелю, чтобы скорее спрятаться за береговыми батареями. Концевой корабль, вначале принятый нами за броненосец, и оказавшийся броненосным крейсером, начал обгонять своих, более тяжёлых коллег, после чего встал во главе колонны. Нам пока не удавалось поразить корабли противника, накрытия были, а вот прямые попадания нет. Противник также нам отвечал неточной стрельбой, хотя его снаряды доставали до нас.
— Ваше Превосходительство, через десять минут нам придётся отворачивать с курса, — предупредил флагманский штурман, впереди минное поле.
— Предупреди Владимира Константиновича и начинай отсчет, чтобы не вылететь на мины. Пока идем на сближение, огонь не прекращаем.
Наконец, средний корабль колонны получил от нас прямое попадание, скорость не потерял, но на нем разгорался пожар. Следующим залпом "Полтава" добилась попаданий сразу тремя или четырьмя снарядами в идущий концевым "Церинген". Тот сразу потерял ход и выкатился из строя. Броненосец окутался дымом от начавшихся на нем пожаров. Даже с такого расстояния был заметен его крен на правый борт. Всё, этот не жилец, и уйти мы ему не дадим. После этого, ответный огонь с броненосцев противника заметно ослаб, но тут открыли огонь береговые батареи, помогая своим броненосцам ускользнуть от нас. Линкоры начали поворот влево, выходя в хвост противнику, так как дальше, этим курсом, мы не могли следовать, можно было наскочить на минное поле. Нам ещё раз повезло попасть в "Швабен" и, как оказалось, один из наших перелётов угодил ещё и в крейсер. "Полтава" в это же время добивала "Церинген", который отставал уже на целую милю от впереди идущих. Мы не могли подойти ближе к берегу и, тем более, войти в узкий фарватер, где всё пристрелено орудиями береговых батарей. Поэтому пришлось изменить курс на северо-восток, и двигаться вдоль кромки минного поля, что прикрывало порт. "Петропавловск", уменьшив ход до малого, сосредоточил огонь на "Швабене" пытаясь потопить его на подходе к порту. Это нам так и не удалось сделать, хотя ещё пару раз добились попаданий, но горящий броненосец сумел выброситься на мель около входа в порт. "Полтава" расправилась с "Церингеном", он затонул примерно в трёх милях прямо на фарватере. После потопления броненосца, "Полтава" перенесла огонь на крейсер, который в это время с заметным креном и пожаром в спардеке проходил между материком и песчаной косой. Плен со своими крейсерами обстреливал береговые батареи, стараясь их подавить, и дать возможность паре крейсеров Вердеревского обстрелять порт и суда, находящиеся в бухте.
Вдруг замолчала наша носовая башня, это было так неожиданно, остальные башни ведут огонь, а она молчит. Неужели техническая поломка механизмов, ведь попаданий в неё не было? Хотя, на работу башни могло повлиять то попадание, что мы получили в помещение шпилей, да и последующая стрельба главным калибром по носу, могла повлиять на её нижнюю часть, могла просесть палуба и заклинить башню.
-Выяснить в чем дело, почему прекратила огонь носовая башня — тут же последовал приказ Пилкина.
Все оказалось банальнее, просто в башне почти закончились снаряды, их там осталось по шесть на ствол, потому она и прекратила огонь. Похоже, мы увлеклись, и совсем забыли, что у нас не бездонные погреба. Не дай Бог, если сейчас появятся дредноуты противника, нам даже ответить будет нечем.
-Прекратить огонь — приказал я
-Но Ваше Превосходительство, броненосец ещё не добит — возбужденным голосом проговорил Крыжановский.
-Передать сигнал на корабли, прекратить огонь, всем следовать за мной. Штурманскому офицеру проложить курс на север. Идем домой. Надо выяснить, сколько снарядов осталось на "Полтаве".
Я ещё не полностью отошел от боя, как и все в боевой рубке "Петропавловска", были возбуждены только что закончившимся боем. Поздравления сыпались со всех сторон, особенно радовался наш главный артиллерист Свиньин. Но я решил его немного остудить.
-Владимир Александрович, голубчик, а вы-то что так радуетесь? Ваши подопечные на потопление трёх древних броненосцев потратили весь боезапас, и нам, по их милости, из-за этого пришлось помиловать четвёртый, а самим быстрей идти домой. Это хорошо, что немцы об этом не знают, а то бы выслали ещё парочку таких же броненосцев за нами вдогон, а нам и отбиться нечем. И ладно бы броненосцы, а если вдруг дредноуты? Мы бы от них, конечно, сбежали, но нам пришлось бы затопить своего "Макарова", предварительно сняв команду. И не дай бог, тут появятся линейные крейсера, вот они-то нас догонят и свяжут боем. А у нас, сколько снарядов осталось, чтоб отбиться? Не скажете?
-Сто восемьдесят три снаряда у нас. На "Полтаве" чуть более двухсот.
-О чём это говорит? — спрашиваю, и сам же отвечаю, — десять минут мы можем пострелять, ну а если отбиваться от противника каждой башней по очереди, вначале один линкор, потом следующий, то можно растянуть это удовольствие почти на час. Так что мы немного повоюем и дадим крейсерам противника уйти, если они, конечно, сами захотят.
Господа! Как только придём в Гельсингфорс, отдам письменное распоряжение — всегда оставлять одну четверть боезапаса в башне ГК на возможную встречу с сильным противником — проговорил я вслух, конкретно ни к кому не обращаясь.
Я точно не помнил, когда именно немцы перевели свои дредноуты с Северного моря на Балтику. Может они уже где-то здесь, в одном из портов балтийского побережья, и вышли в море сразу после известия о встрече своих броненосцев с русскими линкорами и об обстреле Мемеля. Поэтому я повел свой отряд на север, надо было уводить корабли подальше от вражеского побережья, так как встреча даже с парой немецких линкоров могла очень плохо кончиться для нас. Нет, я не боялся пары линкоров, будь эта встреча в другой раз, а вот сейчас, у нас, просто нет другого выхода, кроме как уходить побыстрей и подальше. И всё из-за того, что в артпогребах оставалось снарядов на десять минут боя. Да и быстро уходить у нас не получалось. Из-за поврежденного флагманского крейсера Плена, нам пришлось уменьшить скорость до десяти узлов.
Мы уходили, а позади нас поднимался дым от пожаров, как в самом порту, там горели какие-то постройки, так и в гавани, где горели суда и повреждённый крейсер. У песчаной косы пылал выбросившийся на отмель броненосец противника, а так как на море опускались сумерки, то зарево его пожара было хорошо видно и это зрелище не могло нас не радовать.
Ну и что из того, что все эти потопленные нами германские броненосцы были ровесниками нашей "Славы", и по мощи не шли ни в какое сравнение с нашими дредноутами. Не в этом суть. Слаб был противник или силён, но мы его уничтожили. В той временной истории, из которой я прибыл, в такой же ситуации оказались наши броненосцы при Моонзунде, когда "Слава" и Цесаревич" сражались с двумя немецкими дредноутами.
