Вниз и влево

— На чем?!

— Увольте, фройляйн. Спросите у тех, у кого на них Контракты. Остальные разработки — того же свойства. Устройства для чтения мыслей. Телепатия. Психокинез. Естественно, психотропное оружие. Профессор Уберман возглавляет самый перспективный отдел. "Машина Внушения" накрывает теперь все соседние страны. Но... не все так гладко. Появились подпольщики. Они нашли какой-то способ бороться с Машиной. Сидят в катакомбах. У них есть боевые группы. Туда ушли неблагонадежные. Церковники, коммунисты, евреи...

— Странная компания. Я имею в виду сочетание церковников с прочими.

— Кажется, именно они и противостоят Машине. Но это не все. Кроме подполья, Машине не подчиняется венское отделение Абвера. Пытаются мешать СС. Жалуются высшему руководству. Даже проводят операции. Я догадываюсь, как им это удается...

— Дэтлеф Эберт, — произнесла Эльза, — Как я помню, он не любит СС и состоит среди диверсантов Абвера.

— Его я и имел в виду, — подтвердил Отто, — Но на этом исключения заканчиваются.

— Есть еще мы с вами, герр Штальберг, — сказала Эльза, — И думаю, мы способны устроить герру Уберману сюрприз. В его Пирамиде есть очевидная ахиллесова пята. Это — он сам, запертый в своей лаборатории в собственном человеческом теле. Он слишком привязан к своей бренной оболочке... Если вытащить его из скорлупы, то через него, как за ниточки, можно будет управлять его Контрактерами.

— Просто только на словах, — сказал Отто, — У него прекрасная охрана, включая одного Колесничего. Я — под постоянным наблюдением. Кроме того, все его машины работают. Я уже перечислил, кому они не страшны. Это — капля в море.

— Все, кого вы перечислили — это и есть те, кем мы воспользуемся. Будьте готовы выполнять мои распоряжения. Отбой, герр Штальберг.

* * *

Она прервала связь с Отто, и через минуту уже говорила с Генрихом Хольманом — одним из полицейских, что ей подчинялись. Он заметно продвинулся по службе: благодаря "Третьему глазу" он побил все рекорды раскрываемости преступлений, и теперь занял пост начальника отделения в звании подполковника. Второй из полицейских, по имени Ганс Прибке, по-прежнему состоял среди его собственных подчиненных.

— Добрый вечер, герр Хольман. Помните меня?

— Госпожа Лейденбергер..?

— Да, это я. Вам придется выполнить несколько моих поручений. Прежде всего, ответьте: насколько свободно вы можете располагать собой и своими людьми?

— Ну... Подчиненные в точности выполняют приказы вышестоящих. Если и те, и другие смогут пройти Проверку Лояльности, никто не будет перепроверять каждый приказ без причины.

— В таком случае, вам и Прибке проверки больше не будут страшны, а остальным придется давать обдуманные поручения... Еще один вопрос: кто у вас занимается повстанцами? Теми, что в катакомбах.

— Да ими весь город занимается, баронесса...

— Отлично. Расскажите вкратце, что они собой представляют, и какие у вас на них выходы.

— Несколько человек мы к ним внедрили. Их там до последней недели было сотни три, а теперь — сложно сказать. К ним откуда-то подкрепление пришло. Вроде бы, иностранные антифашисты, — но все, как на подбор, религиозные. Теперь у них там назревает раскол, и я думаю, эти пришлые хотят власть перехватить. Старые подпольщики их "инквизиторами" величают. Эти "инквизиторы" настаивают на том, чтобы истреблять тех... ну... кто у них в лагерях теряет над собой волю. Как мы выяснили, речь о таких, кто не может пройти Проверку, но не может ей и сопротивляться... Таких "инквизиторы" считают одержимыми дьяволом. Но остальные — прежние, то есть, подпольщики — считают одержимыми самих инквизиторов. Уже начались стычки. У тех, старых, людей меньше. Самый знаменитый их командир — некто Тадеуш Ковалевский. Он и основал это подполье.

— Сможете ли вы организовать с ними переговоры? Со старыми, я имею в виду. Нужно, чтобы к ним отправился Прибке. Я скажу ему, куда идти и что говорить.

— Хм... Да, пожалуй, да. Сегодня вечером.

— Хорошо. И последнее: вы наверняка составили портреты членов подполья. Прошу положить копии в тайник, который я вам укажу.

— Слушаюсь.

— Благодарю за сотрудничество. Конец связи, герр Хольман.

* * *

День Эльза скоротала, выстирав и высушив одежду и кое-как приведя себя в порядок. Было пасмурно и сыро, осень вступала в свои права, — но она не решилась разжечь костер. От холода она спасалась, выставив на шкале гиперболоида режим слабого теплового излучения.

Вечером на связь вышел Прибке:

— Я на месте, госпожа баронесса.

— Да, вижу, — она действительно видела, как полицейский дошел по подземельям до точки, что она ему указала, — Сейчас на вас выйдет патруль. Положите сверток на землю, поднимите руки и ждите. Потом — повторяйте за мной...

Полминуты — и Прибке заметили. К нему бросились трое, держа его на мушке. Эльза знала, что эти стрелять не будут — это было бы совсем не похоже на того, кто был у них главным.

— Эй! Не двигаться!

— Не двигаюсь, — сказал Прибке, — Я пришел к вам по делу. Могу я поговорить с вашим командиром?

— А сам-то кто таков? — спросил Тадеуш Ковалевский.

— Полиция Вены, сержант Ганс Прибке...

— Что?!

— Прошу вас только выслушать и передать мои слова тем, кто у вас принимает решения, — Прибке слушал себя, как со стороны; он в жизни не выражался столь длинными и отточенными фразами, — Мы предлагаем вам сделку. Нас крайне беспокоят фанатики, которые появились в ваших рядах. Знаем, что и вам они доставляют проблемы. Вы поможете нам с ними справиться. В обмен мы снабдим вас вот такими шлемами, — он указал себе на голову, — Это защита от "Машины Внушения", которая облучает город. Я принес вам один на пробу. Они у нас остались со времен отряда "Бальмунг". Благодаря им не все в полиции подчиняются приказам Машины.

— А после "инквизиторов" вы разделаетесь и с нами, — недоверчиво сказал Тадеуш.

— Нам будет не проще это сделать тогда, чем сейчас. И... я не могу раскрывать детали, но не всем в стране нравится "Машина Внушения", — в том числе у нас, в полиции. Если я не ошибаюсь, подполье в основном образовалось из-за нее. И если в один прекрасный момент Машина все же перестанет работать — полиция обещает амнистию всем, кто сложит оружие после этого, а сейчас окажет нам помощь.

Тадеуш задумался на пару секунд, потом тряхнул головой:

— Сами понимаете, нам нужно это обсудить. Сейчас вы пойдете с нами.

— Прошу меня простить, — сказал Прибке, — но если вы возьмете меня в плен, я не смогу потом вернуться в полицию, и все сорвется. Сейчас я должен идти. Вот, возьмите шлем, — он кивнул на сверток у своих ног, — Если вы примете предложение, завтра встретимся здесь же...

— Отлично, герр Прибке, — сказала Эльза, когда повстанцы удалились, — А теперь, если вам не сложно, отправляйтесь за город, к селению Виндульгсмауэр. Я выйду к дороге, когда замечу вас. Вы доставите меня в Вену.

* * *

Поздней ночью Эльза фон Лейденбергер покинула автомобиль полицейского, миновала несколько подворотен, открыла люк в углу двора и нырнула в катакомбы. С ее зрением ей было несложно избегать встреч с повстанцами; гораздо сложнее было передвигаться в коридорах, временами становящихся то низкими, то слишком крутыми, а то и полузаваленными — и тут выручал гиперболоид.

Она искала то, чего совсем недавно постаралась бы избежать. Толща земли над головой не была преградой, — и нашла она довольно быстро. Прямо над ее головой шла кровавая линия ловчего заклятия, прочерченная Колесничим. Это было что-то вроде паутины, в которую раньше он ловил членов "Бальмунга", а теперь — зазевавшихся эсэсовцев, да и прочих, кого подсказывало ему вдохновение.

Она выбралась на поверхность, сдвинув ливневую решетку. В ее руке было письмо, зашифрованное несложным шифром и запечатанное в конверт. Она положила его рядом с линией. Вздохнув несколько раз, как перед прыжком в воду, она решительно наступила на черту...

Сердце сжалось, дыхание сбилось, — но теперь это не был прежний тотальный ужас, поглощавший все ее существо. Она сохранила самоконтроль, — и если бы не это, то здесь закончились бы все ее планы. Она стояла, наблюдая, как стремительно приближается по улицам фигура Колесничего. Когда ему оставалось преодолеть лишь один поворот, Эльза сошла с линии и спрыгнула в чернеющий проем, успев задвинуть решетку за собой. Там ноги ее подкосились, и она прижалась к стене, стараясь не дышать...

Дэтлеф Эберт вылетел из-за угла, бешено озираясь. В ловушке никого не было! — только белел на земле бумажный прямоугольник. Подобрав его, он прочел: "Начальнику абверштелле Вены — лично в руки".

...Через полтора часа в назначенном месте затормозила машина; навстречу ей из ближайшей тени выступила Эльза.

— Располагайтесь, баронесса, — сказал тот, кто открыл ей дверь, — как вы и просили, ваше место — безо всякой защиты.

Эльза заглянула внутрь и с трудом удержалась от улыбки: весь салон был исписан кровавой вязью, и на шеях у сотрудников Абвера висели рунические амулеты. Ее шансы явно повышались: вряд ли они были в восторге от таких украшений.

...Интерьер начальственного кабинета украшали уже знакомые рунные письмена — через все четыре стены и потолок.

— Зовите меня Теодор Росс. Я уполномочен говорить с вами, госпожа фон Лейденбергер, — сухопарый человек в пенсне прямо глядел на Эльзу, сидевшую от него через стол; она уже успела поесть и переодеться. Одежда была ей немного велика, — Я вас слушаю.

Эльза мило улыбнулась. Она, конечно, будет звать его Теодором Россом, хоть и видит его настоящее имя.

— Как я и писала в письме, я могу вам кое-что рассказать о странностях, которые вы не могли не заметить, — начала Эльза, — И также могу предложить средство избавиться от них. Но для этого придется сделать небольшое теоретическое отступление...

И она, как могла кратко, поведала своему собеседнику о демонах, Кристаллах, Контрактах и Пирамидах, — а закончив с этим, перешла к своему плану.

— Наверное, вы испытываете сомнения по поводу моих выкладок, — завершила Эльза, — И могу лишь подтвердить: риск в этой операции есть. Увы, устранить его мы не можем: наш противник силен, и мы не знаем, насколько. Но от нашей попытки хуже не станет, не так ли?

— Хм... То, что нам приходится пользоваться этим, — Теодор Росс обвел взглядом кабинет, — убеждает меня, что понятие науки несколько расширилось. Должно быть, ваши слова имеют под собой почву. Но, фройляйн, чего хотите лично вы? Вам мешает профессор, как я понял?

— Не столько он сам, сколько демоница, с которой у него Контракт. Моя настоящая цель — она, но эти подробности совершенно не касаются дела. Профессора я отдам вам. Взамен я прошу амнистию для всех подпольщиков, что оставят борьбу к окончанию операции, а также пересмотра того, кто и почему попал в тюрьмы и лагеря. Большая часть заключенных — просто кандидаты в жертву, чтобы работала "Машина Внушения". И, уверяю вас, после этого причин для существования подполья станет гораздо меньше.

"Как и шансов потерять Кристалл — для меня", — добавила про себя Эльза.

— Видимо, вы очень добры, раз вас волнует судьба невинных жертв, — усмехнулся ее собеседник. Конечно, он слышал о том, чем занималась Эльза, находясь в плену, — да и раньше.

— Объяснение не хуже прочих, — улыбнулась в ответ Эльза. Она не собиралась раскрывать все карты перед своим случайным союзником.

— Правдивое мне понравилось бы больше, — парировал Росс, — Но пока оставим это. Итак, у вас есть связи в полиции, среди повстанцев и, наконец, с нами. Я ничего не упустил?

— Кое-кто в окружении профессора.

— Ах, да... Вы неплохо освоились в мире спецслужб, баронесса.

— Ну что вы. Я всего лишь действую так, как действовала бы в собственной лаборатории — решаю систему уравнений с заданным числом переменных и одной большой неизвестной... Но что скажете о моем предложении?

Теодор Росс снял пенсне, протер, снова водрузил на нос и качнул головой с улыбкой:

— Что и говорить, предложение необычное. Вам придется немного подождать. Без одобрения Берлина мы не можем решать подобные вопросы...

— Простите, но я вынуждена вам напомнить: "Машина Внушения" накрывает и Берлин.

— Не волнуйтесь, баронесса. Я не вправе вдаваться в подробности, но я уверен: конфиденциальности нашего дела это не повредит.

"Очень интересно... и странно, — подумала Эльза, — неужели Колесничий умудрился и в Берлине исписать все рунами?"

* * *

Но дело было не в Колесничем.

На шее Канариса под кителем был католический крест, врученный ему лично Умберто Бенини.

Выслушав представителя венского абверштелле, он думал недолго: Вена получила от Берлина карт-бланш. Если с профессором удастся справиться своими силами — это позволит выбить почву из-под ног Бенини, который, кажется, решил все нити собрать в своей руке. Ну, а если уж не удастся... тогда от абверштелле Вены не поздно будет откреститься.

* * *

Эльза почти дошла по коридору до комнаты, которую отвели ей на время ожидания, — как вздрогнула и остановилась. В замочной скважине алела роза.

Она обернулась. На подоконнике окна как раз напротив комнаты устроился весело улыбающийся Колесничий. Она не заметила его из-за его же рунической защиты, покрывавшей все стены.

— Как и говорил я, ты сама захотела меня найти, — сказал он.

— Еще бы, герр Эберт, — ей удалось сохранить спокойный тон, — Мне ведь нужно было, чтобы кто-то передал письмо. Увы, я не могла явиться в Абвер с парадного входа. Как вы меня на сей раз нашли?

— Твой след ни с чьим бы я не спутал, — проникновенно произнес Колесничий, — А раз так, то оставалось лишь явиться мне по адресу письма.

— Зачем? Вы хотите, наконец, сломать мне руку? — с холодом в голосе осведомилась Эльза, шагнув к двери, — Учтите, ваше начальство этого не одобрит.

— Лишь в том вопрос, одобришь ли это ты, — отвечал тот, улыбаясь шире. Он кошачьим движением соскользнул с подоконника и быстро отсек ей путь и к комнате, и к лестнице.

— Что вам нужно?! — Эльза сделала шаг назад и спиной уперлась в стену. Она почему-то словно забыла, что можно просто позвать на помощь. В голове крутилась мысль: надо узнать, он ли побывал в Берлине у их начальства...

Колесничий резко схватил ее за руки, притискивая к стенке, — и вдруг сказал странным, незнакомым голосом:

— Я лишь явилась взглянуть на твоего нового Контрактера поближе, Сэнгэ!

Эльза застыла... Ей стало понятно: с ней говорит вовсе не Дэтлеф. Это Колесница через него обращалась сейчас к ее демону. Тот дернулся, хоть это и было всего лишь прозвище, — и Эльзе стоило немалого труда удержать над ним контроль. Сердце грохотало ударами крови в ушах.

— Похожа на тебя, как и прежние! — звонко сказала Колесница, — Тоже думает, что можно оплатить свою цель чем-то, что не имеет цены! Прямо как ты! Прямо как ты когда-то! Одно лишь необычно... — голос вновь сменился, и Дэтлеф договорил своим собственным: — Если ты все равно платишь тем, что себя разрушаешь, то почему не продолжить нам танец?