Невозвращенцы. Часть вторая

— Давай перевяжу пока? — предложил капитан, стараясь не смотреть на руку с ножом. Из-за своего испуга он не заметил, что его друг специально извозил нож в грязи. — Хоть не так болеть будет...

— Не надо — на той стороне уже перевяжут. Подставляй ногу — я буду резать левой рукой, — сказал подполковник после того, как неуверенными движениями ухватил нож в левую руку. — Ты сразу обними меня за шею — так пойдем на ту сторону.

Капитан аккуратно обнял своего друга за шею, и приготовился к удару.

— Сколько мы с тобой уже дружим? А? Саш?

— Да долго, почти четвертной уже, — вспоминал капитан, думая что его друг отвлекает ему внимание от операции.

— Ты не мог бы мне, по дружбе помочь а?

— Да без базара! Я все понимаю, и буду говорить только то, что ты мне скажешь! — понял его с полуслова капитан.

— Да. Спасибо друг, — дрогнувшим голосом ответил Михаил, приобнял его раненой правой рукой и с силой вонзил левой рукой кинжал по самую рукоятку чуть пониже ребер в правый бок своего подчиненного.

Подержав немного кинжал в ране он при обратном движении чуть повернул ладонь и клинок, вслед за нею повернулся в ране разрывая то, что еще оставалось невредимым. Из открытой раны широким потоком плесканула темная, почти черная кровь, заливая оба мундира — и капитана, и подполковника. От болевого шока капитан сразу же потерял сознание, но на его удивленном лице еще можно было прочитать молчаливый вопрос.

— Прости, друг. Но мне не нужны свидетели. А помочь ты и так мне поможешь, — ответил на незаданный вопрос Михаил и отбросил в сторону кинжал. После этого он обхватил левой рукой повисшего на нем капитана, на правое плечо, матерясь от боли он накинул автомат и в таком вот виде он перешагнул через уже подернувшейся тонкой рябью воздуха черту — единственному визуальному оформлению Аномалии.

Солдаты на той стороне увидели душераздирающую картину, как раненный командир тащит из боя на себе своего еще сильнее раненного товарища. Многие руки тут же подхватили капитана.

— Врача! Скорее! — прохрипел Седенький.

Мгновенно доставили носилки и раненного унесли в санчасть, но уже не видел этого, раздавая распоряжения. Его задачей было хотя бы на мгновение заговорить, заболтать командовавшего постом лейтенанта. И его старые погоны были в этом определенной подмогой.

— Быстрее! — он схватил лейтенанта за грудки и проорал ему в лицо. — Там все уже мертвы! Мы последние держались за дверями зала!... Быстрее! Закрывай это говно! Это приказ! Ну! Они ворвутся сейчас сюда! Б...! Ну быстрее же!... — и, морщась, схватился за раненную руку.

Лейтенант, командовавший постом, верно оценил ситуацию и мгновенно принял правильное решение. Сорвав с шеи ключ, он воткнул его в замочную скважину, запиравшую крышку над большой красной кнопкой. Быстрое движение рукой и кнопка кулаком вдавлена до упора. Над всем комплексом раздались вопли сирены. В комнате аномалии с потолка с предупреждающим воем упала частая сетка из металлической арматуры, которая полностью и с запасом закрыла объект. По бокам из пола поднялись стенки и с потолка по специальному желоб полился быстротвердеющая цементная смесь. Вскоре на месте объекта "Аномалия" высился аккуратный бетонный блок.

20 Июня 2005 15:15. Москва, Кремль. Телефонный звонок в кабинете Президента РФ.

— Господин президент, — раздался в трубке голос директора ФСБ.

— Слушаю.

— У нас проблема с объектом "Аномалия".

— Какая?

— Только что совершил обратный переход один из командиров. С ним находился тяжелораненый. Согласно их докладу поселение, а также база, охраняющая объект "Аномалия" с той стороны подверглась внезапному нападению со стороны местного населения. Войска и поселок разгромлены, поселенцы перебиты. По словам спасшегося, он единственный, кто смог дожить до времени перехода. Сам полковник тоже ранен, но легко. Переход закрыт по схеме "Блок".

— Итак, ваши предложения?

— У меня нет предложений.

— До этого, какие либо сигналы поступали с той стороны?

— Нет.

— Тогда следующие распоряжения. Раненых обязательно вылечить, после этого — собеседование. При первых же несоответствиях — подвергнуть допросу, если потребуется, то и медикаментозному. Мы должны знать всю картину происшествия, и на 100% быть уверены в полученной информации.

— Есть.

— До свидания.

Объединенное войско Росских княжеств. Северная граница Великого Княжества Новогородского. Начал лета года 1788 от обретения.

— Да не майся, ты, друже! Найдется твоя пропажа! — отвлек от мрачных мыслей Лихомира словенский княжич Твердило. — Ничего не будет. Боги милостивы...

— Ну, приедет, она узнает что такое порка на конюшне! Лично пока тул прутьев не обломаю об спину, не отпущу!!!

— Ну вот, видишь. Все хорошо будет...

Некоторое время два князя молча тряслись в седлах. Но хандра не отпускала Лихомира.

— Нет, не могу я так! Жмет мне сердце. Да и сон еще этот.

— Что за сон? — полюбопытствовал словенский князь.

— Будто бежит моя сестра от чудища заморского, многоголового... У каждой головы — жало как меч, а чешуя — не чешуя а щит огромный, как скутум ромейский...

— На предостережения Богов наших не следует рукой махать. Ты вот что, узнай — а всех ли мы ромеев перебили?

— Да узнавал я. Последних в лесу догнали. С десяток. Полонянин сказывал, что их за беглецами как раз и послали...

— Хм... А что волхвы?

— Волхвы говорят, что сестра моя и холопка при ней отбились от группы. Решили уходить сами... Ох и всыплю я ей...

— А ты не думаешь, что тот десяток, мог специально остаться, чтобы оговорить себя и остальную погоню спасти?

— Хм, все может быть... Ты, друже, тогда слушай. Все равно не лежит меня душа, уводит меня к сестре... Я возьму свою дружину старшую и поищу ее. Тогда на переговорах за меня останется кошевой Михай. А если что, то считай ты и за меня говоришь.

— Ну добре. Пути тебя быстрого и удачного. Срази чудище.

Вскоре от огромной колонны войск отделился относительно небольшой ручеек конницы и, развернувшись, поскакал обратно. Твердило проводил взглядом убежавшего князя и задумался. Причины его мыслей ехали рядом, на телегах. Из-за этих телег войско не могло двигаться быстро, но и бросить их не могло. Именно на них ехали те, кто спасли лагерь и все их войско от полного уничтожения.

Уж не известно чем можно было объяснить произошедшее, великой удачей или Божественной волей, но те враги, которых они разбили в бою, с Божьей помощью, пришли на помощь и буквально в куски своим невиданным оружием разорвали ромеев. Что бы было, не приди они на помощь, неизвестно. И так потери в том сражении приближались к пятнадцати тысячам человек. Но от того, что было сделано, нельзя было отвернуться, и, к примеру, разбить эту оставшуюся горстку воинов, Перун, Бог воинов ни за что бы не простил такого и наказал бы их. Вот и получалось, что эти с одной стороны враги, и должны в кандалах на дыбе висеть, али в холопы быть распроданы, а с другой — спасители их армии, которые на себя почти три тысячи ромеев вытянули и покрошили. Или еще — город их, который предать огню и мечу следовало бы, а жителей раздать отличившимся воинам, в этот город отдано было несметное число раненых, так как везти их было некуда, и жители эти сейчас выхаживали их. И как тут быть?

Князья долго думали об этом. Решено было пока считать этих воинов, не смотря на все недовольство Новогородского князя, который хотел мести за своих, а также атаманов войска козачьего, которые пошли в бой ради добычи, просто гостями. Но, гостями дорогими и, следовательно, хорошо охраняемыми. "Хорошо, что их орудие осадное сгорело, и не подлежит восстановлению, иначе атака на этих была бы делом решенным. Ни один князь не потерпел бы присутствия таких сил. А что, если, они бы сошлись с ромеями? Даже подумать страшно. Силу эту мы видели и нечего не можем ей противопоставить... А так — просто три сотни воев...".

Но была еще одна причина, по которой все воинство святое сейчас шло на север. Там, на севере, располагалось то оконце, сквозь которое и лезли эти недруги. И затворить это было целью похода...

После вспышки ярости на совете князь Любослав, князь Новогородский, был недоволен. Склонить остальных князей на разграбление и уничтожение города ему не удалось. Теперь ему приходилось думать о том, как оправдаться перед купеческими старейшинами, которые выделили деньги на этот поход. Ведь никакой прибыли не получалось. Ни добычи, что продать на торгу Новогородском, который славился дешевыми товарами со всего мира (дешевыми в основном потому, что продававшим их они не стоили ничего, кроме пролитой в суровом варяжском или каком другом море крови). Ни рабов, ни земель. Ничего. Да и дружина еще недовольна — плохо оставлять свою кровь не отомщенной. Хотя и в дружине был разброд. Единственно, на чем все сходились, что одной помощи в бою было мало, чтобы искупить все сделанное находниками зло. Правда, чем дальше ехал князь, тем лучше у него становилось настроение. Шальная мысль, пришедшая в голову князю при виде низких стен городка находников, и которая сначала показалась полной дичью, все больше и больше ему нравилась. Она решала все проблемы, кроме одной, как на это взглянут его союзники, особенно станичники. Но это были проблемы совсем другого уровня, гораздо ниже, чем вопросы связанные с задетой честью. Их можно было бы решить простыми деньгами, а не кровью.

На самой крепостице, которая охраняла окно, все произошло очень просто и удачно. Для всех. Сначала быстро переправилась одна дружина, потом другая, потом на остров перевезли часть из "гостей" во главе с их воеводой. После долгих и напряженных разговоров было разрешено группе из одного князя и нескольких волхвов осмотреть зал, где находилось окно. И то, это было позволено сделать местным жителям только потому, что окно не работало уже несколько дней и все находники были эти сильно обеспокоены.

У самого окна все прошло именно так, как и проходило много раз ранее. Волхвы, помолясь, достали из котомки, разукрашенной дорогой золотой вышивкой, небольшую золотую шкатулку. Из этой шкатулки самый умелый волхв Даждьбога, после долгой истовой молитвы, аккуратно взял щепотку мелкого, мельче пыли, песка и бросил ее в сторону окна. После этого шкатулку закрыли, котомку завязали и убрали. Дело было сделано.

После этого находникам была объявлена воля, которую жребий выпал высказать князю Всеволоду.

— ... И по сему, мы не намерены терпеть больше вас на нашей святой земле. Забирайте своего сколько сможете и уходите...

— Куда? — не нашел ничего другого, как спросить полковник Сергеев.

— Куда хотите. Хоть к ромеям, вам там будут рады, хоть к катайцам, тьма верст до туда, к кому угодно...

— Хорошо, как только откроется окно в наш мир мы уйдем.

— Вы не уйдете, ибо окно это не откроется. Оно закрыто силой Богов наших...

— Хм... Вы знаете, мы конечно уважаем ваши религиозные представления...-начал говорить один капитан, командовавший базой и присутствовавший на переговорах. — Но нам кажется, что это всего лишь временные трудности и вскоре проход откроется вновь...

— Страшный у вас мир, воины. Нету Богов у вас в сердцах. Забыли вы, что в силах Божьих творить то, что разумеем мы чудесами. Разве не чудо то, что это оконце вообще существует? Нету у вас Веры... Хотя не у всех. Вот ты, — и волхв указал пальцем на полковника, — выжил только по заступничеству Божьему. И по своей Вере...

Полковник машинально потрогал висящий на шее крестик.

— Несмотря на это, вы нас конечно, извините, но мы не имеем права покинуть этот пост. И у нас еще достаточно сил, чтобы выкинуть отсюда вашу армию! — произнес командовавший позицией майор.

— Все может быть. Хорошо. Мы согласны, что сотня воинов ваших здесь останется. Вот только это ни на волос не изменит того, что воротца то ваши -закрыты. Долго ли вы проживете здесь, без еды, без воды, без дров?

— Это уже наши проблемы. А остальные?

— Остальные должны уйти!

— Хорошо. Сколько вы даете нам времени на сборы? — Не слыша шипения майора произнес Сергеев.

— Если к концу десяти дней вы не уйдете, то больше говорить мы с вами не будем! Вы кровью своей заплатите за все зло, что причинили нам. Вы слышали.

— Так... А что делать с нашими поселенцами? Они тоже должны уйти? Вы тоже поймите, что не может десять тысяч человек вот взять так просто и уйти в никуда. За десять дней.

— Это и не нужно, — поднялся из-за стола князь Любослав. — Я, Великий Князь Новогородский Любослав Яромирович принимаю под свою руку этот город и нарекаю сей город Прижитком, а правителя его князем. Я отдаю ему эти земли во владение, за клятву вечную в чести и службе княжеству Новогородкому и его князю...

— Как, — вскочил из-за стола кошевой атаман Михай. — А мы? Где наша обещанная добыча? Где полон? Ты обмануть нас хочешь? Мы кровью своей за это заплатили!

— Не волнуйся, кошевой. Скажи, сколько полновесных гривен получили бы вы на одну долю на дуване?

— За добычу с десятитысячного города?

— Да.

— Ну, когда минувшем годе атаман Потоп Длинноусый просочился под прикрытием осады пограничных крепостей и взял Форман, то каждый козак на одну долю получил по сто гривен! Из них только лошадей, оцененных на пятьдесят гривен, потом на сто продали еще! Так что не меньше ста гривен одна доля.

— А теперь представь город, в котором нет скота, лошадей, нет златых и серебренных украшений. Даже посуда — и та, из дерева, как у рабов.

— Ну, не меньше пятидесяти гривен тогда можно взять. У них, вон, даже крыши металлические! Так что совсем уж цену не сбивай! Семьдесят пять! — правильно понял князя козак и начал торговаться.

— Я думаю, что даже за такой город, кроме железа, кстати дрянного, ничего нет, больше пятидесяти пяти...

— Семьдесят!

— Сойдемся на шестидесяти?! Добро...

— Ты только, княже, не забудь, что одну долю получает простой козак, у которого кроме портов, да сабли дедовской, ничего нет. А десятники, к примеру, по две жинкам своим привозят...

— Знаем мы ваши сабли, дедовские. Такие сабли не каждому князю по карману... — пробурчал Любослав. — Добро. Потом представишь список, сколько, только сильно не наглей — а то знаю я вас, песьи дети. Каждого норовите как липку ободрать...

— Ты нас зря не злословь. Мы не за мошну болеем, как вы, купчины. Мы каждую гривну кровью своей поливаем...

— Все, — прервал начинающуюся свару Всеволод. — Вы слышали наш приговор? Кто хочет, пусть остается, кто не хочет, пусть хоть к краснокожим на съеденье убирается! — обратился он к сидевшим солдатам. — Тогда прощевайте.

Когда все россы ушли и в комнате остались только солдаты, полковник встал и приказал:

— Значит так. Готовьтесь к походу. Все требуемое, включая оставшуюся "Шилку" перевезти на берег и приготовить к многокилометровому маршу.

— Но товарищ командир?! Неужели из-за бредней местных... — взвился майор.