Он привстал на локти:
— То есть ты считаешь, что по плану время стрельбы было иным?
— По второй моей версии выходит, что да. Но вот "забывчивость" на погоны и серьёзность дела совсем не накладывается...
— Хотел бы я знать, что думал расчёт беря на сопровождение цель с удалением большим, чем длина полигона?
— Ни о чём. Чтоб слышать, видеть и думать нужен опыт, а у них его не было.
— А дискета? Что на ней?
— Ты прав. Надо посмотреть ещё раз дискету Долгова и со специалистом.
— Выбирай, кто это будет, я привожу тебе твой веник с запрятанной дискетой и мы едем.
— Я позвоню одному отставному знакомому генералу, он перед увольнением защитил кандидатскую, и работает сейчас на кафедре института занимающегося разработкой техники.
— Только звонок не делай из квартиры. На том конце может стоять фиксатор номера.
— Из мобильного?
— Можно и не из дома. Я тебе принесу завтра новый. Куплю не дорогой, чисто для одного раза.
— Почему?— удивилась Лена такой расточительности.
— У каждого есть пластина с номером, местонахождение которого определяется. Тебя вычислят за миг. Вот так! Раз уж у нас пошёл такой пляс. Надо подготовиться. Какой же хоровод ты предлагаешь водить вокруг третьей сосны?
Лена с поклоном объявила:
— Все идиоты.
Никита присвистнул:
— Тогда их там собралось очень много. Но, в жизни всякое случается, бывает и такое. Это всё книжница?
— Пока да.
— Ты неплохо поработала. На отдых в самый раз. Но... послушай: там по пояс все в дерьме и, пока тебя, солнышко, не затянуло туда со всеми потрохами и по самую макушку, плюнь на это и забудь. О! ещё бананчик съесть хочешь?
Она наморщила лобик. Возможно, Никита прав, но..., скорее всего, уже поздно и надо дойти до самого конца. Правда, об этом ему она не сказала.
— Давай, когда я говорю, у меня просыпается чувство голода. В такие минуты действительно лучше съесть фрукт, чтоб не подавиться бутербродом или злостью.
— Поешь нормально зачем себя моришь. Твоя комплекция может себе это позволить. Чего ты сама над собой измываешься?
— Вот если б не морила и комплекция бы не позволяла.
Он бросил на неё мимолётный взгляд.
— Послушай, только, чур, не обижаться, Лен.
— Хорошенькое начало.
— Тогда я ничего не буду говорить... Ты сразу так реагируешь...
— Говори уж. Это так, боковое ответвление. В чём дело? Что ты мне хотел сказать?
— Ладно. Я рискну. Только без обид...— Он помолчал вероятно собираясь с духом.— Ты ж молодая баба и деньги у тебя есть и фигура, почему ж ты не используешь всё это. Одеваешься по-старомодному. Шубка норковая дорогая, но старой модели, сапоги бабьи. Костюм вон. Он фирменный, но женщине после 50 подойдёт. Причёска опять же. Ты в костюме Евы на половину своих лет только и тянешь...
О какой! Ах, он вот так! Она резко перебила:
— Что ты с меня хочешь? Девочкой двадцатилетней я не стану. Просто повернись ко мне спиной и забудь, а для себя найди то, что хочется, и о чём сейчас рассказал.
Он со страдальческими вздохами прогудел:
— Я ж просил так трагически не реагировать.
— Никита, не далее как вчера я тебе объясняла, что у меня имеется в наличии сын, которому 18 лет.
— Ты зациклилась на годах сына и не берёшь в расчёт того, что родила ты его в неполных 19, и тебе сейчас, подруга, нет и 38. Если б у тебя ребёнок появился в 27, то ему бы было всего ничего, и ты чувствовала бы себя не тёткой, а молодой и перспективной. Ты ж старше меня всего на каких-то пять лет или чуть больше.
Лена повернула к нему насторожённое непонимающее лицо.
— Что ты предлагаешь?
— Сменить имидж. Новый имидж-это адреналин.
Подумав, что, скорее всего, он прав, она ради упрямства продолжила упираться.
— Я привыкла к своей внешности и комфортно в ней себя чувствую.
Он потёрся носом обнос.
— Лен, ну не упрямься. Золотко, ведь только выиграешь от этого. Ты хитришь и тебе просто уже давно не комфортно в этой роли и её нужно чуток подкорректировать.
— Тебе-то зачем такой поворот? Я ж для тебя так, побочный материал, подвернувшийся под руку. Баб у тебя, судя по моим находкам под кроватью, звонкам и предположениям, навалом, на любой вкус.
— Я тащусь. В самом деле, какая колючка,— обнял он, смеясь её,— не в этом же дело.
— А в чём?
— Я тебя хочу.
— Да-а! А я тебя нет.
— Наверняка ты меня нарочно злишь. Ты умная баба и знаешь что делаешь. Хочешь меня завести?— кинул он её на подушки.
— Твоё описание точно для женщины поставившей цель захомутать тебя. А мне ты на фиг не нужен.
— Неужели?— его брови грозно сошлись на переносице, а губы, в бантик. Это происходило всегда в тот момент, когда он сердился.— Сейчас посмотрим.
Он с таким остервенением принялся рвать на ней одежду, что она невольно подумала, что теперь точно, придётся покупать всё новое. У них был не секс, а борьба. Двое тел и два характера, совершенно разных, боролись за чувство и возможность быть вместе. Когда усталая, она лежала рядом с ним, уткнувшись в покрытую порослью грудь, лениво закинув ногу на него, тяжело дышащий Никита не открывая глаз, пробурчал:
— Порежу всё твоё барахло на мелкие кусочки сегодня же, поняла.
— Поняла! Тебе необходимо прищемить кое — что и немедленно.
— Ах, ты ещё трепыхаешься, птенчик, ну держись.— Его руки, моментально заведясь, понеслись по её ещё не остывшему телу. А губы впились в её горящий от сладкой истомы рот. Отдышавшись от страстного бесконечного поцелуя, она ехидно прошептала, дотягиваясь до его уха:
— Никита, а ты не перебарщиваешь со своим организмом? Смотри, ухарь, на другие развлечения силёнок не останется?
Лена успела заметить только, как вспыхнул парень и её обе руки моментом оказались в его одной руке. Вторая же начала выделывать на её теле такое, от чего она, залившись малиновым цветом, перестала дышать. Неведомая сила, подхватив её под мышки, помчала к солнцу. Она помнила только, как, хватив пересохшим ртом этого жару, ринулась в бой за его тело сама, и уже он стонал и горел под её губами, хватая её расшалившиеся руки. Эта сумасшедшая ночь кончилась с рассветом. Пару часов на сон и их поднял настойчивый в своей исполнительности будильник. Она с трудом пошевелилась, выпуская его руку из-под своей головы.
— Как ты сможешь работать, ненормальный.
Его губы прилипли к её губам.
— Спи, в обед я привезу мастера.
Лена приподняла чуть-чуть голову от подушки.
— Какого ещё мастера? у меня ничего не сломалось. Если испортится телефон, починишь ты,— скривилась не довольно она.
Чмокнув её в нос, он, не моргнув глазом, заявил:
— Сделают тебе новую стрижку.
Она перекривившись отвернулась.
— Какой ты противный.
Теперь его горячий чмок получили её глаза.
— Ну.
Она сдавалась...
— Одежду не трогай.
Он нашёл её губы и после поцелуя объявил:
— Её уже нет.
— Как нет?— села она в кровати,— что ты натворил?
— Что и обещал. Порезал.
— Иди к чёрту,— упала она в подушки.
— Вот так бы с самого начала. Отдыхай.
На самом деле он собирался сложить её вещи в пакет, предполагая по ним подобрать наряд сам. До обеда Лена проспала почти сном мертвеца. Протёрла глаза и ужаснувшись в зеркале опухшей от сна физиономии, потопала приводить себя в порядок. Только успела высушить волосы, как Никита привёз женщину. "Обещанный мастер, не иначе",— пронеслось в голове. Чмокнув на ходу, вложил в её руки букет ромашек. Она была искренне очарована милой красотой любимых цветов, столь неожиданных в холодное время. "Откуда?" Но Кушнир тайну не раскрыл. Спросил, завтракала ли и, получив отрицательный ответ, полетел на кухню. "Совершенная противоположность Долгова".— Лениво ковырнулась мысль в голове и она водрузив букет на стол, повернулась к женщине.
— Что мы будем с вами делать?— спросила насторожённо она.
— А это мы сейчас посмотрим и определим, что вам больше пойдёт.— Улыбнулась дама, вынимая из чемоданчика приборы. Час работы и Лена не узнала себя в зеркале. Лицо совершенно иной женщины отразилось в нём: причёска не портила, а подчёркивала её тонкий нос, красивые губы с блуждающей в счастье улыбкой, высокий лоб и загадочный взгляд.
— Что не узнаёте себя?— прошептала восхищённый парикмахер.
Ошибочка вышла, узнала. Такой она была много, много лет назад, до замужества с Долговым. До того как жёсткая рука судьбы выхлестала её кнутом.
— Вам нравится?— поинтересовалась женщина.
— Пожалуй, да? Сколько вам я должна за работу?
— Нисколько. Никита Богданович заплатил.
Удивлённая Лена ничего не успела ответить даме потому как в этот момент в ванную, где они посреди зеркал крутились, объявился Никита с подносом.
— Закачаешься. Ешь.
— Вы довольны?— встрепенулась мастер.
— Безусловно. Лен, ты в самом деле очень похорошела и помолодела, тебе сие новшество к лицу. Слышь, на кровати пакеты, разберёшь. Поесть не забудь. Мы уходим.
Мужа злила, как он говорил, пустая трата денег на нерациональные вещи. Он своей волей загнал её в консервативное. Вылезти из него ей самой оказалось не под силу. Ей не раз хотелось взбрыкнуться и носить всё то, что она хочет. Может быть, из чувства протеста. Или всё же хотелось быть красивой. И вот теперь... Лена растерянно крутилась перед зеркалом, обсматривая себя. "Он прав, помолодела лет на десять. И не заметила, как записала себя в пожилой пропащий возраст. Что он там, непоседа, ещё с пакетами сочинил?" Лена высыпала из цветных пузатых сумок содержимое на кровать и пришла в изумление: "Сколько же он на меня потратил? Все свои накопления что ли. Что бы он там не говорил, но это не на деньги связиста куплено. Может, он всё же бандит и пришёл в тот злополучный день, под видом связиста, меня грабануть. Но ведь я сама вызвала мастера по ремонту телефона. Ничего не пойму. Этот живчик меня совсем запутал". В примерках прошло полдня. Из-за всей этой кутерьмы с модой, она сегодня не работала. Новое, так стремительно ворвавшееся в её жизнь, оттеснило на задний план работу и стрельбы тоже. Учитывая то, что просачковала с обедом, остаток дня провела возле плиты. Наготовила на полк, если б не стеснялась копаться в его продуктах, наготовила бы ещё больше, а так приходилось сдерживать себя. Не дома же в самом деле. Но Никита приехал поздно, и она успела приготовить не только ужин, а и посидеть за "ноутбуком". Закинув продукты на кухонное пространство и новый телефон на её столик, он бухнулся в одежде на кровать.
— Это что за номер?— недовольно поморщилась она. Её нелюбовь к беспорядкам моментом нарисовалась на лице.
Но он привык жить так как ему хочется.
— Я валюсь с ног. Устал, как ездовая собака.
— Пожалуй, похоже,— усмехнулась она, и, опустившись на колени, принялась расшнуровывать его ботинки.— Где ж ты так шустрил?
Прикрыв глаза ладонью, он забурчал:
— Дело было, а позже бестолкового сына твоего, учил пельмени варить.
— Даньку?— удивлённо застыла с ботинком она.
— А у тебя есть ещё один? Оставь в покое мои ботинки, отдохну и разденусь. С чего это вдруг ты принялась ухаживать за мной.
— Ты же устал. Почему же не сделать приятное. А ты любишь красиво и дорого одеваться.
— Откуда ты взяла такое?— насторожился он.
— Вот, — помахала она ботинком перед его носом,— сейчас рассмотрела.
— Оставь его в покое, я их за треть цены на распродаже купил. Размер большой не ходовой. Что ты делаешь, приподнялся он на локти, наблюдая за её дальнейшими усилиями.
— Освобождаю тебя от брюк. Раз уж между нами сложились определённые отношения, то это не будет считаться большим грехом, а как бы даже наоборот...
Достав вешалку, она перекинула брюки через перекладину и, стянув с него пиджак, определила его поверх, а плечики повесила в шкаф. Костюм тоже не из дешёвых, вероятно, тоже с распродажи. Рубашку и носки ждала стирка.
Покончив с одеждой, скомандовала:
— А теперь марш под душ.
Но Никита не спешил.
— Лен, подожди, через десять минут.
— Топай без разговоров и спать. Ужинать, как я поняла, не будешь, с Данькой пельменей натрескались.
— Ты ужасно догадлива,— хмыкнул он.— Объясни, почему ты его не научила даже вермишель варить? Что будет делать этот индюк, допустим, поругавшись с женой? Лапу сосать.
Лена, понимая справедливость его слов, вздохнула:
— Надобности не было. Жалко. Думала ещё успею. Всё такой маленький был, и враз в мужика вымахал. Оказалось поздно. Давай поднимайся, и пойдём в душ. Потом легче будет.
— Ты со мной?— потянул он её за собой.
— Никита, не глупи. Ты не выспался. Отсюда и самочувствие такое никакое.
— Нормальное моё самочувствие на раз, меня тебе хватит.
— Господи, что за упрямый мужик. Всё в одно переводит... Иди уж. Придётся спинку потереть.
— Правильное решение.— Подхватив на руки, упирающуюся Лену, отправился он с хохотом в душ.— Завтра с утра позвонишь и договоришься со своим кандидатом наук о приезде и консультации.
Поливая мочалку гелями, уточнила:
— Ты меня отвезёшь сам?
— И туда и обратно,— обещал он.
— Зачем гардероб такой многочисленный накупил? Мне неудобно. Чувствую себя барышней на содержании. Скажи, сколько я должна, непременно расплачусь.
— Потом разберёмся. Подошло?
— Да? Спасибо. Но дальше я буду одевать себя сама.
— Непременно с моего одобрения,— засмеялся он, натирая её гелем для душа.
— Никита, так нельзя.— Нахмурилась она.— Я не дам себя задавить.
— Больно надо. Остынь. Кто тебя давит. Просто помогу, пока ты не научишься справляться в новом образе сама.
— У тебя слова расходятся с делами...
— Таких несправедливых речей мне ещё никто не говорил. Ты просто погорячилась,— проглотил улыбку он.— Или совсем не поняла меня. Дай сюда твои сладкие надувшиеся губки. Идём на кровать, и ты мне расскажешь, что написала сегодня и о чём надумала ещё.
— Думать, к своему стыду, и не собиралась сегодня. Писала очень мало. Тот детектив, что сочиняла до стрельб. А всё остальное время занималась примеркой и вертением перед зеркалом.
Сдвинув подушки на серединку и устроившись голова к голове, он посмеивался:
— Неужели ты исправляешься, и тебя заинтересовал твой вид?— пощекотал он её животик.
— Никитка, ты противный малый.
Кушнир, чтоб не заострять ситуацию перестроился, но опять неудачно:
— Так про что твой предыдущий детектив? Наверняка мура какая-то...
Лена поджала губы и отвернула лицо. "Вот тебе!"
— Ничего больше не буду говорить.
— Да, ладно тебе злиться. Я пошутил. Так про что?
Она, пошарив рукой одеяло и подтянув его себе на подбородок, вздохнула: "Вот же настырный какой, душу вынет!"
— Про ребят организовавших фирму по изготовке рекламы.
— И что?— припечатал он горячими губами её плечо.
— Всё шло отлично, пока к ним в дружбу не набился чужой третий.
Его губы доползли до шейки.
— В чём же соль?
— Он влез к ним в доверие, изучил работу, а потом стал под их прикрытием работать, убирая одного за другим. Причём, организовывая убийство одного, все улики подкинул против второго. В результате, став хозяином большой фирмы, зажил припеваючи. Один в земле. Второй в бегах.
