Дневник переселенца. Часть 1

Пока в честь благополучного прибытия колонны женщины накрывали 'поляну', вновь прибывшим предоставили возможность отмыться от дорожной пыли в душе. Душ был самый примитивный: кабинки, сколоченные из кусков пластика и упаковочных ящиков, были устроены прямо на свежем воздухе, но вода была теплая — она нагревалась солнцем в огромных пластиковых баках, размещенных над ними.

Домов, как таковых, в форте не было. Их функции выполняли сорокафутовые контейнеры, в которые врезали двери и пластиковые окна. Судя по всему — в каждом жилом контейнере имелся кондиционер, а чтобы удержать прохладу — стенки защитили изнутри панелями из экструдированнного пенополистирола, а уже поверх него выполнили отделку. А что? Довольно разумное, на мой взгляд, решение для быстрой организации благоустроенного жилья. К тому же — их всегда можно быстро перевезти на новое место.

За обедом, весьма изобилующем мясными закусками, все быстро перезнакомились. Этому естественным образом способствовало то обстоятельство, что закусывать закусками — было чего. На столах присутствовала как 'Новомосковская' водка, так и другие крепкие напитки новоземельного производства. Как пояснил 'самый толстый босс форта, откликающийся на имя Грант', как представил его нам Гена,— это самое лучшее виски Новой Земли "Lone Star". Правда это название в белорусском переводе прозвучало уже как 'Одинокая звезда'. Присутствовала на столах и традиционная уже 'вишневка'. Но я вино даже пробовать не стал, а вот водки и виски принял по 'стопарику'. Водка мне как то больше понравилась. А может я просто еще к вискарику не привык... Больше налегать на спиртное я не стал — мне сегодня еще рулить. Хотя здесь и нет гаишников с алкотестерами, но садиться за руль пьяным я считаю не правильным и стараюсь этого ни когда не делать.

Грант — всю трапезу соловьем заливался, расписывая нам с Василием радужные перспективы своего форта, Геннадий едва успевал переводить. Видимо пока мы купались — успели доложить, что я с Василием — просто их попутчики и этот 'главшпан' решил попробовать нас завербовать в свои ряды. Описание ожидавших местные 'Нью-Васюки' райских кущ завершилось вполне уже ожидаемым предложением остаться здесь на постоянное жительство, с предложением гарантированной зарплаты в восемьсот экю.

А вот оно мне надо? Везти семью в такую дыру? До ближайшей цивилизации двое суток вездеходным автомобилем... Ладно, если бы были здесь 'сады Эдема'... Ну или хотя бы теплое море было с хорошими пляжами. А то вокруг — суровая пустыня! Хотел бы жить в таком месте — на Старой Земле эмигрировал бы в Туркмению, или уехал бы в Казахстан — на Мангышлак, там как раз похожие ландшафты. Да и зарплату там можно побольше поднимать, только те, кто работает там — за такую зарплату предпочитают на работу летать вахтами, а отдыхать в более цивилизованных местах. В общем, насколько смог вежливо — отказался я от такого 'щастья'. А вот Василий — 'купился' на посулы! Правда минимальную зарплату он себе вытребовал в девятьсот экю и в придачу бесплатное проживание и кормежку.

С меня кстати деньги за обед тоже наотрез брать отказались: объяснили, что это с их стороны было угощение. Я раньше думал, что у североамериканцев бесплатными обедами угощать не принято, но может быть, они этим от белорусов заразились? А чем же они тогда тут деньги на зарплаты зарабатывать собираются?

За бензин правда, деньги взяли по полной: заплатил за заливку доверху бака и двух опустевших за дорогу канистр — восемьдесят экю. Воду во фляге я заменил бесплатно из речки, выше по течению от форта. Вода здесь проточная, так что буду надеяться, что бацилл в ней не окажется. Но на всякий случай буду ее кипятить понемногу на привалах, а пока — просто профильтровал. Карту маршрута до поселка Леру и далее — до самого Вако, мне со всеми дорожными ориентирами сбросил на ноутбук Геннадий — абсолютно безвозмездно.

Но вот когда я начал прощаться, собираясь отправиться в путь, народ заметно занервничал. Как оказалось, здесь не принято было ездить поодиночке, да еще — на ночь глядя. Обычно ездили не менее, чем двумя машинами, и в дальнюю дорогу всегда выезжали с утра. Как теперь выяснилось— россказни про 'Срединную дорогу' оказались несколько преувеличены. Ее действительно собирались 'прикатывать', по пока — по маршруту до поселка Леру 'дорожники' из форта проехались всего несколько раз, выискивая наиболее удобные переправы через многочисленные мелкие речушки. Из поселка Леру до Вако тоже ездили, но крайне непостоянно.

— Ты не понимаешь, — горячился один из канадцев, — переведи ему Хена: там впереди прерия! Это настоящие пампасы, а не ваша русская 'стэп'! Туда нельзя одному! Ты там не выживешь!

— И что, что не 'стэп'? Мне теперь здесь у вас жить оставаться? А здесь у Вас, что — 'стэп'?

— Да не горячись ты, Андрей! — это уже Гена от своего имени пытается меня уговорить, — примерно через недельку у нас очередная 'экспедиция' должна наладиться — доедешь спокойно с ребятами, без ненужного героизма...

Ага. Я с вами ездил уже и знаю, как вы без героизма обходитесь — двое раненых на абсолютно ровном месте:

— Извини Гена, но я к сожалению ограничен во времени. Не могу ждать...

— Да пойми ты, нельзя туда — соваться без пулемета! А ты с дробовиком собрался!

— Что, бандиты что ли пошаливают?

— Да какие на хрен бандиты! Здесь никто не ездит — что им тут ловить?... Сожрут просто тебя — и всех делов...

Не-е-е ребята... Хоть кол на голове тешите, но переупрямить меня вам не удастся:

— Тем не менее: счастливо Вам здесь оставаться и всего вам хорошего, а я поехал... Жив буду — на обратном пути заеду.

Все— таки зудело у меня какое-то неприятное чувство при прощании — провожали они меня словно на похороны...

Описание маршрута у меня было, но в начале пути — оно было ни к чему: не промахнешься, по другому — просто не проедешь. Прямо у форта я перебрался на правый берег речушки. Дальше мой путь пролегал вдоль реки — по галечным пляжам. А вскоре речка уже текла в ущелье. Водой в скалистом основании было прорезано довольно узкое ложе, но места в нем хватало не только для воды и проезда Нивы, в принципе мог проехать любой автопоезд, но вот встречным машинам не всегда хватит места разъехаться. Стены ущелья не очень крутые, но на машине на верх конечно не выедешь, да и не куда там дальше ехать: я из интереса сделал остановку — слазил, посмотрел: до куда видно — все в нагромождениях огромных битых камней и осыпающихся скал. Возможно, был смысл более предметно поинтересоваться местными породами — может попадется что-нибудь интересное, но так как я уже определился, что не хочу оставаться здесь на постоянное жительство — не буду тратить время. А вот для организации засады — здесь идеальные места. Правда, пути отхода — только пешие, даже если спрятать где-то машину — выходы из ущелья легко перекрываются, если конечно здесь когда-нибудь появятся органы правопорядка. Грант говорил, что бандитов в окрестностях ни разу не было, но тем не менее — высокие стены ущелья психологически давят. В Сайге магазин, заряженный попеременно картечными и пулевыми патронами — причем первым поставил картечный: у пули конечно останавливающий эффект мощнее, но картечью труднее промахнуться — если что, выиграю время, чтобы точнее прицелиться пулевым патроном. А в упор стрелять и вовсе дробью можно — на таком расстоянии она все равно не успеет разлететься — попадет как единое целое, не хуже пули.

Всего восемь километров в этом каменном мешке и вуаля: после очередного поворота ущелья — совершенно внезапно открылся вид на то, что в форте мне называли 'прерией', 'саванной' и даже 'не стэп'... Хотя больше всего это напоминало все же именно Степь, но не сегодняшнюю староземельную, всю распаханную и исполосованную дорогами и каналами, а ту Степь, которую наши предки веков пять — семь назад называли Диким полем, или просто Степью, с большой буквы... А еще — чем-то напоминало не раз читанное мною описание холодных степей ледникового периода — правда температурный режим совершенно не соответствовал, но это мелочи... Начиная от скалистой стены во всю ширь раскинулось огромное, серебристо-рыжее море. Степь не стояла тишком, она шумела, как может шуметь только море — ни минуты покоя... Под порывами ветра мерными грядами перекатывались валы травяных волн, немного сглаживаясь и замедляя свой бег у вершин невысоких холмов. Стаями китов или дельфинов рассекали поверхность огромные стада животных, время от времени скрывающихся в глубине, под волнами, а потом опять выныривающих на поверхность. Высота травы почти повсеместно доходила до полутора метров, и это была очень густая трава — что происходит в ней было плохо видно уже с расстояния в два метра. От того, что встречалось мне на Новой Земле раньше, Степь разительно отличалась и полным отсутствием дорог. Если раньше и ездил здесь кто-то — трава уже восстановилась там, где пролегали его колеи, и ни что больше не напоминало о суетном человечестве. Степь завораживала, убаюкивала своими переливами и негромким, слышимым лишь отдельным избранным, звучанием огромного и живого музыкального инструмента. В этой музыке искусно переплетались шорохи трав, далекое фырканье рогача и мычание антилоп. В шелест ветра вплетались негромкий топот бегущей гиены и свист крыльев зубастых птиц. Мелодия жизни так успокаивала, что хотелось релаксировать и релаксировать, и раствориться в этой степи, стать частью ее мелодии, частью непрерывного торжества жизни... На Старой Земле нечто подобное я испытывал только в горах Алтая, там где с тихим гулом катит свои воды Катунь. И еще: ночью в казахстанской степи, когда тебя со всех сторон окружают звезды — и ты один плывешь в самом центре Вселенной и остро ощущаешь, какой ты маленький и одновременно — огромный, потому, что ты -тоже часть всей этой жизни, крохотный огонек одного большого костра и капелька ручья... После такого единения с природой — начинаешь лучше понимать древних чукчей или монголов. Для того, чтобы не гадить природе: не нужно присутствовать на лекциях новомодных экологов — после такого сеанса единения понимаешь, что когда гадишь природе — гадишь сам себе. Видимо люди перестали считать себя дикими (то есть отделили себя от природы) только тогда, когда изобрели применение алкоголя и других наркотиков, пытаясь искусственно синтезировать ощущение счастья: когда начинаешь разрушать сам себя, а еще — жизнь любящих тебя близких — ты уже не дикий, ты — цивилизованный. Но тогда ты уже не слышишь музыку жизни — ты клетка Вселенной, больная раком. Раковая клетка не может слышать голос здоровых клеток — она просто несет им смерть своими метастазами...

Уф-ф-ф... Это надо же, как меня накрыло... Сижу на крыше машины и изображаю из себя Чингисхана — придумываю справедливые законы для людей. Справедливые с точки зрения дикой природы. А мне ведь нужно ехать... Тем более уже скоро вечер. А я со своими 'понтами' и модной 'распальцовкой' даже пожрать в форте на ужин ни чего не взял — решил, что свежего мясца себе подстрелю. Мяса здесь и правда навалом — вон какие стада вокруг пасутся... Но только я теперь сообразил, что если сунусь к такому стаду — затопчут вместе с машиной. А если даже и подстрелю кого — пока буду разделывать тушу, меня самого сожрут... Вон как хищники вокруг травоядных вьются — а тут видимость два метра всего.

Хорошо, что бинокль купил — с пригорка, да еще с крыши машины — внимательно рассмотрел, как движется жизнь в Степи. Что интересно, у меня сложилось такое впечатление, что хищники здесь не охотятся, а охраняют — каждая стая — свое мясное стадо. Вот гиена валко трусит в десятке метров от пары длиннорогих антилоп, ритмично выныривая по холку из травы. Вопреки ожиданию — антилопы не бросаются в панике в бегство, а просто развернули свои уши как локаторы в сторону гиены, явно слышат ее, но не реагируют, не убегают. Да и гиену явно заинтересовали не антилопы, а пара чужих гиен, подбирающаяся к ее антилопам от другого стада. Вот начались 'танцы' — каждая гиена стремиться прорваться к чужому стаду, но при этом старается не пропустить соперника к своему. До открытой драки не доходит, гиены просто демонстрируют намерения, не желая переходить к острой фазе. У пары гиен вероятность успеха кажется более предпочтительной против одиночки, но видимо есть что-то еще, чего я не знаю. Соперники отдалились от обоих стад на какое-то расстояние — и 'танец' прекратился. Одиночка развернулась и потрусила к своему стаду, пара — к своему. Вскоре — все трое исчезли в траве. Вот так. Очень интересно...

Стада движутся тоже не просто так. Они смешанные, хотя разные виды животных и стараются не приближаться друг к другу. Первую скрипку в них играют рогачи. В самый разгар дня животные видимо ни куда не двигались — отдыхали. Теперь — жара пошла на убыль, и на края ближайшего ко мне стада в поисках травы, не испорченной другими животными, стали выдвигаться наиболее крупные и сильные самцы. Постепенно с одного края собралась наиболее представительная группа и стала потихоньку продвигаться в свежие заросли травы, широко растянувшись в линию фронта словно сухопутные броненосцы, при этом каждый внимательно следил, чтобы соседи не приближались слишком близко к его участку травы . Следом за ними потянулись рогачи поменьше — наверное самки и детеныши. За рогачами двигались животные поменьше, потом еще меньше. А замыкали движение — опять же крупные самцы. Среди них видимо попадались и больные особи, но основную массу, скорее всего, составляли молодые или наоборот — старые звери, проигравшие схватку за самок. Время от времени между ними вспыхивали короткие потасовки: молодежь нарабатывала боевые навыки, прежде чем бросить вызов на бой за самок владельцу гарема или просто пытались повысить свой рейтинг путем опускания кого-нибудь из соседей-неудачников. Здесь же крутились большинство хищников, присматривающих, чтобы никто из ослабевших или раненых животных не пошел на пропитание 'охраны' соседнего стада. Видимо были здесь и просто перебежчики из одного стада в другое, которых тоже с переменным успехом отлавливали гиены. За гиенами двигались стаи свинорылов, подбирающие остатки трапезы гиен, а также возможно употреблявших в пищу навоз травоядных. Если честно, то больше всего все это напоминало уменьшенную копию человеческого государства. Протокняжество, блин, млекопитающих...

Наблюдать за круговоротом местной жизни можно было еще долго, но мне нужно было ехать. Речушка текла на юг, а мне было нужно поворачивать на запад, вернее даже несколько на северо-запад . Норд-вест, как говорят моряки. Осторожно двинулся в траву.

Отбойником получалось довольно успешно раздвигать заросли, сумел разогнаться до тридцати километров в час и тут же был наказан за лихачество: когда в траве мелькнуло что-то белое, я не успел даже нажать педаль тормоза. Столкновение получилось жестким: руль резко мотануло из рук, передок машины подпрыгнул и правое колесо зависло в воздухе. Левое — едва касалось земли, Нива только чудом не опрокинулась на левый бок. Довершал картину пар, с шипением выбрасываемый из под капота. Сначала я решил, что въехал в лежащее в траве дерево, но когда, включив заднюю передачу, сумел все же отползти, снявшись с препятствия — увидел огромный рогатый череп, вдавленный в землю силой моего удара и тяжестью машины. Хоти и было понятно, что машина сильно повреждена ударом, но решиться ремонтировать ее на месте аварии — это означало, что вскоре и мои кости скоро будут белеть рядом со скелетом рогача. Стараясь не смотреть на датчик температуры охлаждающей жидкости, стрелка которого убежала в красную зону — пополз по прямой обратно в сторону речки, надеясь найти там хорошо просматриваемый галечный пляж, чтобы можно было спокойно заняться ремонтом, не опасаясь ежесекундно ощутить чьи— нибудь челюсти на своей заднице.