Зелёный рассвет

— И что тебе сделали? — подал голос Речник, который чувствовал, что сармат проваливается в воспоминания и о Применении давно забыл.

— Выгнали в заражённую пустошь, — Гедимин тихо фыркнул. — Самое то для станции, уходящей под землю... Я ушёл. Там урановые шахты, в основном покинутые. Много урановой руды и немного ирренция. В скафандре жить можно. Кенен клялся, что это на месяц-два, не больше... а через месяц всё и случилось. Я ходил у шахты, и тут почуял — сейчас всё взорвётся. Спустился и залёг внизу. Тут оно и рвануло...

— Само Применение? Ты даже не в убежище был?! — Фрисс в изумлении присвистнул. Хорошие скафандры делают в Ураниум-Сити!

— Уран держит излучение, — отмахнулся Гедимин. — Я боялся только за ирренций — он взрываться любит и умеет. Это долго было, Речник... грохот, и гул, и такой лязг, будто планеты бьются друг о друга... там было много урана между мной и поверхностью, но слышно было, как будто над ухом. А потом потолок закипел и пошёл пузырями... пласт зелёного огня, и словно руда спеклась, как стекло... только огонь и огонь, везде. А потом начал взрываться ирренций, всё пошло трещинами, снизу доверху, и стало осыпаться. Свет, жар и распадающаяся земля... всё.

Он прикрыл глаза ладонью, будто снова увидел тот огонь и падающий потолок туннеля.

— Но как же тогда... ты живой, а мы все целые? — еле слышно спросил Речник, вживе представив себе всё это. Хорошо, что у людей короткая память и недолгий век, а то и он помнил бы что-нибудь этакое...

— Не знаю, — Гедимин снова смотрел на звёзды и говорил очень тихо. — Потом я очнулся и вылез наверх. Там была оплавленная земля и такое излучение, что захотелось обратно в шахту. И ничего живого от горизонта до горизонта. Не спрашивай... я не помню, куда шёл и сколько, и что надеялся найти. Знаю, что через триста лет излучение ослабло, Ураниум-Сити вышел на поверхность, и я вернулся на станцию.

— Через триста лет... — эхом отозвался Речник. — Говорят, что жизнь вернулась раньше. Ты видел гибель... может, ты видел и рождение?

Гедимин засмеялся — еле слышно, но очень страшно.

— Только молчи об этом, Фриссгейн, и особенно молчи на станциях! Меня и так считают сумасшедшим. Я это видел... и стоило ради этого триста лет бродить по оплавленной земле, под испепеляющим светом. Это было в считанные секунды... тогда мне показалось так. Эта пустошь была вокруг, чёрное радиоактивное стекло и ничего больше... и корка стала трескаться и рассыпаться. Рассыпаться и слагаться в землю. А потом пробилась вода. Просто нашла дорогу... ей не размыть было корку, а теперь она освободилась и нашла себе русло. А земля начала прорастать... но это ладно, ты видел бы, как уходило излучение! Оно просто утекало, словно вся дрянь из земли улетучивалась в космос или уползала в магму... Я подумал тогда — это невозможно. Это ЭСТ-излучение морочит мне голову, прежде чем меня убить. А на самом деле вокруг только радиоактивная пустыня... Я не верил долго. Я и сейчас не всегда верю... что не стою посреди той пустыни, с выгорающим в ЭСТ-лучах мозгом, и не упаду через секунду замертво. Ничего такого не рассказывай на станциях, Фриссгейн, меня к воротам не подпустят, не то что к альнкитам...

... — Фриссгейн!

Речник аж подпрыгнул. Только что сармат мирно проверял работу сфалта и малого реактора внутри оружия (да, сарматы даже с собой носят установки! Фрисс этот плазменный ужас с места сдвинуть не мог...) — и вдруг обратил на Речника и внимание, и усы дозиметра.

— Гедимин, я всё отмывал! — поспешил оправдаться Фрисс, подумав, что прибор опять чего-то лишнего намерил.

— Не бойся, не светишься, — у Гедимина был очень странный взгляд, как будто он столкнулся с невиданной диковиной. — Ты знаешь, что вокруг тебя просто кипит облако вероятностей? Я тут прикинул частоту и амплитуду колебаний... так оно не пульсирует и вокруг альнкита! Если бы измерить это наверняка... но такое оборудование не на каждой станции есть. Жаль, жаль, я такое вижу впервые.

— Гедимин, ты вообще о чём? — испуганно поинтересовался Фрисс. Некоторые слова были ему вовсе незнакомы, остальные складывались в странные сочетания.

— А, верно... Ты об этом не слышал, об этом не все на станциях знают, — кивнул Гедимин. — Ремонтники и реакторщики знают, остальным ни к чему. Кипящее облако... оно невидимо, и редкий прибор его чувствует, но влияет оно сильно. Это вероятности... вероятности того, что объект не будет стоять себе спокойно. Чем сильнее кипит, тем чаще будет случаться всякое... не из обычного ряда. Ирренций может прибавить кипению силы. Вокруг альнкитов иногда вскипает, тогда недалеко до аварии. Вокруг зданий... могут и рухнуть. А к чему такие облака вокруг людей, я не знаю, Фриссгейн. Но дозиметр его засёк, и сам я кое-что уже вижу. Опыт... мне приходилось и рассеивать облака, и сгущать.

— У-у... Я в альнкит не превращаюсь? — спросил Фрисс, не очень понимая, говорит сармат серьёзно или шутит. Вроде шутки ему несвойственны...

— Пока нет, — ответил Гедимин, втянул усы в прибор, спрятал прибор под броню и поднялся с плиты. — Идём, Фриссгейн. Так говоришь, ты когда-то заглядывал на один из местных кораблей?

Речник кивнул и неохотно подобрал с пола привязанные на ремешок "сандалии" из пластин тугоплавкого фрила. Эту обувь предполагалось надеть поверх сапог. Фрисс долго подгонял ремешки, чтобы конструкция хоть как-то держалась на ноге...

— Главное, Фриссгейн, чтобы тебе дали время переобуться... — хмыкнул Гедимин, выбираясь из укрытия. Снаружи начинался занудный холодный дождь, и свинцовое небо низко нависало над развалинами, так, что порой вершины башен терялись в облаках. Речник пристегнул шлем и спустился по скользкой стене. Такие мелочи, как ливень, не беспокоили бронированного сармата. "Смоет пыль, меньше на себя соберём," — сказал он Фриссу. Речник понадеялся, что их не смоет вместе с пылью.

Это был первый дождь в Старом Городе за все эти дни. И был он таким же серым, холодным и неживым, как безлюдные городские улицы. Речник смотрел на стены и живые дороги, тускло заблестевшие от влаги, на лужи и хлопья пепла, смытые с домов и плавающие в этих лужах. Путники выбирались запутанными дворами на дальнюю западную улицу. Им предстояла долгая дорога через весь Старый Город.

Гедимин собирался заглянуть в порт — там сильнейшее излучение подозрительно соседствовало с дырой в земле, прикрытой массивной крышкой. Можно было пройти к порту тремя путями, один другого опаснее: мимо "Энергии Атома" и племенной территории Фойстов, мимо космодрома и завода с умными и злопамятными крысами Стинка — или дальними путями, в обход, с риском заночевать в сияющих руинах. Сармат выбрал третий путь, по длинной, узкой и странной улице имени Селестии Клер...

— А ты знаешь, кем была эта Клер? — спросил Речник, с любопытством оглядываясь по сторонам. Ливень загнал в щели и крыс, и Клоа, и прочих порождений ирренция, можно было не шептаться. Правда, Гедимин не советовал гулять по зданиям — он хотел успеть обратно до темноты, чтобы не ночевать в светящейся пыли. А жаль... Фрисс многие из этих домов облазил бы, невзирая на крыс и хищные растения. Такой улицы он ещё не видел!

— Селестия Клер... где-то тут был её дом, а в нём музей, но крысы там порылись, — задумался Гедимин, глядя на верхние этажи, украшенные цветными светильниками. — Местный герой войны. Боевой космолётчик, ценой собственной жизни уничтожила несколько наших атомолётов со всем экипажем. А здесь была аллея для прогулок... растения, магазины, кафе, вода, музыка и цветные огни. Вода и растения остались тут...

Фрисс не отказался бы увидеть эту улицу в цветных огнях, услышать музыку Тлаканты и узнать, чем кормили в местных тавернах. Может, в Ураниум-Сити и были такие места, но то ли туда не пускали сарматов, то ли сарматы сами не ходили... Гедимин о таких вещах знал понаслышке и ничего рассказать не мог. А спрашивать о боевом космолётчике и тем более искать дом-музей Речник просто боялся. Зато растения и воду искать было не надо — они владели этой улицей.

Когда-то дорога была многоэтажной, как и мостовые — ввысь уходили лестницы и опоры, и там, как листья, раскрывались навесные площадки из рилкаровых плит. Можно было подняться, выйти из тени зданий, сесть на скамейку среди цветущих кустов и лоз и смотреть вниз и по сторонам — на причудливые и прекрасные цветы и деревья. Наверное, жители гордились таким садом и берегли его. А потом случилось Применение, и от сотрясений и обжигающих лучей опоры погнулись, платформы рухнули, вода перестала наполнять каналы и чаши, и растения остались на холодной мостовой среди ирренциевой пыли. Пыль их и вскормила — вместе с остатками воды, сочащимися из разбитых труб, и редкими дождями. Странные, искажённые, окрашенные в неестественные цвета — но они выжили. Фрисс видел небольшие деревья, корни которых пронизали рилкар и добрались до земли, видел траву в щелях среди обломков, цветущие кусты и многоцветные лозы, свисающие из каждого окна. Под дождём зелень пахла так же, как обычные заросли вдоль Реки, и если не смотреть на дома, то можно было даже поверить, что находишься в земле живых...

— Я хотел бы увидеть все эти руины проросшими насквозь, ушедшими в землю, чтобы здесь поднялся лес, — сказал Речник и вздохнул. — Когда-нибудь эта земля очистится...

— Сама — никогда, — хмуро ответил Гедимин. — А очистить её труднее, чем купол взорвавшегося альнкита. Может, весной я займусь этим... если доживу до весны.

— Я рад буду помогать тебе, — сказал Фрисс. Он немного оживился, увидев столько жизни среди мёртвых стен. Может, здесь Аойген, бог случая, сильнее, чем среди пепла и ирренциевой пыли? "Воин-Кот, если слышишь — помоги этому сармату. Пусть ему повезёт..." — Речник плохо умел взывать к богам и скоро оставил эти мысли. Он забыл на миг, где находится, и потянулся к красивейшему соцветию одной из лоз, нежной на вид. Через секунду ожившая лоза оплела его, как паутина, и поволокла наверх. Испепеляющий луч накрыл её вовремя. Фрисс откатился в сторону по обломкам рилкара, отдирая от скафандра липкие щупальца. Побеги были сплошь усеяны присосками, а испод нежных листьев покрывали частые острые шипики.

— Фриссгейн, это тебе не Река, — напомнил сармат, для отстрастки выстрелив ещё раз поверх растительности. — Тут недаром нет крыс. Запад и юго-запад принадлежат флоре. Тут ещё ничего, Длинная улица вообще поросла Флервой...

Речник поёжился. Флерва, или Флерва Рудничная — очень полезное всеядное растение, если его вовремя полить хаштом, но очень опасная и живучая тварь, если с поливом опоздать...

Они шли долго, и Речник убедился, что все растения не прочь кого-нибудь сожрать. Наверное, им не хватало ирренция и пепла для роста, и они находили еду иными способами. "Это не жизнь, это такая смерть. Тут из всего получается смерть," — печально думал он. Идти что-то искать в этих зарослях хотелось ещё меньше, чем обыскивать поселение Фойстов. Гедимин "обрадовал" Речника — если в порту ничего не отыщется, следующий поход будет как раз в логово Флервы.

На пересечении улиц Фрисс мельком увидел Торговую Площадь — мельком, потому что в этой мешанине обломков ничего понять было невозможно, а пройти по ней даже и пытаться не стоило! Изыскатели пробрались вдоль стены, под обрубками навесных мостов, которые вели когда-то к центру площади. Там стояло какое-то широкое, высокое и сложное здание, не отличавшееся прочностью и не пережившее Применения. Гедимин признался, что подходы есть... и он именно там набрал деталей для "цацек", они даже почти не светились. Но в дождь туда тяжело пробраться...

А вода всё лилась и лилась с неба, и Фрисс удивлялся, что она так быстро уходит с улиц. К середине дня изыскатели вышли к Реке и остаткам портовых строений, а дождь ещё и не думал прекращаться.

В те времена, когда люди ходили по улицам Старого Города, Реки ещё не было. Возможно, была другая река, озеро или даже океан. Покорёженные здания порта неярко светились в полутьме, и Гедимин даже не смотрел на дозиметр — и так ясно было, что ирренций пропитал тут всё насквозь.

— Обувайся, Фриссгейн, — сказал он, остановившись у относительно "чистого" дома. — Там горячо.

Порт был когда-то громаден, полон людей, машин, море энергии текло к нему, по пути проходя через ряд подстанций — башен с мачтами снаружи и "кольцевыми накопителями" (так называл Гедимин те красные бублики, запомнившиеся Речнику) внутри. Накопители были созданы для поглощения и накопления энергии — и Пучок, дотянувшийся до порта, попал в их ловушку и был поглощён без остатка одной из подстанций. Но странное стеклоподобное вещество не выдержало такого сильного излучения — и взорвалось, разрушив рилкаровые стены, разлетелось веером мельчайших раскалённых брызг и новыми лучистыми пучками. Расплавленный накопитель залил стены, мостовые, въелся и впитался повсюду, но энергия, которую он накопил, осталась при нём — и при малейшем касании он излучал сильный жар и свет. Древний Сармат не боялся обжечься, а вот Речнику могло запросто прожечь ногу до кости. Поэтому он послушно влез в неуклюжие сандалии.

— Сильное здесь излучение? — шёпотом спросил Фрисс, подбираясь к портовым зданиям. Никого вокруг не было, даже крыс, но кричать совсем не хотелось.

— Такое измерять — только приборы портить, — отозвался Гедимин, осторожно ступая по оплавленной мостовой. — Обрати внимание — вода показывает, где горячо...

Над остатками подстанции — застывшей лужей чёрно-красного расплава — пар стоял столбом. Кое-где белый дымок поднимался и от мостовой. Фрисс аккуратно обходил такие места.

Гедимин остановился, выдвинул "усы" нескольких приборов, посмотрел на мокрые экраны, понажимал на кнопки, второй ладонью прикрывая их от воды. Речник в очередной раз пожалел, что ничего не понимает. Втянув всё обратно, сармат довольно кивнул:

— Сильное излучение снизу. Есть знакомые спектры. Не уверен, что станция, но проверить не помешает. А вот и наш колодец.

Колодец действительно был "их". Фрисс понял это по одним размерам крышки люка. Она была огромна, неимоверно тяжела, отмечена поясом разнообразных значков, предупреждающих об опасностях... и из широких проёмов вокруг неё сочился зеленоватый свет. В проёмы можно было просунуть кулак, но человек там не пролез бы.

— Гедимин, а ты это поднимешь? — недоверчиво спросил Речник, глядя то на крышку, то на сармата. Люк удерживали на месте тяжёлые скобы и замки. За таким, наверное, можно было без тревог пересидеть Применение!

— Отойди, — сказал сармат, снимая с плеча сфалт. — Сейчас откроется...

Фрисс попятился от брызг металла и рилкара. Он вспомнил слова Иреглана о крысах из порта, подданных вождя Наири. Может ли внизу быть их логово? Хотя нет... слишком узкие проёмы вокруг люка. А через сам люк крысы не ходят — может, они и подняли бы крышку, но каждый раз закрывать всё на замки?! Нет, оно тут со времён Применения...

Даже Гедимин открыл колодец с трудом, потратив и время, и усилия, и плазму. Фрисс ждал в стороне, разглядывая порт и подстанции, и так задумался, что пропустил, когда сармат откинул крышку. Но загрохотала она так, что задрожала мостовая.