Товарищи действительно разглядели, что здесь не только товарищ Островитянская, и пожали Катрин руку.
— Стартовать, что ли? — прервал официальную часть юный водитель.
— Давай, братишка, — разрешила Лоуд. — К Зимнему, к штабу Округа. Только не сшиби кого-нибудь.
'Лорин' действительно стартовал: воссияли огромные фары, рыкнул двигатель, гавкнул клаксон-ревун, живо очистилось пространство перед капотом, и пегий автомобиль, подобно быстроходному миноносцу рванул к воротам. Катрин закачало на упругом сидении.
— Ага, кресла тут подрессоренные, — подтвердил шофер.
— Как данный агрегат именуется? — осторожно спросила Катрин, уяснившая, что водитель явно несовершеннолетний, а ремни безопасности на здешних авто отсутствуют в принципе.
— Так это 'Лоррейн Дитрих' шестой серии, неужели не видно?! — возмутился шофер.
— Извини, я в этих 'лоренах-лоррейнах' не очень сведуща, — призналась шпионка. — А тебя заодно с этой 'шестой серией' реквизировали?
— Не, меня владелец из гаража вызвал, я там помощником механика работал, знаю машину хорошо, — признался мальчишка. — Да вы, товарищ Мезина, не волнуйтесь, я у самого Нагеля на подхвате работал, ни вас, ни машину не разобью.
Кто такой Нагель[1] шпионка не помнила, но рулил юный юноша уверенно, того не отнять. 'Лорин' лихо огибал стоящие броневики и грузовики, по делу гавкал клаксоном на самокатчиков и зазевавшуюся пехоту. Катрин прислушалась к разговору на заднем сидении.
...— Генерала убеждать — все равно, что лбом стену прошибать, — говорил комиссар Смольного Чудновский — интересный парень с волнистыми волосами и черными живыми глазами. — Я с ним уже трижды встречался. Собственно, он всецело понимает безнадежность своего положения, но...
— Никаких 'но'! — хрипловато отрезал второй делегат. — Не хочет, заставим. Дать пару пушечных залпов по Зимнему для острастки, а уж потом переговоры.
Любителя артиллерии звали товарищем Дуговым, был он из анархистов. Как поняла Катрин, буйный товарищ пару дней как удрал из госпиталя, и человек он чрезвычайно решительный. Заломленная бескозырка и рукояти гранат, нагло торчащие из карманов бушлата, не оставляли сомнений: весьма идейный анархист, такой на переговорах едва ли к месту. В кинофильму бы ему, там такие в самый раз.
— Не напирай, Федя, — неожиданно мягко предупредила Лоуд. — С залпами успеется. Наша задача: сэкономить патроны, бомбы, солдатскую кровь и стекла дворца. Зимний будет за нами в любом случае. Но беря власть, мы с тобой берем и ответственность за окна Петрограда. Нам их теперь стеклить, понимаешь?
— Ну, стекла, да... Я, Люда, понимаю, — прохрипел товарищ Дугов. — Но сколько можно их, Временных, уговаривать добром уйти? Вон, Чудновский и так, и этак, дипломатично... За нами сила народа или что?!
— Спокойно, Федор, спокойно. Задницы лизать мы никому не будем, а обойтись без большого кровопролития — то, как раз на благо народа, — весьма разумно напомнила Лоуд. — Нас вот порядком беспокоит наглость противника. И вообще что происходит и откуда взялись бешеные пулеметчики? Генерал, между прочим, задается тем же вопросом. Какого чертта наши положили столько юнкеров?
Катрин раскачивалась на аттракционном сидении, слушала, как сзади обсуждают загадочную ситуацию. Судя по всему, Смольный не на шутку встревожила ситуация с терактами. Гибель членов ВРК на совещании на квартире Калинина, конечно, обозлила сильнее, но убийство генерала Оверьянова, начальника снабжения Кавказского фронта и Главноуправляющего турецкими областями, занятыми русскими войсками, — ни к Временному, ни к контрреволюции никакого отношения не имеющего, и пользующегося определенным уважением солдатских комитетов, Смольный порядком удивила. Неудачное покушение на самого Полковникова, дальнейшие хаотичные действия террористических групп запутали ситуацию еще больше. Особых иллюзий по поводу обладания всей полнотой информации штаб ВРК не питал, но кровавый расстрел юнкеров-алексеевцев кардинально развернул ситуацию, оборвав любую надежду на добровольный уход охраны Зимнего — теперь юнкера, ударницы и казаки попросту боялись сдаваться.
— Играет кто-то против нас. Может, это и не 'временные'? — осторожно подогнала идею Лоуд. — Может, кто-то из жандармерии гадит? Им-то, бывшим, терять нечего. Собрали пулеметную группу...
— В штабе над подобной версией уже думали, — сообщил Чудновский. — Пока ничего определенного не выяснили. Часа два назад эти пулеметчики объявились у фабрики Ерорхина. В перестрелке двоих-троих террористов убили. Красная гвардия не юнкера, так просто нас не укусишь.
— Оружие на трупах взяли? — обернулась Катрин.
— Возможно, подробностей я не знаю, — уклонился от прямого ответа комиссар. — А что это меняет?
— Система пулеметов редкая, нестандартная, — пояснила Катрин. — Надо бы ее отследить.
— Катерина у нас большая специалистка по оружию, — сообщила спутникам Лоуд. — У нее батюшка коллекционер и большой любитель был, Катюша в детсве в кабинете на коленках отца сидела, револьверами игралась. В техническом плане весьма сведущая мадмуазель.
— Здесь дело не в системе оружия, а в его наглых владельцах, товарищ Мезина, — прохрипел анархист.
Вот так 'Федя, Люда', уже образовалась анархистская фракция, а вы остаетесь строго 'товарищ Мезина'. Придется сколачивать оппозиционное крыло с товарищем Чудновским.
— Само собой, люди, особенно непредсказуемо стреляющие, для нас прежде всего, — сказала Катрин. — Но имеет смысл обратить внимание на то, что ВРК и юнкеров расстреляли из одного оружия.
Автомобиль остановился на заставе для проверки документов, пассажиры примолкли, то ли осмысливая странную ситуацию с пулеметчиками, то ли разумно воздерживаясь от споров в присутствии красногвардейцев караула. Впрочем, машину тут же пропустили, 'лорин' рванул на Французскую набережную.
— Мерзавцы эти пулеметчики, — вздохнула обаятельная товарищ Островитянская. — Необходимо этот вопрос с Полковниковым в первую очередь обсудить.
— Вот ты скажешь! — возмутился Федор. — При чем тут эти стрелки? Пусть генерал сдает Зимний безо всяких условий. О мелочах потом болтать будем.
— Зимний — это в первую очередь, — поддакнула Лоуд и коварно продолжила: — Допустим, сдаст генерал дворец и шайку министров-капиталистов, а сам исчезнет вместе с адъютантами, секретарями, прочей канцелярией и сведеньями о тех пулеметчиках. Нет Полковникова, сидит под замком Керенский, хлебают баланду бездельники-министры. А где-то по городу шныряют бесконтрольные банды пулеметчиков. Сколько они нам крови попортят, а? Или, думаешь, у них патроны кончатся?
Порой, переставая кривляться и театральничать, товарищ оборотень умела изложить свои мысли весьма доходчиво. А если при этом еще и вот так мягко улыбалась...
Катрин перевела дыхание. Иллюзия, исключительно иллюзия. К счастью, впереди казачий пост...
Через несколько минут 'лорин' покатил к дверям штаба Округа. Лоуд оттянула рукав жакета, глянула на браслетку часов (золотую, чересчур вызывающую для революционной деятельницы':
— Без трех минут шесть. Высаживаемся. Пунктуальность — есть главная целесообразность революционного момента!
Катрин, вспомнив танковые люки, выскользнула на свободу.
— Я замок починю, — заверил водитель. — Тут инструмент имеется.
— Буду весьма признательна. Слушай, а тебя как зовут, товарищ пилот?
— Коля. В смысле, Николай Владимирович.
— Дерзай, Владимирович, — Катрин, озирая штаб Округа, двинулась следом за главными делегатами.
Здание производило малоприятное впечатление. Совсем недавно здесь располагался Штаб Гвардейского корпуса, но сейчас, в темноте и зябкости раннего утра, ничего блестящего и гвардейского от четырехэтажного, похожего на саркофаг, здания не исходило, наоборот, отчетливо веяло тюремным. Во все глаза пялились часовые. Впрочем, это они не столько из подозрительности, как из-за манеры высадки гостьи.
О приезде переговорщиков охрана была предупреждена. Обыскивать делегатов не стали, только попросили товарища Дугова оставить в гардеробе гранаты. Анархист, нужно отдать ему должное, упираться не стал, выложил бомбы, вызывающе закинул на вешалку свою зверскую бескозырку. Остальные делегаты раздеваться не стали — в здании было холодновато, а у Катрин под полупальто имелось еще и два маузера.
В сопровождении штабс-капитана, видимо, порученца, поднялись к кабинету командующего. Генерал ждал. Без шинели он выглядел еще более худым и некормленым. Глянул на часы:
— Вы точны. Благодарю. Слушаю ваши предложения.
— Снимайте охрану, немедленно прикажите войскам покинуть Дворцовую, — незамедлительно высказался товарищ Дугов. — Личную безопасность гарантируем.
Полковников откровенно поморщился.
— Стоп машины, это второй вопрос повестки дня, — вмешалась Лоуд. — Первым у нас идет пулеметный беспредел. Совершено еще одно нападение, погибли мирные рабочие фабрики Ерорхина.
— Как вы догадываетесь, штаб Петроградского военного округа менее всего заинтересован в бессмысленных атаках на фабрику Ерорхина. Кстати, вообще не знаю, что это за фабрика, — сухо признался генерал. — Слушайте, барышня, а вы собственно, кто и кого представляете?
— Барышни остались в дореволюционном прошлом, — так же сухо напомнила Лоуд. — Лично я представляю женский профсоюз Красцветторга, но в данном случае уполномочена участвовать в переговорах от имени ВРК. Вот мой мандат.
Полковников довольно брезгливо глянул в помятый лист, украшенный лиловой убедительной печатью, бегло кивнул Катрин.
Иной раз, если у тебя не спрашивают документов, это хороший знак. Заинтересован генерал в переговорах.
— Итак? — Полковников указал на стулья у огромного генеральского стола. — Прошу.
Все расселись и немедленно достали папиросы. К л-профсоюзной лидерше, открывшей узкий портсигар, потянулись мужские руки с зажженными спичками. Капитан-порученец, кобель этакий, не отставал. Катрин начала нервничать: бесспорно, мило оказаться во временах с еще неизжитыми джентльменскими манерами, но курить однозначно вредно. Особенно когда каждая минута на счету и не у всех есть курево. И главное, как это многоликое Оно способно так точно копировать манеру держать сигарету?! В смысле, папиросу.
Лоуд смысл яростного взгляда несомненно поняла, мило приподняла бровь в стиле 'ах, какие мелочи', по положение кисти с папиросой изменила.
— Разрешите, я начну, как младшая по званию, — злобно сказала Катрин. — Ситуация усугубляется. Как известно, ночью совершено еще одно нападение. На этот раз цель атаки не ясна, пострадали гражданские и сами нападавшие. Обстоятельства требуют уточнения, но уже понятно — использовалось все то же оружие.
— Не факт, это еще доказать нужно, — глубокомысленно отметил Дугов.
— Полагаю, при передаче обвинительного заключения в суд, исчерпывающее доказательства будут предъявлены, — процедила, все более свирепея, шпионка. — Пока так, рабочие гипотезы. На карту все уже смотрели. Места 'пулеметных атак' расположены далеко от друг друга, общего территориального признака не имеют. Но цели нападения точно определены и подготовлены. Опять же, кроме последнего нападения. С этим все согласны?
— Пожалуй, — согласился Чудновский. — Но что это нам дает? Мы не можем быть уверены, что это не операция агентов Временного правительства. А гражданин генерал Полковников, как я понимаю, наоборот, — подозревает наших людей.
— Предательский расстрел алексеевцев — чудовищное преступление, — генерал стряхнул пепел в бронзовую пепельницу в виде щита поверженного троянца. Или спартанца? Катрин глянула в искаженное лицо раненого воина и вздохнула — сейчас разговор неминуемо забуксует.
— На кой черт нам класть ваших юнкеров? — возмутился Дугов. — Мы вас из Зимнего и так в два счета вышибем.
— Это мы еще посмотрим, — подал голос штабс-капитан.
— Спокойно! — неожиданно повысила голос Лоуд. — Сейчас речь не о Зимнем. И даже не о переходе власти. С властью вопрос решен. Но мы должны смотреть шире, смотреть в будущее!
Профсоюзно-цветочная шпионка поднялась, прошлась за спинами сидящих мужчин, на миг коснулась одновременно плеч анархиста и штабс-капитана.
— Спокойно, товарищи, граждане и господа. Перед нами пренеприятнейшая загадка. Город неумолимо погружается в пучину террора, а мы с вами и понятия не имеем, что происходит. Нехорошо.
Лоуд дошла до напарницы, открыла перед Катрин портсигар:
— Не нервничай, товарищ Катерина. Развей мысль, дай версию, пока мы друг другу в глотки не вцепились. Что, кстати, никогда не поздно.
Катрин кивнула, взяла папиросу. Полковников поднес спичку — глядя на его руку вблизи, шпионка поняла, насколько нервничает генерал. Да, ситуация действительно дурацкая.
— Если по сути, то мы знаем только одно: в большинстве нападений фигурирует одно и то же уникальное оружие, — Катрин коротко затянулась папироской (на редкость невкусной), положила ее на пепельницу-щит и придвинула к себе лист бумаги.
— Разрешите, ваше превосходительство?
— Нет уж 'превосходительств', — не замедлил напомнить зловредный Дугов.
Катрин подняла на него взгляд:
— Я тебя, товарищ Федор, 'господином' или 'сударем' в жизни не обзову. Успокойся и на деле сосредоточься. Или я тебе в морду дам и нос сломаю.
Анархист изумленно сморгнул.
— Извини, нервничаю, — буркнула шпионка. — Итак, пулемет. Вернее, пистолет-пулемет, поскольку патроны пистолетные.
Генеральский карандаш, хоть и не 'кохинор', был недурен. Катрин схематично изобразила МР-38/40:
— Ориентировочно вот такое устройство. Магазин на тридцать два патрона, вес около двенадцати фунтов, стрельба автоматическая, но темп невысок, можно отсекать одиночные нажатием пальца. Могут быть модификации, например, с деревянным прикладом, но маловероятно — для терактов удобнее складной-металлический.
Карандаш пририсовал разложенный приклад.
Переговорщики смотрели на изображение, Катрин следила за ними. Похоже, кое-кто в курсе. Товарищ Чудновский не столько на рисунок смотрит, как на рисовальщицу. С подозрением смотрит.
— Допустим. Напрашивается вопрос — откуда вы знаете об оружии? — без эмоций спросил Полковников.
— Я такую машинку держала в руках. Не в Петрограде. Но он мне знаком, особенно по звуку стрельбы.
— Слушайте, Екатерина, вы уж меня извините, но вы вообще кто? — задал законный вопрос Чудновский.
Теперь смотрели с подозрением все четверо, пятое — наглое земноводное Оно — ухмылялось с дружеской насмешкой — давай-давай, выпутывайся.
Катрин улыбнулась:
— Работала в частном сыскном агентстве. В основном за границей. После начала войны — отдельные задания контрразведки. Прошу не сомневаться — российской контрразведки. Понимаю, доверия ко мне вы не испытываете, но оно и не требуется. Не обо мне сейчас речь. У меня, кстати, алиби — с пулеметом явно не я бегала.
— Ну, вот в этом мы как раз уверены, — заверил Чудновский. — То есть, полагаете, это немцы работают?
— Пока мне это кажется наиболее вероятной версией, — Катрин положила карандаш. — Давайте попробуем упростить уравнение. Кому выгоден хаос в столице? Кому выгодно раздуть долгосрочное и открытое вооруженное противостояние? У ВРК на данный момент явное преимущество сил и средств — Смольный возьмет власть в любом случае. Петр Георгиевич, я не подвергаю сомнению мужество и решимости верных правительству войск Петроградского гарнизона, но соотношение сил на сегодняшний день вы знаете. Возможно, прибудут снятые с фронта лояльные части, но это будет не сегодня, и не завтра.
