— Угу, — кивнул я. — Занятно.
— А еще мне зуб выбили в драке. — Тут Кика повернул лицо в мою сторону, раззявил рот и ткнул в то место, где еще недавно был резец. — Видал?
— Кто это тебе так? — удивился я.
— Есть умельцы, — хмыкнул эгрегор и, видя мое искреннее (а оно было действительно искренним) сочувствие, стал делиться: — Вчера сдуру поперся на шабаш непримиримых, думал сенсацией разжиться. Разжился, блин. Поначалу ничто беды не предвещало. Сел, как обычно, в первый ряд, диктофон врубил, стал слушать пламенные речи. Полчаса слушаю, час, полтора. Скукотища такая, что от зевоты челюсть сводит. Еще немного, и точно бы уснул. Но тут один деятель из особо одаренных вдруг выдает с трибуны, что Путин — ноль без палочки, которому с ценами на нефть повезло. А я возьми и ляпни сдуру, что бог не фраер, знает, кому помогать. Сказал, вроде, тихо, в четверть голоса, но услышали. И понеслась. Слово за слово, а потом сразу стульями.
— Пострадал, стало быть, за своего соплеменника, — не сумев сдержать улыбки, сказал я.
Кика на мою откровенную иронию внимания не обратил и гордо заметил:
— За своего — святое дело.
Честно говоря, я не совсем понимал, как это бездушный может блюсти святость, но, боясь обидеть, расспрашивать об этом не стал и сменил тему:
— Слушай, а ты Холобыстина знаешь? Писателя?
— Барина, что ли? — уточнил эгрегор.
— Его что, "барином" обзывают?
— А ты его когда-нибудь видел?
— Довелось.
— Разве не барин?
Представив вальяжную фигуру редактора "Сибирьских зорь", я согласился:
— Вообще-то да, тянет на барина. Представительный такой дядечка. Только вот не пойму, с чего кормится? Был я в его редакции, слезы наворачиваются. Нищета.
— Маскируется, гад, — уверенно, со знанием дела сказал Кика.
— Стало быть, шустрит?
— Шустрит, проныра.
— И чем промышляет?
— Между нами?
— Разумеется.
— Тут такое дело. Допустим, ты бизнесмен средней руки и тебе нужно участок под точечную застройку выхлопотать или тендер на поставку какой-нибудь, к примеру, оргтехники в бюджетную организацию выиграть. Что ты делаешь?
— Заряжаю.
— Правильно. Топаешь к профильному чиновнику, договариваешься и отстегиваешь. Так? Так. Везде так. И у нас так. Только не совсем. У нас есть одна замечательная особенность. У нас конверт в кабинете оставлять не принято. У нас из кабинета чиновника ты на всех парах летишь в бухгалтерию альманаха "Сибирские зори". Там по крутому прайсу выкупаешь определенное количество печатной площади. А потом в очередном номере появляется рассказ, статья или поэма за подписью того столоначальника, к которому ты просьбу имеешь. Дальше, старичок, понятно?
— Вполне, — сказал я и обрисовал, как это себе представляю: — Начальник за писульку, которую левой ногой накарябал какой-нибудь второкурсник филфака, получает гонорар, который не снился Акунину, а ты выигрываешь тендер. Так?
Эгрегор кивнул:
— Именно так, старичок. Именно так. Столоначальник, не опасаясь обвинений в коррупции, получает вознаграждение, ты — решаешь свой вопрос. И всем хорошо.
— А в чем гешефт Холобыстина?
— Имеет шесть процентов от суммы каждого "отката".
— Не хило, — восхитился я.
— Я тоже так считаю, — согласился эгрегор.
— Только вот чего, Кика, не понимаю. Большие деньги, как известно, не только утяжеляют карму, но и привлекают внимание мытырей. Скажи, как он столь крупные поступления на счет редакции умудряется затем в налоговой...
Завершить свой вопрос я не успел, поскольку откуда ни возьмись появился перед нами заместитель главы Городского Поста кондотьеров Предельного съезда сыновей седьмого сына Сергей Архипович Белов. Главный опер местных молотобойцев. Полковник. Старый вояка. Высший маг. Просто, но правильно устроенный человек. Для своих — Архипыч.
Надо сказать, выражение "откуда ни возьмись" в данном конкретном случае не являлось фигурой речи, а отражало реальный факт. Не пешком Архипыч одолел те несчастные полтора-два десятка метров, что нас разделяли, а через Запредельное нырнул. Просто встал из кресла, бросил трубку телефонную на стол и нырнул. Он часто так делает. А чего, спрашивается, не делать, когда все черные ходы для тебя открыты, Сила — казенная и ты знаешь, что кратчайшее расстояние между двумя точками Пределов — это вовсе не прямая, а кривая, проведенная через Запредельное.
Увидев перед собой Архипыча, Кика испуганно дернулся:
— У-у, шайтан.
А я вытащил сигарету изо рта и поприветствовал старого приятеля по-военному:
— Здравия желаю.
При этом, правда, вскакивать, словно ефрейтор перед офицером, не стал.
Архипыч молча пожал руку сперва мне, потом эгрегору. Затем вытащил ловким, еле уловим движением сигарету из моих пальцев, оторвал фильтр и глубоко затянулся.
Я удивился:
— Ты вроде бросил.
— Бросишь тут, — выдохнув дым, хмуро обронил кондотьер.
— Неужели все так худо? — заинтересовался Кика.
Архипыча аж передернуло всего:
— "Худо" — это не то слово. Есть еще одно русское слово, которое начинается на "ху", вот оно поточнее будет. — После этих слов он щелчком отправил окурок в полет, подобрался весь и заговорил делово, в приказном тоне: — Давай, Кика, дуй в штаб-квартиру, найди Никанора Выруби-Свет, согласуй с ним все детали. Он сейчас как раз монтирует из архивных нарезок картинку для телевизора.
— А чего согласовать-то? — скривился Кика. — У вас всегда все без затей. Руку даю на отсечение, что и нынче, как всегда: анонимный телефонный звонок, массовая эвакуация, поиск бомбы, факт в итоге ни фига не подтвердится.
— Хорош болтать, — набавив в голосе металла, осадил его Архипыч. — Я тебе сказал, дуй к Никанору. И чтоб чики-пики все вышло. И чтоб никаких нестыковок. И чтоб чистый классицизм на выхлопе: единство места, времени и действия. Ты поняла меня, сущность левая?
Кика притворно охнул и погрозил кондотьеру пальцем:
— А это, гражданин начальник, уже, между прочим, расизм в чистом виде.
— Не зли меня, Кика, ради Силы, — попросил Архипыч, приложив руку к груди. И тут же пригрозил: — Будешь нарываться, развоплощу. В два счета развоплощу. Или даже в один. Желаешь узнать, как это — в один?
— Не пугай, начальник, — живо отозвался эгрегор. — Видишь, иду уже. — Он действительно сделал несколько шагов к воротам, но вдруг остановился и развернулся на сто восемьдесят: — Эй, начальник, а куда информацию сливать-то?
— Обязательно — в "Восточку" и в "Областную", — не задумываясь, ответил кондотьер. — Еще в "Номер один", "Пятницу" и местный вкладыш "Комсомольской правды". Дальше сам смотри.
Кика сначала кивнул, дескать, понял, а потом вдруг на несколько секунд превратился в каменную статую. А когда ожил, сделал кислое лицо и впал в сомнения вселенского масштаба:
— Спрашивается, и на кой черт мы этот тренд подогреваем? Кому нужно, чтобы мы, журналисты, обрушивали на головы людей криминальную муть такими вот дозами? Чей бубновый интерес в том, что мы создаем ничем не пробиваемых циников? — Не питая надежды услышать ответ от присутствующих, эгрегор театрально вознес руки к небесам. Но и небеса оказались глухи к его интересу. Тогда он опять уставился на нас смертных и спросил: — Чего глядите как на идиота? Я не прав?
Мы с Архипычем переглянулись. Я повел подбородком — что это с ним? Архипыч пожал плечами — не знаю.
А Кика уже копал глубже:
— Раньше циниками были только врачи, менты и спасатели, а теперь, спасибо газете-телевизору, все поголовно. И это писец какой-то. Ничего не имею против цинизма профессионалов, это здоровый цинизм, он помогает делать важную работу. Но нынешний цинизм, цинизм равнодушного наблюдателя, превращает человека в натурального монстра. Вот и получается, господа хорошие: одних монстров ловим, других создаем. Здорово это, когда homo homini daemon? Думаю, нет.
Выдав нам по первое число, эгрегор остановился, чтобы перевести дух. Архипыч, который до этого слушал пламенную речь с олимпийским спокойствием, воспользовался моментом и вежливо поинтересовался:
— Все сказал?
— Нет, не все, — ответил Кика. — Поскольку не совсем понимаю, а точнее совсем не понимаю, в какую бездну мы тянем за собой какие смыслы...
— Отставить! — гаркнул Архипыч. Гаркнул так, что задрожали стекла близстоящих зданий. А затем, резко снизив тон, напутствовал застывшего с открытым ртом эгрегора: — Кончай, хлопец, ватник в трусы заправлять. Взял ноги в руки и пошел.
— Но...
— Иди, говорю, куда приказано.
Получив ушат холодной воды на буйну голову, Кика понял, что разговаривать тут не с кем и не о чем, посмотрел на нас презрительно, отдал дурашливо честь, развернулся четко, как по команде "Кругом!" и, старательно имитируя строевой шаг, потопал за линию оцепления — к въездным воротам.
— Как думаешь, — спросил Архипыч, присаживаясь рядом, — придуривается кикимора бездушная или на самом деле так думает?
— Похоже, уловил подвижки в общественном сознании, — предположил я. — Эгрегоры к таким делам крайне чутки.
— Ну да бог с ним, — сказал Архипыч и заговорил о другом: — Говори, какая там у тебя беда стряслась?
— Это не у меня беда стряслась, — ответил я, — это у нас у всех беда стряслась.
И вытащил из-под задницы пакет с ядовитым номером "Сибирских зорь".
— Это еще что такое? — вскинул бровь кондотьер.
— Магический вирус. Реальная угроза волшебной эпидемии.
— Терпит?
— Нет. Человечество в опасности. И это без дураков.
— Человечество, говоришь. — Архипыч чуть качнул головой и огладил огромной пятерней седоватую бороду. — Что ж, человечество спасти — честь и долг. Только давай, дракон, для начала одного мальчонку спасем. А? Давай, дракон? А то, знаешь, порой кидаемся спасать человечество, а про конкретного ребенка забываем. Нехорошо получается.
Чего угодно я ожидал, только не этого.
— Так ты меня для этого позвал? Ребенка спасать?
— За что я тебя люблю, дракон, и уважаю, — одобрительно похлопал меня Архипыч по коленке, — так это за то, что схватываешь все на лету. Наверное, оттого что крылатый?
— Это что же у вас тут за дела такие, Серега, творятся, что вам полудохлый дракон понадобился срочно? Такие бравые парни, понимаешь. Мощь и натиск. И вдруг.
— Не лукавь, дракон. Прекрасно знаешь, что не всегда мощью и натиском можно дело решить. Хорошо ли, плохо ли, но это так.
Изрек Архипыч истину простую, можно даже сказать, банальную, но в интонации его голоса слышался реальный зов о помощи, и я проникся:
— Ну, давай выкладывай, что за напасть.
Торопиться он не стал, сперва попросил:
— Дай-ка еще сигаретку. — И только уже закурив, стал расписывать ситуацию: — Вчера, уже под вечер, прибыл к нам ревизор из особого отдела Центрального Поста.
— Вот этот вот? — прервав Архипыча, показал я большим пальцем на незнакомца, который по-прежнему фланировал туда-сюда с потерянным видом.
— Он самый, — кивнул кондотьер, затянулся, выпустил дым в сторону и продолжил: — Прибыл он, разумеется, не с пустыми руками, а с предписанием провести внезапную проверку боевой готовности всех наших служб. Ну, прибыл и прибыл, нам это не впервой. Встретили, обогрели, устроили. Думали, с утра начнет. И начнет, как водится, с бумажек. Но нет, прытким оказался, взял с места в карьер. В три часа ночи уже в кризисном зале, с умной рожей срывает сургуч на пакете, достает бумагу и торжественно объявляет, что уполномочен за два часа до рассвета вызывать из Запредельного и наслать на Город хидлера. Ну, а наша задача: до первых лучей демона заарканить и развоплотить. Такая вот, стало быть, выпала нам проверка.
— Ну и чего тут трудного? — не понял я.
— Да в том-то и дело, что ничего. Только получилось все совсем не так, как планировалось. Совсем-совсем не так. Ты послушай. Как только дежурный объявил тревогу, мы слетелись, задачу уяснили, стали Город мониторить, тут-то хрень и обнаружилась. Оказалось, умелец московский вместо хидлера вызвал черного ноббира.
Услышав страсть такую, я крайне изумился:
— Демона-убийцу?
— А ты что, каких-нибудь иных черных ноббиров знаешь?
— Не понимаю. Он что, таким образом задачу вам усложнил? Фактор неожиданности использовал? Так что ли?
— Да ни фига подобного, — отшвырнув бычок в сторону, ответил Архипыч. — Какой там к бесам фактор неожиданности. Говорю же — умелец. Перепутал что-то сгоряча в заклинаниях.
— Это как так можно?
— Да кто его знает. Перепутал и все. Наслал на спящий город лютого убийцу и даже этого не понял. Ну а когда доложили, какую чучу отчебучил, засуетился, конечно. Да толку-то? Нобирр уже сорвался с поводка, погнал жертву выискивать.
— Ну а вы что?
— Мы? Мы сделали то, что положено. Обложили в душе гражданина ревизора огурцами увесистыми и приступили к зачистке города по основному варианту. Минут за десять на объект вышли, сразу подтянули все подразделения, организовали общую цепь и стали давить его агрессию. А параллельно — в клещи брать. Когда ослаб до приемлемого уровня, очистили вот эту площадку и стали потихоньку загонять. Решили тут его паковать. Почти вышло.
— Что значит "почти"?
— А то и значит. Загнать-то загнали, да тут мальчишка один... Черт его знает, откуда взялся. Вечно эти дети... Взялся, короче. Ну и...
Архипыч зло рубанул воздух рукой.
— Схватил его демон? — догадался я.
— Так точно, схватил. Если бы мы уровень его кровожадности постоянно не снижали, он бы мальчишке на месте голову свинтил, а так метнулся с ним к стройке и в поисках разряженной зоны затащил на самый верх. Но мы и там его крепко давили. Ни одного шанса не дали.
— Так в чем проблема?
— А в том, что, не сумев убить, он его отпустил.
— Как отпустил?
— Просто. Взял и отпустил. И полетел мальчишка камнем вниз. Мы едва-едва успели его подхватить на уровне четвертого этажа. Подхватить-то подхватили, но опустить не сумели. Точнее — не успели.
— Это почему?
— По кочану, — проворчал Архипыч. — Когда на пацана переключились, демона давить перестали. Тот слабину почуяв, рванулся жертву догонять. И догнал практически. Двух метров ему всего не хватило.
Представив картинку, я посетовал:
— А что, Серега, на два фронта работать, кишка тонка?
— Мы, дракон, не боги, — даже не пытаясь скрыть досаду, парировал Архипыч. — Хоть и маги, но люди. Все, что смогли, — это время остановить. Сначала Заклятием Гете, потом вот Завесу Анкара развернули. Короче говоря, заморозили ситуацию. И попали, признаюсь тебе, Егор, в ситуацию патовую.
— Сочувствую. А чего от меня-то хотите?
— А ты сам не догадываешься?
Пораскинув мозгами, я осторожно, поскольку дикость допущения меня реально смущала, поинтересовался:
— Неужели, хочешь, чтобы я мальчишку трансформировал? Чтобы в жука превратил? Или в какую-нибудь там, не знаю, бабочку?
— Лучше в птицу, — оживился Архипыч и, не давая мне опомниться, добавил: — Это как-то, согласись, понадежнее будет. Мы бы, Егор, и сами все сделали, да, ведь знаешь, запрещено нам подвергать людей столь кардинальному магическому воздействию.
