Последняя песнь Акелы-3

— Пока вас дождешься, — с пренебрежительным превосходством бросила Полина, но, разглядев в отсветах лампы, как исказилось лицо Пелевина, поспешно прикусила язычок. Выдавать колкости как-то расхотелось, а придумать что-нибудь сообразное моменту не получалось. Ситуацию спасла Фея: спрыгнув с коленей хозяйки, кошечка грациозно скользнула к трапперу и, ласково потеревшись о его брюки, что протяжно и очень льстиво замурлыкала. Алексей усмехнулся, мимоходом почесал кошку за ухом и, позвав взмахом руки всех за собой, пошагал в темноту.

Подземный коридор, возведенный неизвестно когда неизвестно кем, сохранился в довольно-таки приличном состоянии: стены, облицованные шершавой на ощупь плиткой, не оплыли и не обрушились, в мощеном булыжником полу попадались выбоины, но редко и практически везде высота прохода была не меньше шести футов. Даже трезубые держатели для факелов имелись. Но, несмотря на подобное благолепие, путешественники продвигались вперед осторожно, можно сказать, крадучись, и потому — долго. Примерно через час неспешного продвижения искатели приключений уперлись в овальную деревянную дверцу, окованную широкими металлическими полосами. Как и следовало ожидать — запертую. Безрезультатно потарабанив несколько минут по ничуть не прогнившей за века дверце, Полина скорчила трагическую физиономию и с печальной надеждой во взоре уставилась на Пелевина.

Подмигнув спутнице, траппер зачем-то обстучал пальцем полотно двери вокруг кованной замочной скважины, удовлетворенно хмыкнул и, загнав Полину с кошкой за ближайший угол, отошел от преграды на пару шагов и выпалил по замку из карабина. В трубе коридора гулко тявкнуло воняющее порохом эхо. Раз, второй, третий. Вместо четвертого выстрела по подземному ходу раскатилось зычное хэканье траппера, а следом — жуткий грохот удара кованным ботинком по металлической обивке.

Любопытная Поля на пару с не менее любопытной Феей высунулась из-за угла, но ничего толком не увидела. Посреди прохода, в двух шагах от них, сидел Бирюш, напротив двери, слегка подсвеченной фонарем, отбрасывал тени Пелевин. Алексей еще раз врезал ногой по двери и сразу же за ударом послышался тихий, почти печальный треск и скрип. Дверь, словно простонав от боли, натужно взвизгнула проржавевшими петлями и отворилась.

Раздраженно шикнув на подбежавшую девушку и ее хвостатую спутницу, Алексей вложил недостающие патроны в магазин карабина и, отведя фонарь в сторону, шагнул в отворившийся проход. Какое-то время из-за приоткрытой дверцы доносился лишь хруст его шагов да неясные тени отбрасываемые лампой. Устав томиться неизвестностью, Полина смело шагнула к проёму, как вдруг из-за двери раздался хриплый вскрик Пелевина, заглушаемый хлестким треском винтовочного выстрела. Эхо несмело стукнулось в приоткрытую дверь, обрадовано вырвалось на свободу и, рикошетя от стен, понеслось по коридору, а следом, словно поводырь за слепцом, из-за двери выкатился череп. Возмущенно лязгнув нижней челюстью, мертвая голова утвердилась на основании, тускло блеснула пустыми глазницами и, преисполнившись снисходительного презрения ко всем и вся, замерла у порога, словно часовой.

Узрев черепушку, Полина испугано ойкнула, пару раз беззвучно хапнула воздуха и, вслушиваясь в темноту за дверью, приникла к Бирюшу, словно младенец к матери. Из потаенной комнаты послышались сдавленное чертыхание, надсадное сопение и неясный, похожий на борьбу, шум. Трясясь не столько от страха, сколько от неизвестности, Полина напряженно вслушивалась в доносящиеся из комнаты звуки, но когда зубовный скрежет: "Да отцепись ты, зараза!" сменился на металлический лязг, беспокойство за друга пересилило все остальные чувства, и девушка ринулась склеп. Пинком отшвырнула черепушку в сторону, залихватским ударом локтя распахнула покореженную створку и, раздраженно шипя, влетела в комнату. Окинув почти безумным взглядом освещаемое лампой пространство, девушка, с облегченным вздохом, громко, отчетливо и без запинок выдала матерную руладу.

— Ну и чего ты орешь? — хмуро буркнул Пелевин, отряхивая с ноги остатки то ли лианы, то ли ветхой веревки.

— А чего ты палишь? — уперев руки в бок, дрожащим от злости голосом буркнула девушка. — Я там уже невесть чего подумала, а он тут... расселся, как барин, — Полина смерила траппера ехидным взором, — или, вернее, баран?

— А чего оно?! — огорченно, чуть ли не с детской обидой, вскинулся траппер. — Я, понимаешь, сюда, а она, — Алексей с чувством врезал по склизкой на вид кучке то ли чьих-то останков, то ли растений, — меня р-р-раз! и за ногу, а оно, — траппер ткнул пальцем в каменный саркофаг у стены, — р-р-раз! и встает! Ну я и, — охотник виновато шмыгнул носом и стыдливо потупился, — бах!

Выслушав сумбурную речь, Полина с видом умудренной годами матроны сокрушенно покачала головой, протянула Пелевину флягу и начала методичный, словно в полицейском участке, допрос. Через пару минут и пять глотков, героически продравшись сквозь неохотные междометия и сочные эпитеты, картину происшествия, хоть и с трудом, но удалось воссоздать.

Дело было так: войдя в комнату и сделав буквально пару шагов, Алексей почувствовал, что запутался ногой в какой-то бечеве. Понимая, что, возможно, это активатор древнего самострела, или какой иной ловушки и уходя с возможной линии огня, он рухнул на бок. Резко, быстро, умело. Даже светильник умудрился не разбить. Бечева натянулась, но стрела из темноты не прилетела и потолок на темечко не рухнул. Зато над бортами прилепившегося к стене саркофага взметнулась полуистлевшая мумия. Вот её-то, не успевший разобраться в обстановке Алексей, и разнес выстрелом.

— Ой, подумаешь, страсти господни, — с деланой беспечностью, пренебрежительно фыркнула Полина. — Я-то думала, на тебя напал кто, помощь нужна, а тут...

— Да кто здесь нападёт-то?

— Кто? — Полина озадаченно прикусила указательный палец и сморщила лоб. — Ну, змеи, например, удавы, кобры, там, всякие...

— Змеи? — Алексей, приподняв лампу повыше, осветил красно-бело-черную кобру, неторопливо отползающую к расщелине в стене. — Змеи, — траппер покосился на разинувшую рот Полину и ехидно хмыкнул, — хоть и женского роду, как правило, существа мирные. Кобры, так вообще первыми не нападают.

— А это кобра, да? — Полина ткнула пальцем в мелькнувший за камнем хвост. — Красивая-я-я... девушка восхищенно шмыгнула носом, — и, наверное... вкусная... Лёш, а Лёш, — загоревшись какой-то мыслью, девушка привычно потеребила траппера за рукав, — а почему ты меня никогда змеёй не кормил, а?

— Да не люблю я как-то змеятину, — Пелевин кинул брезгливый взгляд вслед уползающей гадине и неопределенно пожал плечами. — Как по мне — курятина лучше. Вот есть у меня знакомец один — Макс Белов, вот тот бы тебе змею двадцатью способами приготовил...

— Познакомь, а? — в предвкушении нового знакомства Полина азартно потерла ладошки.

— Я б познакомил, — неохотно буркнул Алексей, обходя комнату по периметру, — да сейчас не выйдет. Он где-то в Австрии, или еще в какой Тмутаракани, трактиром заправляет. Так что не обессудь, придется и дальше стандартной дичью питаться.

Девушка разочарованно хмыкнула, и тщательно обметя ладонью ступеньку саркофага, попыталась присесть. Почти опустившись на холодный камень, девушка вдруг замерла, кинула подозрительный взгляд на кучку костей внутри каменного гроба и отошла на середину комнаты.

— Да будет свет! — продолжая обход подземелья, Алексей наткнулся на связку старых, но вполне пригодных к потреблению факелов и, распределив их по держателям в стене, по очереди запалил. — А ту-у-ут есть на что посмотреть, — застыв над продолговатым каменным желобом, протянул Пелевин совершенно обалделым тоном. — Вот теперь и помирать не стыдно, есть о чем внукам порассказать...

— А когда ты внуками обзавелся? — ехидно фыркнула Поля, отпихивая траппера в сторону. — Никак, когда в Стомбвиль ездил? Так и знала, что мужчин без присмотра и на минуту оставлять нельзя...

Девушка окинула желоб беглым взглядам и прикрыла распахнувшийся от удивления рот ладонью. — Ой! И вправду можно умирать...

В сундуке, и впрямь напоминающем громадный желоб водоотвода, кокетливо нежась под светом факелов и лампы, игриво переливалось граненое многоцветие камней, барственно распластавшихся на тускло мерцающей золотой перине. Еле слышно, но с чувством чертыхнувшись, Алексей поставил лампу поверх сокровищ, загреб полную горсть золота и, плюхнувшись на пол, с интересом стал рассматривать старинные монеты: круглые, овальные, квадратные, одни с отверстием посередине, другие с профилями забытых и незнакомых ему властителей прошлых лет. Вечное мерило ценности для большей части человечества. Слава Богу, что не для всех.

Устав от тусклого однообразия, Пелевин еще раз окинул золотые кругляши на своей ладони равнодушным взглядом, сунул одну, совершенно незнакомую и, судя по цвету и весу, платиновую монету в карман, ссыпал остальные в сундук и покосился на Полину. Девушка, не обращая внимания на Фею, гонявшую здоровенный, кроваво-красный карбункул по сундуку, словно британец футбольный мяч по полю, зачарованно уставилась на огромное, семидюймовое, сапфировое яйцо, внутри которого переливался гранями бриллиант размером с грецкий орех. Облокотившись на любопытно подсунувшегося Бирюша, Полина, удерживая драгоценность щепотью за основание, медленно крутила камень перед факелом. Тот переливался серебряными волнами и, кажется, тихонько звенел.

— Новая игрушка взамен забытым дома куклам? — ехидно-равнодушным тоном поинтересовался Пелевин, заворожено следя за необычной игрой света на гранях камня в руках девушки. — И что у нас нынче?

— Я думаю, — не обращая внимания на подтрунивания, благоговейно прошептала Полина. — Это — Камень Луны...

— Может быть, может быть... — не повышая голоса, пробормотал Пелевин, задумчиво разглядывая камень. — И где ты его надыбала?

— Там, — не отрывая взгляда от драгоценной находки, Полина, указывая на неприметную нишу в глубине саркофага, мотнула головой.

— Тут? — охотник поднес лампу к нише и с удивленным испугом сглотнул слюну. — Но, черт меня побери, — Алексей недоверчиво помотал головой, — как?

Подобрав с пола деревянную щепу, охотник осторожно постучал деревяшкой по бритвенно-острым, смазанным тягуче-маслянистой жидкостью лезвиям, выступающим из стены, брезгливо поворошил разрубленную на куски тушку черной мамбы и выразительно выматерился, разглядывая нож импровизированной гильотинки.

— Как, как, — недовольно пробурчала Полина, неохотно отведя глаза от драгоценности.— Руками.

— А поподробней? — Алексей попытался вытащить кусок змеи из ниши и продемонстрировать его подруге, но едва не оцарапался о лезвия и от мыслей о демонстрации бренных остатков ползучей гадины отказался.

— Я нашла камешек, — Поля достала из сундука приличного размера берилл, — и подбрасывала его. — Девушка чуть смущенно потупила глаза и шаловливо улыбнулась, — когда камень в воздухе кувыркается, он блестит так здорово... А Фея, — Полина с видом строгой воспитательницы ткнула в кошку пальцем, — решила, что я с ней играю, ка-а-ак даст лапой по блестяшке... ну и выбила. Каменюга, будь она не ладна, — девушка вновь кивнула на зловещую расщелину, — во-о-н в ту дырку и ухнула. Там чего-то щелкнуло, бамкнуло, зашипело и стихло. Я туда руку сунула, — Поля махнула кистью в сторону ниши, — а там, — она вновь поднесла облаченный в сапфировую мантию бриллиант к глазам, — он...

— А ты, куда руки суёшь, смотрела?! — зло скрипнул зубами Алексей, гневно рассматривая девушку.

— Нет, — Полина недоуменно хлопнула глазами и неуклюже двинула плечом. — А зачем?

Алексей, с чувством махнув рукой, попытался что-то сказать, но, привлеченный утробным, почти беззвучным рычанием Бирюша, настороженно замер. Буквально мгновением позже причина волнения собаки стала понятна: пламя факелов трепыхнулось влево и в невидимом из-за темноты коридоре послышались чьи-то шаги.

— А топают-то, — Поля задумчиво посмотрела на приближающее шарканье и задумчиво покосилась на перекошенную ее рывком дверь, — совсем не оттуда, откуда мы пришли... И кого, спрашивается, черти несут?

— Черти не черти, — Алексей, направив в ствол винтовки в сторону шагов, отставил лампу в бок и, жутко жалея, что не успевает потушить факелы, отодвинул Полину за ближайший выступ и сам присел за обломком плиты. Напряженно всматриваясь в шаркающую темноту, Пелевин успел подумать, что почему-то в спину повеяло свежей прохладой. Додумать мысль до конца он не успел: леденя кожу, в затылок уперся срез револьверного ствола.

— E manter as mгos а vista e nгo estragar* (порт.: А ручки держи на виду и не балуй), — раздался над ухом пропахший чесноком шепот. — Eu nгo — desculpe* ...(не послушаешь — пожалеешь)

Пелевин раздраженно дернул щекой, скосил взгляд в бок и, увидев еще чьи-то ноги в пыльных, воняющих дёгтем сапогах, аккуратно положил винтовку на пол.

— Вот это правильно, — простужено прохрипел чей-то довольный голос, коверкая слова жутким иберийским акцентом, и из-за спины вышагнул длиннорукий, похожий на гориллу мужик в кожаной безрукавке поверх красной рубахи. — Руки закинь за голову, — ибериец выразительно качнул стволами двуствольного дробовика перед носом охотника и покосился на оскалившегося Бирюша. — И шавку свою угомони. Дернется не так — разом всех положу.

Наблюдая, как Пелевин кладет свою шляпу перед Бирюшем и отдает команду охранять, горилообразный охранник довольно осклабился и снисходительно похлопал охотника по щеке. — А теперь замри и даже не дыши, — португалец озадаченно повертел головой по сторонам, обменялся с приятелем выразительными взглядами, и, не найдя ответа на мучавший его вопрос, повернулся к самому темному углу комнаты и заорал:

— Dom Pedro! Ramirez, Imbulu! Tudo bem! Vocк pode ir!* (Дон Педро! Рамирес, Имбулу! Всё в порядке! Можно заходить!)

В ответ на его призыв стена за саркофагом слегка вздрогнула, окуталась облаком темной пыли и бесшумно отъехала в сторону. В оседающем пыльном облаке замаячили расплывчато-желтые светлячки масляных и керосиновых ламп, кто-то шумно чихнул, и из проема, в окружении то ли послушников, то ли бодигардов, вышагнул дон Педро.

— Признаться, вам удалось меня удивить, — проповедник обдал Полину и Алексея пристальным взглядом, сплел пальцы на животе и уважительно покачал головой. — Даже дважды. Узнав о вашем интересе к истории Лулусквабале, я предполагал, что вы займетесь активными поисками, но что доберётесь до сокровищ раньше меня и представить не мог. Кстати! — португалец взмахнул указательным пальцем, словно дирижер своей палочкой. — А вы как сюда попали?

— Пришли, блин, — зло дернул щекой Пелевин и с досадой сплюнул на пол. — По дороге из желтого кирпича.

Охранник за его плечом, среагировав не столько на движение, сколько на агрессивные интонации в голосе пленника, с силой пнул Алексея в бок и что-то неразборчиво, но грозно пробурчал.

— Не стоит, друг мой, не стоит, — дон Педро движением руки остановил очередной удар, подошел к сундуку и, счастливо скалясь, погрузил руки в золото чуть не по локоть. — Во-первых, мы должны быть им благодарны... — заметив пренебрежительные гримасы на физиономиях подчиненных, португалец укоризненно покачал головой. — Да-да, друзья мои! Благодаря этим estranhos* (чужакам), — он ткнул пальцем в пленников, — мы нашли всё это...