Последняя песнь Акелы-2

Не найдя подходящего укрытия, Всеслав шмякнулся на землю прямо за телом убитого секундой раньше стрелка, и теперь, сдавлено матерясь и выплевывая забившуюся в рот землю, с содроганием вслушивался, как смерть, жадно чавкая, пытается дорваться до ещё живых, вгрызаясь свинцом в тела павших .

Где-то сбоку сипло хрипел раненый, кто-то, визжа на одной тонкой ноте, вторил ему справа. А вперед где, зажимая руками живот и беспрестанно харкая кровью, выгибался простреленный насквозь бур, лучше и вовсе не смотреть. Атака захлебнулась. По крайней мере, здесь. Что творилось в других местах, не мог сказать и Господь Бог. Да с ним и связи не было.

Придавив к земле первую волну, англичане сменили стратегию. Теперь по тем, кто рискнул шевельнуться, давая напарнику время, сменить дожеванную до пустых ячеек ленту, работал только один пулемет.

Заметив какое-то движение справа, Арсенин повернул голову и сдавленно охнул: из-за груды валявшихся вперемешку тел, покачиваясь и кривясь от боли, поднималась одинокая фигура. Радуясь новой цели, из вражеских окопов коротко тявкнул и тут же смолк пулемет.

Что послужило тому виной: не верно взятый прицел, или перекошенный патрон, для неизвестного смельчака не имело никакого значения. С трудом распрямившись, он поднял с земли барабан, и наперекор визжащей смерти застывший воздух вспорола чеканная дробь: "Братья-буры! Будем же героями!"

Слитно с вновь заработавшим пулемётом, ежесекундно посылая смерть в полет, затарахтел его собрат. Разбавляя их частое стрекотанье, загромыхали выстрелы одиночных стрелков, но все усилия были тщетны. Пули, одна за другой, свистя и подвывая от злости, резали воздух и с противным чмоканьем вонзались в землю, но барабан, умоляя бойцов подняться и идти вперед, не умолкал. То ли кусок свинца, то ли некстати поднявшийся ветер, сорвав с барабанщика шляпу, растрепал его прическу.

Всеслав еще не успел понять, кажется ли ему или на самом деле в воздухе, словно полотнище знамени колышутся длинные волосы, как из-за спины прогремел удивленный рык, вроде бы, Недополза.

— Баба! От те крест Хосподень, точно — баба!

Наплевав на риск заполучить шальную пулю, Арсенин приподнялся из-за укрытия и с досадой сплюнул: барабанщик Макс, тот самый, что так помог в своё время Льву, на самом деле оказался барабанщицей. Сюрприз, однако... Но какой же несвоевременный...

Скрипя зубами от досады и постоянно ожидая тупого удара раскаленным свинцом, Всеслав рванулся вверх и вперед. Пулеметчики, не ожидавшие такого финта, не успели поправить прицел, и пули, с шипением вспоров воздух, вновь ушли в пустоту.

— Тру-у-усы! — опустошая обойму частыми выстрелами и перебивая криком свой страх, изо всех сил заорал Арсенин. — Девка под пулями стоит, а вы, словно дома на печи, разлеглись!? А ну подъём! За мной! В Атаку-у-у!

Впихнув магазин новую пачку, он бросился вперед, а следом, вселяя надежду в одних и предвещая смерть другим, покатился победоносный русский клич.

— Ур-ра-а-а!

И, вражеский стрелок, не вовремя приподнявший голову над окопом, щедро плеснув кровью на бруствер, рухнул на дно траншеи.

— Ур-ра-а-а!

И несколько, еще минуту назад смертельных метров преодолены на одном дыхании чуть ли не единым броском.

— Ур-ра-а-а!

И вдруг оживший третий пулемет, накрытый чей-то меткой гранатой, вознесся в небо вместе со всем расчетом.

На бегу к английским окопам Арсенин запнулся то ли о корягу, то ли о ногу лежащего ничком человека, и пока он поднимался с земли, хрипящая и сдавленно плюющаяся матом волна уже затопила вражеские траншеи, и к тому моменту, когда он перепрыгнул через бруствер, в них уже вовсю кипела рукопашная.

Смерть, беснуясь и завывая от восторга, танцевала свой жуткий танец на дне траншеи. Штыки, кинжалы, пули и просто зубы добывали ей богатую дань.

Казалось, воздух загустел от запаха пота, крови и страха. Непрестанный лязг русских трехгранных и плоских английских штыков тонул в безостановочном, оглушающем вое, где крики победителей перекрывали вопли побежденных. Частый перестук одиночных выстрелов, противный хруст пронзаемой плоти, русский мат и английские богохульства, связанные в единое целое, создали жуткий аккомпанемент для кровавого бесконечного танца вечного жнеца.

Отбросив бесполезную винтовку, Всеслав вынул револьвер. В толчее ему было проще работать накоротке. Выстрел в спину — и один из двух британцев, насевших на Недополза, рухнул на землю. Да и второй англичанин, пришпиленный штыком к стенке окопа, на пути в Чистилище ненадолго отстал от первого. Вышибив жестким пинком дверь блиндажа, Всеслав выстрелом смел с пути английского пехотинца и, не разглядывая, есть ли там кто-нибудь еще, бросил внутрь связку динамита с коротким запалом и побежал дальше. Пока важно лишь то, что впереди, а то что сзади, подчистит второй эшелон. Хотя, судя по частому треску маузеровских винтовок и радостным воплям на африкаанс, и впереди, и на правом фланге уже все в порядке. Вот только взятие первой линии обороны это еще не победа. Перед ними лежит городок и есть все основания полагать, что каждый дом в нём превратится в крепость. Пусть и банально, но от этого ничуть не легче.

Грохот, сводивший с ума еще минуту назад, почти стих. Вдалеке еще слышались отдельные выстрелы, но по все длине траншей, собирая и сортируя людей, уже сновали деловитые вестовые и юркие делегаты связи. Заметив, что Максимов, расположившись возле еще дымящихся руин взорванного блиндажа, принимает доклады от уцелевших в этой бойне, капитан направился к нему. Под сапогами противно хлюпал кровавые лужи.

— Сколько у вас осталось людей, капитан? — отрывисто бросил полковник, чиркая что-то карандашом в блокноте.

— Я один, — коротко пожал плечами Арсенин и, упреждая следующий вопрос, пояснил. — Я шел в атаку с вашими солдатами. Где моё коммандо — не знаю. Не нашел в темноте.

— Потеряли, значит? — с досадой скрипнул зубами Максимов. — Хотя чему тут удивляться? В этой веселой суете Кавказских гор люди головы теряют, а вы всего лишь коммандо посеяли... Я вот тоже, одиннадцать офицеров потерял. Безвозвратно. Уж сколько раз говорил, это другая война, тут форсить перед цепью не нужно! А они... Э-эх!

Полковник удрученно махнул рукой и на некоторое время задумался. Очнувшись от грустных размышлений, он взглянул на Арсенина и коротко бросил.

— У вас во второй роте знакомцев полно вот и прите её пока под начало, там офицеров в строю не осталось. Вообще.

— Евгений Яковлевич! Я ж никогда ротой не командовал, — растерянно пробормотал Всеслав. — Я понимаю — рядовым в цепь, но роту... Боюсь — напортачу.

— Не командовали? Вот и попрактикуетесь, — жестко отрубил полковник и, не желая более спорить, вновь уткнулся в свои записи. Через некоторое время, устав разбирать каракули под тусклым огоньком папиросы, он вновь взглянул на переминавшегося с ноги на ногу Арсенина.

— Принимайте подразделение, капитан, и не спорьте. Пароходом командовали, значит, и тут справитесь. Только Христом Богом молю, поберегите людей, да и своей головой понапрасну не рискуйте.

В отличие от Всеслава, Туташхиа и Корено повезло чуть больше. Добираясь до передовой, они слегка заплутали и на поле боя вышли, когда сражение уже кипело вовсю. Воспользовавшись заварухой в центре и на левом фланге, под прикрытием орудийного огня из форта, друзья, вместе с примкнувшими к ним коммандос, умудрились незамеченными доползти почти до линии окопов и после короткой перестрелки, правильней сказать -расстрела, занять их. Пока одни буры беспокоящим огнем прижимали к земле защитников центра, другие снаряжали опустевшие магазины, и потому контратаку уланского эскадрона встретили во всеоружии. От городской окраины до занятых бурами окопов из атакующей сотни домчалась едва ли треть, да и ту перестреляли чуть ли не в пять минут.

Первые неприятности начались когда коммандо мстителей, вместе с отрядом Де Ветта ринулось преследовать англичан, отступавших с город с центральных позиций.

Не успели буры преодолеть и половины расстояния, как с городской окраины в глаза преследователям ударил яркие огни самодельных ацетиленовых прожекторов. А сразу вслед за режущим глаза светом по атакующим ударил пулемет. Длинные очереди, поддержанные плутонговыми залпами роты ополченцев, выкосили передовую цепь атакующих почти под ноль. Пока буры приводили в порядок свои ряды и подсчитывали потери, британцы слаженно отступили, безнаказанно скрывшись в темноте. Не прощаясь, по-английски.

Второй раз англичане попытались разыграть ту же карту, едва лишь колонны Де Ветта вползли в лощинку между фортами Хидден-Холлоу и Лимстон. Британцы чуть поторопились, и потому свет прожекторов и частая пальба с двух сторон эффекта почти не принесли. Лишь только прожектора ненадолго превратили день в ночь, как буры, наученные горьким опытом, кинулись на землю и расползлись по сторонам. Перебив за считанные минуты слепящие светильники, атакующие уравняли шансы, и как только пулеметы, выжрав из лент последние патроны, замолкли, по сигналу ракеты, молча бросились в атаку. После получасовой резни в кромешной тьме, англичане, потеряв почти полсотни бойцов, отступили из форта Хидден-Холлоу. Из форта Лимстон не удалось уйти никому.

Часом позже, сломив недолгое, но отчаянное сопротивление ополченцев-железнодорожников, буры ворвались в город и растеклись по улицам, выискивая и добивая последних защитников.

Англичане яростно сражались за свои жизни, как могли. Полусотня буров, посланная занять здания вокзала и железнодорожных пакгаузов, неожиданно для себя напоролась на стройный винтовочный залп из окон конторских зданий. К сожалению, для оборонявшихся — первый и последний. Оставив пятерых бойцов лежать на залитой кровью брусчатке, три десятка коммандос засыпали свинцом все окна дома, в то время, как оставшиеся закидали контору динамитом. Из развороченного взрывами, полыхающего здания на улицу сумели выскочить лишь считанные единицы.

Два взвода британской пехоты, прикрывая отход избитой до полусмерти команды артиллеристов, в считанные минуты перегородили перекресток импровизированной баррикадой и уцепились за неё, словно якорь за крепкий грунт. В непрекращающейся толчее и всеобщей сумятице, давая возможность паникующим жителям окрестных домов сбежать в центр города, они умудрились сдерживать натиск буров почти полчаса. Возможно, англичане продержались бы и дольше, но на их беду подоспели русские волонтеры и штыками сковырнули их сначала с баррикады, а после и вовсе выбили с улицы. Вот только продвинуться дальше ни коммандос, ни легионеры не смогли: все пространство от развалин баррикады до городской ратуши было заполнено мечущимися в панике женщинами и детьми.

Такой бедлам, когда атакующие и оборонявшиеся, перемешавшись с гражданскими создавали жуткое подобие слоеного пирога, царил во всем городе. Люди, метаясь из стороны в сторону, стонали и плакали, находили кратковременное убежище и снова его теряли. Спастись хотели все, даже те, кому, вроде и терять было нечего. Впрочем, иной раз и те, кто знал, что теряет, поступали наперекор всему.

— Господи, Боже всемилостивый, — еле слышно шевелил губами зажиточный лавочник, взводя трясущимися руками тугие курки старенького дробовика. — Спаси и сохрани, вседержитель...

Англичанин приоткрыл тугие ставни и, тщательно прицелившись, выпалил дуплетом в спину пробегавшего мимо бура. Своего первого и последнего убитого он пережил на считанные мгновения. Снаружи раздалась гортанная команда, и рой свинцовых пчел, разнося потемневшие от времени ставни в щепки, с глухим стуком вгрызся в мореное дерево. Стела, давая дорогу смерти, со звоном разлетелись вдребезги. Надрывно хрустнули ломающиеся рамы, и одна из пуль, вонзившись с мерзким чмоканьем прямо под сердце незадачливому стрелку, мгновенно избавила его от печалей и радостей....

А пока тело безвестного героя медленно остывало в луже собственной крови, его соотечественники, огрызаясь короткими перестрелками, медленно пятились к городской ратуше. И даже умудрялись контратаковать. Иногда — весьма успешно.

— Шестой, — отпрянув после выстрела от окна, буркнул Туташхиа, выбрасывая гильзу щелчком затвора. — Здесь — шестой. Нико! Ты не помнишь, скольких я у фортов набил?

— Дато! Имейте совесть! Я таки не имею себе забот помнить за вашу стрельбу! — чуть завистливо фыркнул Корено. — Если шо, то я таки не имею слов и за свой счет, а за ваш и того меньше. Если бы ви говорили за шекели, таки да, а за пули...

— Двое, — флегматично пожал плечами абрек. — Твоих убитых двое. Патронов сжег — патронташ. И еще, Нико, как брата прошу, говори по-русски.

— Вот шо я скажу Дато, — пропусти просьбу мимо ушей, озабочено протянул Корено и опасливо покосился на улицу через обломки пробитой пулями рамы. — Англичане таки подтянули сюдой пушку и имеют желаний на минутку сделать нам нехорошо. Таки без второго слова делаем ноги и нехай они будут себе здоровы!

— Если мы уйдем отсюда, в их руки, — горец мотнул головой в сторону улицы, — попадут наши раненые. А там Барт. Ты иди, Нико. Зачем тебе умирать? Иди и не бойся. Я прикрою.

— Черта с два! — разом позабыв свои одесские хохмочки, окрысился Николай. — Черта с два я уйду или дам тебе сдохнуть. Не мечтай.

Некоторое время вокруг царила странная, непривычная тишина. Англичане, словно позабыв об огрызающемся огнем трехэтажном коттедже, возились с орудием, Туташхиа сосредоточенно набивал магазины винтовок патронами, а Николай, воспользовавшись временным затишьем, приник к окну.

— Я вам так скажу, — озадаченно почесал затылок Корено. — Шо если бы таки я раньше имел мыслей научиться за канатоходца, то мы бы таки не имели проблем за оборону.

Абрек, не прекращая возиться с оружием, приподнял голову и вопросительно вздернул бровь.

— Смотрите глазами, Дато! — Коля ткнул пальцем куда-то за окно. — Отсюдой и до соседней крыши натянута веревка, и имей я таланты Додика Курцвайля я бы таки прошел по ёй, как по Дерибасовской и никак иначе! И таки сбросил бы на голову англичанам немножко динамита. Но шобы да таки нет, я не имею ни динамита, ни таланта, а тот портной шо мог бы сшить до мине приличный лапсердак для похорон живет у Одессы и не знает себе бед!

Ни говоря ни слова, Туташхиа подошел к окну, в несколько внимательных взглядов оценил обстановку и, достав из кобуры свой маузер, неожиданно выхватил у ничего не понимающего Корено из-за пояса револьвер. Вооружившись, он плавным движением танцора, вскочил на подоконник и аккуратно шагнул на веревку. Затаив дыхание, Николай с восхищением смотрел, как Дато, плавно скользя по натянутому канату, стреляет с двух рук. Невиданное представление длилось несколько секунд, после чего абрек, добежав до соседней крыши, споро перезарядил оружие и несколькими выстрелами добил уцелевших после первой атаки англичан. В ближайшее время никто их больше не беспокоил, а чуть меньше, чем через час подошли кавалеристы Де Ветта и все началось по новой.

Усталость давала о себе знать и потому, Дато и Николай, экспроприировав пару бесхозных лошадей и не горя большим желанием влезать в очередную свалку, не обращая внимания на заваленные мертвыми телами улицы, неторопливо пробирались к центру города. Вот только у судьбы имелись свои планы, и корректировать их с учетом пожеланий друзей, она не собиралась.