-И, тем не менее, вы здесь!
— Да, мы здесь. Но, повторяю, нашей вины в этом здесь. Ты был прав, когда говорил своим друзьям об умирающем мире. Так оно и есть. Позволь я займу немного твоего времени, чтобы рассеять все твои сомнения.
Стас кивнул головой.
-Валяй! Раз уж ты все равно здесь. Но не знаю, смогу ли я выслушать тебя до конца. Рана в боку может помешать нашей приватной беседе.
Что-то необыкновенно легкое и прохладное, как материнская, почти забытая рука из далекого детства, коснулась ноющего бока и нудная, унылая, стучащая в виски боль, затихла.
-Теперь твоя рана больше нам не помешает, тем более. что я не ставлю тебе в вину смерть моих братьев.
-Не я первый начал. — Хмуро, словно нехотя. Ответил Стас, к удивлению своему все-таки сознавая невольное чувство вины. — И вот что, зови меня просто Стасом. Или Славом. Как тебе удобнее. К чему весь этот официоз?
-Хорошо Слав. Буду звать тебя так, как зовет тебя твой лекарь. Мое имя Рэдэльф.
-Рудольф. Рэд. Рудик. — Я запомню — Усмехнулся Стас. — Валяй дальше. Только поторопись. Мои волчата аристократическим манерам не обучались, тонкого обхождения не понимают. А к призракам и прочей колдовской чертовщине относятся, мягко говоря, с предубеждением. Могут и в драку полезть.
-Я это помню. Слав. Постараюсь быть кратким.
-Уж постарайся...
-После того, как мы покинули миры, заселенные людьми, мы разрушили все древние дороги, чтобы навсегда скрыться в новом мире. Людям мало дивной красоты древних лесов, жемчужной чистоты рек и озер, звонкого пенья ручьев, гордого величия горных вершин...
-Мне это известно, Рэд. — Не терпеливо перебил собеседника Стас, который явно старался перебраться в область эпоса. — Читал. Знаю...Человек — царь природы, а поэтому с царственной небрежностью и с царственным же невежеством пытается переделать ее. Мы старый мир разрушим до основания, а уж затем, как водится, свой построим. Чтобы потом переделать. До основания! Что поделаешь, не умеет он обходиться гнездом на дереве....Переходи прямо к марксистско-ленинской сути, Рэд. Не зацикливайся на мелочах.
-Хорошо. Но просто уйти из мира людей оказалось неувозможным. Древними путями, Забытыми дорогами вместе с нами проникло и то, что присуще человеческим душам.
-А ты как думал? — Усмехнулся Стас. — С кем поведешься, от того и наберешься. Всегда было, есть и будет добро. Но кто бы его разглядел, если бы не было зла? Как увидеть белое, если не будет черного?
-Человеческая прямолинейность. Либо да, либо нет. И никогда посередине. — Горькая усмешка появилась на губах эльфа. — Либо друг, либо враг.
-На том стоим...
-Дальше и совсем просто. Мир разделился. Появились темные эльфы.
-Которым было мало уюта лесного гнездышка или свода пещеры над головой? И им захотелось переделать, приспособить этот мир под себя. Извечная борьба единства и противоположностей. Конфликт отцов и детей. Совать свой нос везде и всюду, не спрашивая при этом никого. — Лениво процитировал Стас все известные ему лозунги, застрявшие в его памяти со времен комсомольской жизни. — Кому то надоела зеленая сочная травка и захотелось вкусить не менее сочной телятинки. Плохой пример заразителен. Делать и переделывать, это наш конек. Это мы умеем. Бороться и искать, найти и не сдаваться. А лучше всего, прикарманить. Вот если бы еще знать, что искать? Мы выросли на этом, дорогой Рудик, но все ищем и ищем, боремся и боремся, да так, что кровь на морде никак не засохнет.
Эльф, по всей видимости, был обескуражен грубым и откровенным цинизмом Стаса и надолго замолчал.
-А завтра была война... — Продолжал Стас все с тем же холодным и ленивым равнодушием. — А может вчера. И размахнулись вы всю необъятную ширь своей не человеческой души, да так что и в своей избе тесно стало, повалили на улицу. А раз так, то почему бы и соседа от всей души по морде не отоварить. Двое дерутся, третий не мешай.... Это ведь и не для вас сказано тоже? А вот про то, что сор из избы выносить нельзя, наверняка, забыли.
Эльф все еще молчал.
-Эй, приятель! Ты здесь? Или уже растворился в своих неведомых мирах? — Полюбопытствовал Стас. — Или обиделся? Тогда прости.
И замолчал сам.
Притронулся к ране. Боли не было. Осторожно снял Лехину повязку.
-Не волнуйся человек-волк. Утром и сам забудешь, где была твоя рана. — Снова прозвучал в его сознании глубокий бархатный голос.
-Не моя, а ваша...
Но эльф оставил эту поправку без внимания. И растерянно продолжил.
-Ты прав. Была война. Она и сейчас еще продолжается. И наш мир, прекрасный мир эльфов, который мы создавали, может быть, не одну эльфийскую эпоху, умирает. Мрак и холод накрыл его. Умирает наш дивный лес под покровом снега, утонули под ним горные вершины, дворцы светлых эльфов. Замерли в неподвижности, скованные льдом, хрустальные реки. Не поют свои сладостные песни звонкие ручьи и не ворчат водопады. Ночь опустилась на мир эльфов.
-Был бы рядом Толян, расплакался бы. Ей богу! — Жестко уронил Стас. — Что поделаешь, у парня тонкая ранимая душа. Извини, слезы вытирать не умею. И давай так.... Все, что накопилось в уголках твоей трогательной души, вытряхнешь на меня как-нибудь потом. Может, и я тогда уроню скупую солдатскую слезу. У меня своих забот ложкой не расхлебать. И самая большая заноза в заднице, это вы со своими разборками. А теперь будь любезен коротко и по существу. Что, где и как!
Гостя покоробила грубая прямолинейность Стаса и он, сдерживая обиду, продолжил.
-Темные эльфы опомнились первыми...
-Слава богу, хоть кто-то взялся за ум. И сколько же для этого понадобилось времени? — Задал язвительный вопрос Стас. — Если верить детским сказкам, вы бессмертны? Какой-нибудь пустячок в виде пары сотен тысячелетий?
Эльф оставил его вопрос без внимания.
-Так вот, темные опомнились первыми. И, каким то образом, нашли одну из Забытых дорог. И здесь ты был совершенно прав, когда сказал, что их глаза оказались совершенно неприспособленными к яркому солнечному свету.
-А такой пустячок, как солнцезащитные очки сотворить было слабо? Обязательно было надо грязной лапой и прямо в сдобное тесто? — Командирским голосом со злостью громыхнул Стас. — Сам не ам и другим не дам. Талантливые вы ребята, однако. И дико непосредственные. Времени прошло совсем пустячок, а все усвоили. Главное создавать трудности, а уж затем героически их преодолевать.
-Мы обнаружили это, но было уже поздно. Ночь ворвалась и в этот мир. — Попытался что-то сказать в свое оправданье эльф.
Но Стас не дослушав, бесцеремонно прервал его.
-И сколько же твоих землячков рвануло сюда под покровом ночи?
-С уверенностью сказать не могу.
-Тогда валяй без уверенности.— Надавил на голос Стас.
Вместо ответа он услышал виноватый вздох.
-Орки? Кто они?
-Те, кто жили до нас...
-Любите вы жар чужими руками загребать! А впрочем, все как у нас. Не зря соседствовали столько времени.
-Беда, Слав, не в этом. Беда в другом! Вы разрушили, как ты выразился, с царственной небрежностью экран, которым мы закрыли Забытую дорогу...
-Так! Значит, во всем виновата моя умелая плотницкая рука. — С расстановкой проговорил Стас.
-Что?
-Не обращай внимания. Это я просто размышляю вслух, друг мой эльф. И сделать уже ничего нельзя?
-Нужно время...
-Какая-то сотня-другая лет? Очень мило!
Рэдэльф промолчал.
-И быстрее, конечно же, не получится? А значит несметные полчища темных эльфов и орков прут сейчас стройными колоннами, грохоча солдатскими сапогами по Забытым дорогам, поднимая тучи пыли и пугая ворон?
Ответа не услышал. Только сверкнули в кромешной тьме яркие изумрудно-зеленые глаза и тут же погасли.
-Есть только один выход. — Словно обдумывая что-то, совсем тихо сказал эльф.
-Говори, коль начал.
-Разрушить то, что не успел ты человек-волк.
-Так что же ты молчал? Слезу из меня выжимал? Если разрушить, так это мы с нашим удовольствием. Разрушить, это же, как раз для нас! — Дернулся Стас.
-Но тогда я, и те, кто со мной, навсегда останемся в твоем мире.
-Считай, что вид на жительство у тебя уже в кармане! — Тоном, не терпящим возражений, решительно успокоил его Стас. — Но если ты боишься, я могу прийти и сам. Не люблю незавершенки.
-Это у тебя уже вряд ли получится.
-Это как?
-Темные закрыли лес для людей. Ты уже знаешь, как это делается. — Виновато пояснил эльф. — Каждый, кто войдет в черный лес, потеряет себя. Это не просто деревья. Они, как люди....Живут, думают, страдают и ненавидят.... Первое творение темных эльфов.
-Значит, есть и второе, и третье. И дальше по порядку.
-Есть, Слав. Есть и другие.
Стас вспомнил о Войтике и его людях.
-Но там же мои ребята?
-Там и другие... люди. Скорее их оболочка. Ты уже встречал их. А за своих людей не волнуйся. Их выведет.
-Спасибо. И все-таки, я приду. Посидим, поболтаем за кружечкой хорошего винца. — Стас уже принял решение и не собирался его менять. — Ты же не завтра собираешься крушить все налево и направо? Торопливость не принадлежит к числу ваших многочисленных добродетелей. Ну вот... А я страсть, как люблю тарелки бить. С детства. Считай, что хобби! Да и вообще, если стол перевернуть или лавки опрокинуть, так это как раз для меня.
-Все, Слав. Ухожу.
Еле заметное серебристое облачко повисло напротив волокового оконца
-Погоди, Рэд. — Удержал его Стас. — Сколько у нас времени? Когда ждать удара?
-Не знаю человек-волк. Может год. А может...
В углу, по медвежьи, завозился Пивень.
Кряхтя и стеная, разогнул затекшую спину. Заворочал головой из стороны в сторону, хрустя шейными позвонками.
-Сморило таки. — Стараясь не разбудить Стаса, сокрушенно проворчал он. — И как только морду не спалил в светце. Будто кто-то глаза залепил. Даже до лавки не добрел.
Слушая его стариковское ворчание, Стас раскрыл глаза. Стараясь понять ночное событие, подумал. — "Что это было? Сон? Наваждение?"
Как и ночью, коснулся раны.
И ничего. Бодро вскочил на ноги. Задрал подол рубахи, принялся разматывать полосы холстины, которой обмотал его Леха поперек живота.
Пивень опомнился от сна, с непостижимой быстротой подскочил к нему и попытался удержать его за руки.
-Все в порядке, дружище. Заросло, как на собаке. — Пошутил Стас, разглядывая рану.
И в самом деле, его бок сиял первозданной чистотой. От раны и следа не осталось. Даже Лехино шитье исчезло, словно и не касалась его изуродованного тела толстенная хомутная игла.
Пивень вытаращил глаза и шепча что-то толстыми губами попятился от него.
-Ты еще скажи "Чур меня, чур..." И крест животворящий в воздухе поперек живота начерти. — Поеживаясь, усмехнулся Стас, успокаивая волхва. — Или не ты меня снадобьями чародейскими поил, а прежде полдня их наговаривал? И, как видишь, помогло. Сейчас бы еще ломоть хлеба и чарку вина для полного счастья и хоть под венец! Да и ты, мой друг и лекарь, чарку заработал.
Пивень все еще не пришел в себя от изумления.
Открыл было рот. Засопел своим мясистым носом...
-Да, тащи ты свой наркоз, эскулап недоделанный. — Стас весело расхохотался и хлопнул ладонью, как по лавке, по широченному плечу волхва. — Уставился на меня так, словно я с того света перед тобой нарисовался. Э, брат волхв, да ты и бороду сбрил. То-то смотрю, помолодел и похорошел. Теперь от девок отбоя не будет. Первый парень на деревне, вся рубаха в петухах. Хотя, зачем тебе петухи, если ты сам Пивень? Только по утрам не кричишь, самого не добудишься. Да что ты молчишь, словно воды в рот набрал?
Отодвинул волхва в сторону и пошарил рукой под лавкой.
-Не мог же я вчера весь кувшин вылакать? — Размышлял он. — Наверняка, осталось. Если после меня Пивень к нему не приложился.
Пивень пропустил его прозрачный намек мимо ушей. Следил за ним остекленевшими глазами и зевал ртом и, как выброшенная на берег рыба.
-Или Леха свое рукоделье обмывал.?
Наконец то волхв пришел в себя.
— Вождь, ты спал седьмицу. Мы уж думали, что все. Конец пришел. А лезвие ножа к губам поднесли, отпотело. Значишь дышишь, решили мы. И в глаза со свечой заглядывали. Вроде живой. И как бы, не живой. И холодный, как вода в летнюю пору из Соколяньского колодца. А на ноже след от дыхания.
-Да ну?
Рука Стаса замерла на полпути к кувшину.
Кроме этого, совсем неуместного вопроса, Стас больше не нашел что спросить.
-А сегодня под утро задышал. Даже губами шевелить начал. И синь с лица схлынула. — Продолжал Пивень. — А что лопочешь, не разобрать.
-Ну, значит плакала тризна. Попойка отменяется. — Глупо ухмыльнулся Стас. — Давай кружки, брат волхв. Я из горла не пью. Воспитанье не позволяет.
Стас налил из кувшина по полной кружке.
-С возвращеньицем меня, мой дорогой волхв. — Бодрым голосом сказал он и залпом выхлестнул содержимое кружки себе в рот. — Нет у меня времени на всякие глупости вроде смерти. Сумерки над головой висят.
-Висят, проклятые! — Неохотно согласился волхв и со вздохом поставил свою кружку на стол.
-Может зря мы народ? — Осторожно спросил Стас. — Может, еще не поздно назад повернуть до лучших времен?
-А когда они бывают, эти самые лучшие времена? Нет, Слав! Беду не ратью, беду народом встречают. И захотели бы назад повернуть, так не повернуть уже. Днем и ночью люди работают. С топором в руке спят. Бабы неподъемные бревна таскают. Подгонять не надо. Одни лес валят, другие возят, третьи избы ставят, посад затынивают. В кузнях днем и ночью горны полыхают. Надоело роду по чужим углам скитаться. А здесь, пусть худое, но свое.
Стас подошел к дверям.
-Не такое уж и плохое. Земли необъятные. Края не видно. — Негромко произнес он.
-Так и я о том же. У нас все не ко времени. А пройдет год-другой и окажется, что самое время и было.
-И ладно. Утешил. — Согласился Стас, шагнул на крыльцо, и, спохватившись, добавил. — Я на несколько дней исчезну, так что вы с воеводой Хмурым не расслабляйтесь.
-Как это? Куда? — Подхватился Пивень. — Только-только на ноги встал и сразу бежать?
-Ай, ай, ай! — Укоризненно покачал головой Стас. — Да, я можно сказать, для тебя открытая книга. Читай да читай. Только страницы переворачивай. Насквозь просвечиваю.
-Просвечиваешь. Да не в том месте.
Волхв не склонен был принимать его шутливый тон.
-Хорошо, Пивень. — Стас не стал спорить. — Скоренько смотаюсь в Сумерки и обратно. Войтик с ребятами в беду могут попасть. Выводить надо. А одним им не выбраться из проклятого леса.
-А ты?
-Я — нет! — Решительно отрезал Стас. — Я вождь! Меня беда стороной обязана обходить. Положение обязывает!
Пивень понял, что спорить бесполезно и обреченно махнул рукой.
-Поешь хоть прежде перед дорогой.
Но Стас был уже за порогом.
Счастливо щурясь, обернулся и нетерпеливо крикнул.
-Где ты, там, возишься? Ждать не буду, один уйду!
Глава 16
Следующим утром, задолго до рассвета, он уже выводил из ворот детинца своего Серого. Рядом ворча и, не скрывая своего недовольства, плелся Пивень.
